Леди Неукротимость

— Как говорят у нас в Сан-Франциско, маркиз — ездок-сорвиголова. Я лучше пойду, пока он не приехал. Но помни, мне нужно вернуться назад: у меня назначена встреча с мистером Поггсом по поводу акций железной дороги, которые я собираюсь купить.

Алексис спрыгнул с Тезея и подвел его к старой Башне шагом, чтобы дать ему остыть. Сняв одеяло и седло, он начал растирать коня пучками травы, росшей возле башни. Он знал, что Офелия ждет его внутри, но не спешил к ней присоединиться. Она пыталась в своих собственных интересах снова втереться к нему в доверие и в постель, но ей было известно, что он ее не хотел.

— Алексис?

Его рука замерла на боку Тезея, но он ничего ей не ответил. Что он здесь делает? Ему не следовало бы сюда приезжать. Ему было все еще больно просто оттого, что он находился дома. Дома все было слишком зеленым, воздух— слишком чистым и благоухающим. Ему было больно оттого, что дом был так прекрасен, а он все еще находился душой на поле битвы, был залит грязью и кровью, ощущал зловоние горящих тел, был весь покрыт серой гарью от артиллерийского снаряда, который разрывал людей на куски.

Алексис с силой сжал в ладони пучок травы и прошипел про себя:

— Перестань, черт побери. Не думай об этом. Господи, да не думай об этом.

Вот почему он был здесь. Офелия помогала ему не думать. Иногда он ощущал такую пустоту внутри, что не слышал даже воплей старых демонов и грехов. Их молчание было последним оскорблением судьбы. Разделенный им ужас заставил умолкнуть его собственных демонов. Господи, он жаждал покоя почти любой ценой, даже ценой несуществования. Однако он не мог сдаться, потому что Вэл и другие нуждались в нем. Он мог бы покончить с собой, но он не мог оставить их.

— Алексис, что ты делаешь? — В дверном проеме появилась Офелия. — Алексис…

Только Офелия умудрялась умолять и брюзжать одновременно. С усталым видом он продолжил делать кругообразные движения с помощью импровизированной щетки. Ему нужно было время.

— Я занят.

Она подплыла к нему. Тезей презрительно фыркнул и покачал головой. Она какое-то время наблюдала за тем, как Алексис чистит коня, а потом положила ладонь ему на руку.

— От этого занятия ты весь пропахнешь конским потом.

Алексис бросил взгляд на свою любовницу и поднял бровь.

— Раньше тебя это не останавливало., Она прикоснулась к влажному локону, прилипшему к его лбу.

— Нет.

Тыльной стороной ладони он отбросил волосы с лица и повел Тезея к ручью, который протекал позади башни. Офелия, спотыкаясь, шла за ним. Ее присутствие раздражало Алексиса. Что она знает о настоящем мире, о жестокости, которая и была его жизнью?

— Ты мог бы поговорить со мной, — сказала она.

Чувствуя вину за свою грубость, Алексис посмотрел через плечо и попытался ей улыбнуться. Ее ответ был совершенно непропорционален тому количеству энтузиазма, который ему пришлось продемонстрировать. Она вспорхнула и, чуть ли не танцуя, приблизилась к нему. Встав на цыпочки, она . подставила губы для поцелуя. Алексис слегка прикоснулся к ней губами и отошел к дереву, чтобы привязать Тезея. Она ждала, пока он закончит. Затем он взял ее под руку, и они направились к Башне. Всю дорогу Офелия непрерывно щебетала.

Он привык к ее пустым разговорам, привык не обращать на них внимания и все время возвращался мыслями к раненым, которых он взял под свою опеку. Вэл и все остальные пострадали больше от некомпетентности собственного командования, чем от врага. Один человек оставался два дня без воды, прежде чем кто-то вспомнил о том, что ему нужна помощь.

Он не должен постоянно думать об этих людях. Сейчас нужно было подумать об Офелии. Алексис постарался отогнать прочь мысли о раненых, которые ожидали его дома.

— Алексис, ты меня не слушаешь, — сказала Офелия.

— Извини. Что ты сказала?

— Я сказала, что твоя мать не нанесла нам визита. Ты же знаешь, как много значит для меня ее отношение. А до тех пор, пока она не заедет к нам, я не смогу появиться в замке. Что мне нужно сделать, чтобы завоевать ее благосклонность? В конце концов, все знатные семьи графства принимают меня.

Алексис поклонился перед дверью и пропустил Офелию вперед. Они поднимались по лестнице наверх, и Алексис заметил, что улыбается, слушая ее.

Опершись о стену, Алексис рассматривал окружающий пейзаж, а Офелия тем временем рассказывала ему о том, как высоко ценят ее в высших кругах местного общества.

— Алексис, ответь мне.

Он сделал глубокий вдох, а затем выдохнул.

— У меня с матерью мало общего, но одну особенность мы разделяем: мы не любим, когда нас используют.

Офелия положила ладонь на его руку. Впервые за все то время, что они находились на вершине башни, Алексис посмотрел на нее. Привычное сияющее выражение исчезло с ее лица.

— Я тебя не использую, — сказала она. — А если я и делаю это, то я позволяю взамен пользоваться мною.

— Я знаю, что тебе от меня нужно.

— Возможно. Но всего ты не знаешь.

— О?..

— Знаешь ли ты, какое удовольствие мне доставляет просто смотреть на тебя? — спросила она. — Если бы волшебник превратил твоего Тезея в мужчину, он был бы похож на тебя — весь черный огонь и трепет. Я наслаждаюсь обладанием этим огнем.

— Ты говоришь более убедительно, когда снова заводишь разговор о визите моей матери. — Он смотрел на ее губы. Она закусила нижнюю губу. Вдруг она широко развела руки в стороны.

— И все-таки я хочу тебя. И не моя вина в том, что мне нужно еще многое другое.

— Нет, — сказал он скорее себе, чем ей. — Я не должен жаловаться. Ты хочешь не больше, чем я сам заслуживаю.

Он встал спиной к стене и посмотрел прямо в лицо своей любовнице.

— Покажи мне. Покажи, как сильно ты хочешь того, что я могу тебе дать, и я поговорю со своей матерью.

По возвращении в Мэйтленд Хауз Кейт застала свою мать и тетушку Эмелайн в обществе старых друзей, дам из Гришемского религиозного общества. Хорошие манеры запрещали ей сражу же отправиться на встречу с мистером Поггсом. Она сидела в гостиной вместе с дамами, помешивая ложечкой чай и наблюдая, как мама разговаривает со своими гостями. Мама была счастлива. Кейт знала, что мама любила тетушку Эмелайн, и Офелию, и Мэйтленд Хауз, и ту утонченную жизнь, которую она снова вела. Она грациозно расхаживала между дамами, предлагая закуски и даря всех искренними комплиментами.