У кромки океана

– Что верно, то верно; «Копенгаген» и «Карпфангер» исчезли в морской пучине. Но такой же трюк проделали и многие дизельные посудины. Что касается этого конкретного класса парусников, тут виноваты плохие материалы – других тогда не было, низкое качество метеопрогнозов и слишком большое количество парусов. Ну, и некоторые недостатки конструкции. Это просто очередной случай, когда столь любезный тогдашнему человечеству гигантизм продемонстрировал свою скверную сторону – корабли оказались чересчур большими. Когда вы сжигаете топливо для транспортировки груза – это, пожалуй, справедливо. И то до тех лишь пор, пока судно не напорется на рифы или на борту не возникнет пожар. Зато при использовании энергии ветра, если вы заинтересованы в полной занятости, безопасности, короче – в эффективности в ее широком смысле, – не найти ничего лучше нашей красавицы. Она большая, но не чересчур крупна телом. Размеры ее фактически те же, что и у шестимачтовых судов, о которых вы вели речь, но конструкция и материалы с тех пор значительно усовершенствовались. Добавьте сюда радио, эхолот – для осмотра дна, радар – для осмотра окрестностей, спутниковую фотографию – для обзора неба и облаков, да еще компьютер для обработки всех этих данных… Нет, она у нас просто красавица!

Остановка в гавани Коринто, Никарагуа. Прождали целый день, чтобы подойти к докам, в длинной очереди точно таких же судов. Том с Надеждой прибились к группе сошедших на берег и провели день на рынке за доками. Купили фрукты, старинный секстант и одежду полегче, чтобы носить в тропиках. Том чуть ли не час стоял около торговцев птицами, очарованный фантастических цветов оперением живого товара в клетках.

– Неужто они всамделишные? – спросил он у Надежды.

– Попугаи, майны и кетцали – настоящие. Лори из Новой Гвинеи – тоже настоящие, хоть и не относятся к здешним аборигенам. Остальные – не настоящие, но в другом смысле, а не в том, в каком ты думаешь. Видел когда-нибудь колибри, выведенных в пробирке?

Цветные сполохи – шафранные, фиолетовые, розовые, нежно-голубые, алые, оранжевые…

– Не уверен.

– Побольше путешествуйте, друг мой! – Надежда засмеялась, увидев выражение лица Тома, чмокнула его, схватила за руку и повлекла дальше:

– Пошли, пошли! Здесь делают отличные велосипеды. В этом-то ты разбираешься.

Базарный день в разгаре. Острый аромат корицы и гвоздики; хрюканье свиньи; звуки гитары доносятся из динамиков; жара, пыль, солнце, шум. Том, обалдев от всего этого, послушно следовал за Надеждой.

Наконец они истратили все деньги, взятые с собой на берег. «Ганеш» стоял у контейнерного терминала. Выгружали электронику, титан, марганец, вино. На борт брали кофе, стереоколонки, одежду и семена, улучшенные на местных станциях генной инженерии.

Следующий вечер был последний перед отплытием. Том с Надеждой сошли на берег и долго танцевали, мокрые от пота в духоте тропической ночи. Было уже совсем поздно; они стояли на танцплощадке, слегка покачиваясь в такт музыке, плотно прижавшись друг к другу, соприкасаясь лбами, будто бодались. А вокруг скользили в танце, вертелись и подпрыгивали разгоряченные тела.

Под парусами через необъятный Тихий океан. Дни за днями среди бескрайней сини. Том начал разбираться в облаках. Аптечка с омолаживающими препаратами стремительно худела. Коротая часы на носу корабля, Том наблюдал за китами и предавался величественным мечтам – например, когда миновали коралловый атолл, Том стал представлять себе, как бы он прожил здесь всю жизнь – жизнь, полную полинезийской чувственности, в мирной тишине лагуны.

Однажды, тихим нежно-розовым утром, Надежда собрала своих студентов на носу и Том повел рассказ о своем участии в борьбе за выработку международного соглашения по обузданию корпораций.

– Надо было создать что-то наподобие антитрестовского законодательства времен Теодора Рузвельта. Тогда люди решили, что монополия – это плохо, потому что она тормозит развитие бизнеса, прежде всего – нарушает свободу торговли, свободу конкуренции. Но многонациональная корпорация – та же монополия, только новой формы и в других масштабах. Такие корпорации достаточно сильны, чтобы, заключив втихомолку сделки между собой, опутать весь мир щупальцами своего картеля. Правительства не любили многонациональные корпорации из-за их способности ускользать из-под контроля конкретного государства; простым людям эти корпорации тоже не нравились, потому что превращали их в винтики механизма делания денег для какого-то чужого дяди, которого никто и не видел никогда. Вроде бы неплохая расстановка сил. Но тогда мы чуть было не проиграли…

– Вы будто о войне рассказываете, – фыркнула Прави, лучшая ученица Надежды, начитанная, с живым умом, полная скепсиса по отношению к преподавателям вообще, а также к их воспоминаниям и склонностям в частности.

– А это и была война. – Том с любопытством взглянул на Прави. В сумерках белки ее глаз, казалось, фосфоресцировали; всем видом своим девушка походила на воинственную юную индуску, богиню Кали. – Они покупали людей, суды, газеты; уничтожали тех, кто пытался им мешать. И действительно, приходилось применять силу по отношению к тем странам, которые решали, что многонациональная корпорация – хороший источник дохода.

– Вы применяли силу! – сердито повторила Прави его слова. – Сверхдержавы, высокомерно приказывающие миру, каким образом себя вести, – что это, как не новая разновидность империализма? Заставлять другие страны поступать так, как вы сочли правильным, – вы решили это за них, и хоть трава не расти! Новая форма колониализма.

Том пожал плечами, пытаясь лучше разглядеть девушку в полутьме раннего утра.

– Хотя колониальные державы и утратили юридическую власть над колониями, они все равно сохранили свое влияние, действуя экономическими методами. Это получило название неоколониализма. Однако присмотритесь внимательнее – механизмы нажима и эксплуатации, принятые при неоколониализме, точно такие же, как в корпорациях, о которых идет речь. Когда собственный рынок насыщен, становится необходимым вкладывать капитал за границей, чтобы сохранить рост прибыли; таким способом слаборазвитые страны вступают на путь интенсивного прогресса.

– Конечно.

– Рад, что вы согласны. А теперь разделите на части сверхкорпорации, раздайте их активы местным фирмам, которые ранее являлись составными частями гигантов – это равносильно крупному вливанию капитала в экономику третьих стран. В то время подобное перераспределение благ было в новинку; и вешать ярлык неоколониализма – значит смешивать совершенно разные вещи. В действительности производился демонтаж неоколониализма.

– Прогресс по указу! По команде супердержав, повелевающих остальному миру, как надо идти к процветанию, в стиле классического империализма! Положив железную длань на плечо малых соседей.

– Симпатичный у вас взгляд на вещи… Но, поймите, не всегда существовало такое международное согласие, которое мы имеем сегодня в ситуациях, когда затрагиваются интересы мира в целом. Власть Объединенных Наций – совсем недавнее достижение общества. Так что иногда принуждение со стороны мощных держав, объединившихся вместе, бывало политически необходимым, В то время, о котором я рассказываю, капитал был очень мобилен, его перекачивали из страны в страну без каких-либо ограничений. Если хотя бы одно государство решало стать «приютом» для такого капитала, то вся система сохранялась.

– Зато в таком случае страны третьего мира стали бы силой в глобальном масштабе и получили власть, а супердержавы превратились бы в заштатные колонии. А вы не позволили этому свершиться.

– Голубушка, страна, приютившая корпорацию, не могла получить власть. Ей, конечно, удавалось снимать кое-какие вершки в виде налогов, но, в сущности, страна превращалась в «функционера» корпорации, которую она пригрела на своей груди. Настолько силен был корпоративный капитализм. Нынче такое даже представить себе невозможно.