У кромки океана

На рассвете палуба принадлежала ему одному. Те, кого Том мог видеть, находились на мостике, в застекленной рубке перед бизань-мачтой. Раз только ему пришлось пройти мимо группы, простоявшей на палубе всю ночь, – люди хотели полюбоваться на «зеленый луч» во время восхода.

Команда корабля была смешанной – примерно поровну женщин и мужчин, средний возраст – лет двадцать пять. Их работа, игры и обучение незаметно переходили одно в другое; вечеринки продолжались допоздна, и, конечно же, не давала спать любовь. Таких веселых, жизнерадостных молодых парней и девушек Том вряд ли раньше встречал, и можно понять почему. Ведь здесь, на борту – такая жизнь!.. Особенно безудержно веселились молодые женщины. Еще бы – первый прорыв к самостоятельности. Вся молодежь бурно наслаждалась свободой, но некоторые понимали, что так было не спокон веку, что еще их родители в юности не имели подобной возможности. Вот почему девушки резвились, словно дельфины в носовой волне, во время волшебных сумерек на рассвете и закате – стройные, смуглые, с пышными черными волосами и четко очерченными бровями. Том рассматривал девушек как Энгр в бане, посмеиваясь над их юной сексуальностью. Чудесная смуглая кожа, мягкие очертания рук и ног, высокая грудь, обещающие прекрасное потомство бедра – женщины, сошедшие со страниц Кама-сутры и вдруг позабывшие о своем предназначении, став свободными, подобно дельфинам.

Время от времени Том спускался в рубку связи и звонил домой. Из разговоров с Кевином он узнавал о последних городских событиях и давал советы, если Кевин об этом просил. Том также названивал своим друзьям – посовещаться по поводу поисков бухгалтерских книг «Хиртека». Нити связей между этой фирмой и ААМТ, хотя и еле заметные, мало-помалу нащупывались.

– Нам, наверное, придется ударить по ААМТ, чтобы добраться до «Хиртека», но это будет очень нелегко.

– Понимаю. Вы уж постарайтесь.

В небе, подчеркивая его глубину, росли грозовые облака, свинцово-серые внизу и белые сверху. На юге виднелась линия туч, угрожающая, словно строй галеонов, готовых к атаке; скоро «Ганеш» оказался под их сенью. Корабль взбирался на пологие холмы волн; ветер свистел в такелаже. Вахтенный убрал паруса, которые смотались в огромные рулоны после нажатия нескольких клавиш на необъятной панели управления в ходовой рубке. Корабль сложил крылья; со скрежетом сошлись вместе половинки металлических парусных кожухов.

Том и Надежда сидели в креслах позади и чуть выше вахтенных матросов, глядя в широкие окна рубки. В помещение спустился капитан, Гурдиал Бехагуна, прочел показания компаса, наклонившись над плечом женщины – штурвального на вахте. Покидая рубку, капитан приветливо кивнул Тому и Надежде.

– Как будто забежал сюда совершенно случайно, – заметил Том.

Надежда рассмеялась:

– Это лишь крохотный штормик, Том. Видел бы ты настоящую бурю – на севере Тихого.

Том посмотрел на веер брызг, вылетающих из-под корабельных скул и рассыпающихся под ветром в мельчайшую пыль, которая становилась совсем невидимой, долетев до окон рубки.

– Мы там пройдем на обратном пути, так? Значит, увижу.

Надежда улыбнулась, положив ладонь на его руку.

Днем позже неугомонный Том поднимался на мачту с боцманом Сонэмом Сингхом, опоясанным портупеей с инструментами в кобурах, – боцман должен был отремонтировать такелажный блок по правому борту; блок этот удерживал на весу рей одного из грот-мачтовых парусов – шестого снизу, то есть самого верхнего – выше главного ходового, выше топселя, и брамселя, и остальных двух. Короче говоря, Том забрался на самую высокую точку корабля, куда только можно залезть, – двести сорок футов над палубой. Но впечатление создавалось, что смотришь вниз по крайней мере с тысячи футов. Том видел людей-мышек, ползающих по палубе миниатюрной модели корабля, и чувствовал, как руки сами собой вцепились в фал. Слава Богу, что лезть приходилось с наветренной стороны и воздушные струи били в спину, прижимая к вантам, а не норовили оторвать от них. Мачта колыхалась, описывая в свистящей пустоте восьмерку, а иногда довольно резко дергалась. Посмотрев назад, Том увидел широкий раздваивающийся кильватерный след – ярко-белые «усы» на сверкающей синеве океана. У плавных бортовых обводов судна причудливыми арабесками завивались маленькие водовороты. Горизонт исчезал в немыслимой дали; мир, охватываемый взором, был плоским, как тарелка, и совершенно синим.

– Зафиксируйтесь за этот конец, – Сингх указал на канат, прикрепленный с интервалом примерно в метр к неприятно тонкой перекладине – рею. – Теперь просуньте ноги вон в ту обвязку, – Том взглянул на петли, которыми оканчивалась двухметровая веревка, свисающая с рея, – и следуйте за мной. И, пожалуйста, держитесь покрепче за скобы, что набиты по верху перекладины. Не спеша. Не слишком широко перехватывайте руки, беритесь за каждую скобу!

Теперь Том был опутан сбруей, словно скалолаз, и принайтован к канату, что шел вдоль рея. Даже если бы он оскользнулся и отпустил руки, то все равно остался бы висеть в обвязке, стягивающей грудь, и болтаться над палубой.

– Не верится, что раньше моряки обходились без страховки, – пыхтел Том, в такт своему перемещению сдвигая по канату узел обвязки, в которой болтались его ноги.

– Да, рисковые были люди, – согласился Сингх, оглянувшись на Тома. – Все в порядке? Вы что, хотели бы попробовать как они?

– Хочу.

– Ну-ну. Морякам надо было стоять на петлях, будто на стременах, а не сидеть в них задом, как вы сейчас. При этом руки должны быть свободны для обработки парусов – взять или отпустить риф, либо перевязать заледеневший узел, нередко при очень дрянной погоде. Нечего и говорить о том, какими силачами они были. Обогнуть мыс Горн с востока на запад – вот испытание на профессиональную пригодность.

– Некоторые, должно быть, падали.

– Да, конечно, люди улетали за борт, можете не сомневаться. На одном корабле, проходившем мимо мыса Горн, сильный южный ветер сорвал одного за другим пять матросов, которых посылали наверх. Все там будем, рано или поздно… Вот, взгляните на этот блок – малый ролик, который должен сидеть внутри, выскочил в сторону. Производственный брак, если вам интересно знать причину. Теперь фал заело, и, если попытаться этот ролик вытянуть, фал будет перекушен; а так, как сейчас – ограничен ход катушки, навивающей трос. – Сингх, объясняя, внимательно рассматривал блок в поисках решения; затем предложил Тому: – Здесь вы можете чувствовать себя посвободнее – откиньтесь назад, если хотите; не обязательно так крепко держаться, обвязка вас не упустит.

– О… – Том пошевелился и откинулся удобнее в упряжи, чувствуя, как ветер и волны соревнуются между собой – кто сильнее закрутит его тело в воздухе. Отсюда, сверху, виден был рисунок, который оставляют на воде волны, – длинные извилистые гребни, все в осколках слепящего глаза солнца. Синева… Том наблюдал за боцманом, пытающимся отремонтировать блок, и задавал разные вопросы, интересуясь подробностями. Сингх вполне доброжелательно объяснял:

– Этот канат позволяет опускать наш край паруса, то есть делать «пузо», без которого парусом вообще нельзя пользоваться.

Боцман на некоторое время замолк, сосредоточив все силы на работе: блок колыхался и не давал Сингху поймать жалом отвертки прорезь винта, крепящего злополучный ролик. Одержав верх над механизмом и отдышавшись, гид Тома немного рассказал о паутине такелажа, над которой они висели.

– Замечательный узор, правда? Нет, действительно, очень хорошая техника. Свобода передвижения при возможности принять на борт больше груза по сравнению с моторным судном. Трудно поверить, что парусники долгое время были в опале.

– А не опасен ли этот вид транспорта? Насколько я знаю, суда последнего поколения прежней эпохи парусников – крупные корабли с пятью-шестью мачтами – в большинстве своем потерпели крушение. Верно?