Белокурые бестии

– Мария, – строго сказал ей Гена, – я вынужден оштрафовать вас на десять долларов, так как вы сразу не выполнили мое задание.

– Но компьютер был занят, – стала объяснять ему Маруся, – я сказала Александру, но он никак не отреагировал…

– Мне неинтересно, кто в чем виноват, мне важен результат. Мое задание должно выполняться немедленно, – отчеканил Гена, глядя прямо в глаза Марусе своим холодным рыбьим взглядом.

Маруся поняла, что спорить с ним бесполезно, повернулась и молча вышла.

Николай никому никогда не позволял садиться на свою кровать, только для Маруси он делал исключение. Недавно он прочитал в одной книжке по домоводству, изданной в 1953 году, что девушка никому не должна позволять сидеть на своей кровати. «А мы что, хуже?» – возмущался Николай. И когда кто-нибудь пытался сесть на его кровать, он мягко, но настойчиво сразу же предлагал пересесть на стул или на кушетку. Его приятель Сергей обладал привилегией снимать пальто в комнате Николая, а не в коридоре, где это полагалось делать всем остальным гостям. Марусе же разрешалось сидеть на кровати. На стенах комнаты висели фотографии Николая, на большинстве из них Николай был еще молодой и худой, он в разных костюмах, отделанных кружевами, пел на сцене, гулял по Берлину, а на одной даже совершенно голый стоял на четвереньках в кустах – это он изображал Тарзана в Центральном берлинском парке.

Когда Николай жил в Берлине, одно время он работал в баре «Гегель», пел песни и играл на рояле. Каждый вечер в этот бар приходила старая немка, вся иссушенная, очень похожая на старую эсэсовку, она регулярно напивалась и начинала его доставать:

– Скажи, русский, зачем ты сюда приехал? Что тебе здесь надо? Скажи, ты приехал за нашими деньгами?

Николай сперва отвечал ей вежливо, что, мол, ему хотелось увидеть, как живут в Германии, что он очень любит немецкую культуру, немецкую литературу и живопись. Но она каждый вечер начинала все по новой:

– Зачем ты приехал сюда? Ты хочешь отнять деньги честных немцев?

Наконец Николай не выдержал и сказал:

– Хорошо, я скажу тебе, зачем я сюда приехал, только тебе это может не понравиться, я тебя сразу предупреждаю!

Она с любопытством приблизила свое ухо к его рту, и он тихо и холодно ей сообщил:

– Я приехал посмотреть на людей, которые убили моего дедушку!

Тут она вся скорчилась и сразу же отвалила в свой угол и больше никогда не приставала к нему со своими дурацкими вопросами.

Николай жил в Берлине у немки по имени Эльза, которая периодически предлагала ему заняться с ней сексом, «гигиеническим сексом», как она выражалась, и его это ужасно доставало. Он ей говорил:

– У нас, русских, свои законы – сперва в церковь, а по том уж в постель! У нас так не принято, как у вас, мы гигиеническим сексом не занимаемся!

У Эльзы была своя квартира и еще домик в окрестностях Берлина и, кроме того, дочь двенадцати лет. Эльза была типичная немка, с ногой сорок второго размера, белесыми бровями и ресницами, такими же бесцветными волосами и бесцветными рыбьими глазами, но она любила Николая и хотела ему добра. Николай тоже по-своему любил Эльзу, он даже водил ее в оперу и пытался всячески приобщить к культуре, ведь она была школьной учительницей и должна была тянуться ко всему прекрасному и высокому, нельзя же жить без воздуха, например. Однако секс все же был ему необходим, поэтому по ночам Николай приводил к себе мужиков, это были поляки, русские, англичане, немцы и даже один рыжий австралиец, которого Николай ласково называл «кенгуру», а иногда попадались и черные, ведь черные ничуть не хуже белых, а в определенном отношении даже и гораздо лучше. Эльзу все это ужасно раздражало, тем более что с ней Николай сексом заниматься не хотел. В конце концов, она просто выгнала Николая из своего дома.

Николай был родом из города Соликамска, а его бабушка даже видела тунгусский метеорит, она была настоящей долгожительницей. Николай женился на ленинградке, и у них родился сын, и одно время они жили семейной жизнью. Однажды он познакомился с композитором Красиновым, который обещал помочь Николаю сделать его звездой эстрады, в общем, они с ним очень подружились, и тот, как ему казалось, прекрасно к нему относился. Но однажды он зашел в комнату, а родственники композитора и он сам рассматривали его фотографии, в том числе фотографии его родителей, и дико ржали, и тогда это ужасно задело Николая, ему было очень больно, но потом, с годами, он постепенно привык к человеческой низости и подлости.

А те фотографии потом украли мерзкие негры, его соседи по квартире в Берлине. Сперва они показались Николаю замечательными людьми, такими добрыми, хорошими, и только потом он понял, какие это сволочи. Они украли все его фотографии – даже его мамы, когда она была еще им беременна, и его отца, и сестры, и бабушки, которая видела тунгусский метеорит, и вообще, все-все-все фотографии, наверное, они им понадобились для проведения различных мерзких ритуалов.

Целый год Марусина мама ухаживала за матерью соседки, Виолетточки, Марьей Савельевной, которая уже давно была тяжело больна, просто дышала на ладан, да и сама Виолетточка тоже была инвалидом первой группы, у нее часто случались эпилептические припадки, так что за ней за самой нужно было присматривать, а за своей мамой ухаживать она была просто не в состоянии. Виолетточку часто можно было видеть у парадной в компании пьяных мужиков, каких-то совершенно синюшных отъехавших личностей, потерявших человеческий облик, Виолетточка квасила вместе с ними, а потом частенько валялась пьяная там же, у парадной, вся обоссанная и обосранная, и Марусиной маме приходилось даже несколько раз вызывать «Скорую». Иногда припадки с ней случались прямо в квартире, что было даже хуже, так как там она была одна и могла упасть, удариться обо что-нибудь головой и помереть. А поскольку Марья Савельевна работала еще с Марусиной бабушкой, Марусина мама считала своим долгом все же как-то проявлять заботу о Виолетточке, к тому же она знала ее с детства, в молодости Виолетточка была очень красивая, вылитая Грета Гарбо, но потом она стала сильно квасить и заниматься блядством, она приставала даже к Марусиному отцу – когда тот возвращался домой, она подстерегала его на лестнице и приглашала зайти в гости, и на лице у нее была эта ее неизменная блядская улыбочка.

Из-за этих ее припадков однажды Марусиной маме пришлось даже вызывать милицию и вскрывать дверь в Виолетточкину квартиру, и тогда, кстати, вовремя успели – опоздай они хоть на час, Виолетточка бы окачурилась, она лежала в своей кухне, головой к двери и ногами и окну, при падении она ударилась затылком о косяк и так и валялась там, но ее увезли в больницу и откачали.

Поэтому поначалу, когда на нее хотели повесить еще и уход за Марьей Савельевной, мама отказалась, тогда та сказала, что оформит на нее завещание, потому что ей принадлежала отдельная однокомнатная квартира, и эта квартира ее дочери Виолетточке не нужна, так как у Виолетточки была своя отдельная, после этого Марусина мама согласилась.

Марья Савельевна написала завещание и отдала его Марусиной маме. Марусина мама, как порядочный человек, периодически ездила к ней, покупала ей сардельки, даже варила их, раз в неделю подметала у нее в комнате, в общем, делала все, что обещала, а Виолетточка за все это время ни разу даже не поинтересовалась самочувствием своей мамаши и тем более ни разу к ней не приехала. И вот теперь, постепенно, Марье Савельевне становилось все хуже и хуже, Марусина мама уже готовилась к тому, что она не сегодня-завтра помрет.

Однажды Маруся пришла к маме как раз тогда, когда раздался телефонный звонок – звонила виолетточкина мамаша. Мама вся поморщилась и даже включила телефон на громкую связь, чтобы сидевшая рядом Маруся все слышала, так ей было приятней с ней разговаривать, немного легче, настолько Марья Савельевна и ее дочка маму достали. В телефоне раздался дрожащий голос Марьи Савельевны, она сообщала, что чувствует себя очень-очень плохо, так плохо, что, видимо, вот-вот умрет, и что она даже разослала телеграммы всем своим родственникам, в том числе в Мурманск и Новгород, и что они теперь все приехали, и в эту трудную минуту все находятся рядом с ней, кроме того, на семейном совете они решили, что Марусина мама очень мало ей помогала, редко ходила в магазин, почти не давала ей денег и вообще ухаживала за ней очень непродолжительное время, поэтому Марья Савельевна решила отозвать свое завещание, в котором передавала свою квартиру Марусиной маме, и теперь ее квартира достанется родственникам, а точнее, ее дочери Виолетточке, которая к тому же является инвалидом первой группы, так что в данном случае закон на их стороне.