Страница 17 из 19
Однако очень скоро после появления первых образцов нового оружия обнаружилось, что их опасность можно снизить или даже устранить, если танки будет сопровождать пехота: окружающее пространство «прощупывалось» взглядами множества пехотинцев, их оружие, хоть и небольшое по размерам, способно было подавить врага, и они могли быстро реагировать на любую ситуацию. Но цена этой эффективной меры предосторожности также была очень высока, потому что танковые подразделения, нуждавшиеся в сопровождении пехотинцев, уже не могли рвануть вперед, чтобы совершить быстрое тактическое передвижение, полагаясь лишь на самих себя, и поэтому теряли изрядную долю натиска и наступательного порыва, который является подлинной силой атакующей бронетехники.
Появление противотанковой ракеты усугубило этот эффект. Артиллерийский огонь, который прежде приберегался для поражения определенных и кучных целей, теперь нужно было отвлекать на то, чтобы подавить ракетные расчеты, ведя огонь по любой укрытой поверхности, где они могут прятаться и где на деле их может оказаться мало — либо вовсе ни одного. Для подразделений моторизованной пехоты, продвигающихся бок о бок с танками, чтобы защищать их, требовались куда более сложные и дорогостоящие боевые машины, чем простые армейские грузовики, которых было достаточно, пока задача пехоты заключалась главным образом в том, чтобы прочесывать территорию за наступающими танками. Наконец, самим танковым подразделениям приходилось осуществлять усилия, отвлекающие их внимание и ресурсы от наступательных действий на меры самозащиты, используя как материальные усовершенствования (реактивную броню, дополнительные пулеметы и боеприпасы, даже минометы), так и более осторожную тактику. Бронетанковые войска благодаря их наступательной силе заслуживают затрат на свое содержание, но все, что делается для защиты танков от угрозы кумулятивных зарядов, снижает их ценность, даже если кульминационная точка, где в процессе теряется больше, чем приобретается, еще не достигнута. Например, ВМФ США утратил существенную ценность на последних этапах «холодной войны», когда группы его авианосцев все больше и больше сосредоточивались на самозащите от советских подводных лодок и морских бомбардировщиков в ущерб своей наступательной мощи.
Когда несколько британских военных кораблей были потоплены аргентинскими истребителями-бомбардировщиками в ходе Фолклендской войны 1982 года, мир узнал, что бравые и искусные пилоты могут преодолеть любые материальные проблемы, от отсутствия возможности дозаправки в воздухе (что вынудило их действовать на пределах дальности полета, не имея никакого резерва) до отсутствия подходящего оружия (у них было всего пять эффективных противокорабельных ракет). К этому еще можно добавить некомпетентность техников, заведующих боеприпасами, которые отправили истребители в полет с бомбами, заряженными не так, как было бы нужно для атаки по морским целям. Другой урок этого эпизода заключался в том, что полагаться на зенитно-ракетные комплексы можно лишь в том случае, если они проходят частые испытания, — а это требование весьма непростое, потому что они очень дорогостоящи. Но в США потери Королевского ВМФ вызвали гораздо более широкие дебаты, ставшие отзвуком споров о торпедных катерах столетней давности. Снова дешевое оружие с ограниченной эффективностью — на сей раз запускаемая с воздуха противокорабельная ракета — оказалось смертельным для военных кораблей, стоящих в тысячи раз дороже; снова слышались требования резкой смены политики в области военно-морского дела, призванной прекратить разбазаривание общественных денег на постройку высокосложных военных кораблей, особенно авианосцев, которые, видимо, устарели, раз стали уязвимыми для ракет.
Однако на сей раз не пришлось дожидаться разработки контрмер. Прозвучало еще одно эхо из прошлого: своей эффективностью противокорабельные ракеты 1982 года были обязаны низкой неподготовленности британского ВМФ, который так же страшно запоздал с принятием широко использовавшихся контрмер, как и царский военный флот в 1905 году, когда ему пришлось столкнуться с торпедами. В действительности же к 1982 году противокорабельная ракета уже миновала Кульминационную точку своего успеха. Это произошло вследствие решительной реакции на ее более ранние варианты, начиная с середины Второй мировой войны, и их весьма значительной ролью в советских ВМФ, где на вооружении имелось несколько видов противокорабельных ракет, запускавшихся с надводных кораблей, подводных лодок, самолетов и даже с наземных передвижных ракетных установок, предназначенных для береговой охраны[40].
Поэтому командующие ВМФ США без особого труда выиграли в этих дебатах. Они разъяснили, что авианосец должен действовать не в одиночку, но лишь в «боевых доспехах», состоящих из сопровождения эсминцев и крейсеров, занятых почти исключительно защитой авианосцев от противокорабельных ракет, а также от подводных лодок. Дипольные отражатели, сбивающие с толку радары противника, импульсы корабельных ракет в инфракрасном диапазоне и преднамеренные электронные помехи — все это будет отклонять от курса противокорабельные ракеты, нацеленные на авианосцы, в то время как зенитные ракеты и пушки корабле и сопровождения будут сбивать остальные ракеты, а также самолеты, которые рискнут подлететь слишком близко, чтобы их выпустить. И это, как указали командующие ВМФ, был лишь средний слой обороны. 24 истребителя-перехватчика дальнего действия на каждом авианосце с четырьмя самолетами, снабженными радарами дальнего предупреждения, и данные им в помощь четыре самолета РЭБ для производства помех должны будут обеспечить внешний слой обороны, тогда как четыре самолета-заправщика обеспечат их дозаправку на дальних расстояниях. Наконец, был еще и внутренний слой обороны: радары, контрмеры, зенитные ракеты и пушки на каждом корабле, включая и особые автоматические зенитки, предназначенные единственно для этой цели.
Этот ответ энтузиастам противокорабельных ракет 1982 года был столь сокрушителен, что другая сторона медали не привлекла к себе почти никакого внимания. Если подсчитать все, что требуется для успешного реагирования на противокорабельные ракеты, станет ясно, что помимо исключительно высокой стоимости кораблей сопровождения значительная часть боевой мощи самого авианосца оказывается поглощена задачей защиты от атаки противокорабельными ракетами: для этого используется примерно 36 самолетов из 90 или около того.
Случилось так, что в ходе Фолклендской войны ни одной аргентинской подводной лодке не удалось потопить ни один британский военный корабль. Если бы это произошло и вызвало дебаты об уязвимости американских военных кораблей в столкновении с современными подводными лодками, то командующие ВМФ США, несомненно, перечислили бы состав целой противолодочной рати, тоже призванной защищать авианосец. В нее входила бы атакующая подводная лодка в качестве подводного сопровождения, а также 16 самолетов из 90 (примерно) на каждом тяжелом авианосце, снабженных оборудованием для обнаружения подлодок и с глубинными бомбами; сюда же относилось оружие и датчики на эсминцах и крейсерах сопровождения. С прибавлением этих дополнительных средств самозащиты оказалось, что вся группа поддержки авианосца с несколькими эсминцами и одним крейсером, подводной лодкой сопровождения и несколькими судами снабжения, с экипажем, насчитывающим в целом почти 10 000 человек, могла предоставить для наступательных действий всего лишь 34 самолета, а также дюжину пушек среднего калибра и различные крылатые ракеты.
Замкнутые в четком контрасте между морем и небом, не способные укрыться на местности, как сухопутные войска, не способные передвигаться со скоростью самолета, надводные военные корабли подвергались все большей опасности в силу новых научных разработок, позволяющих производить наблюдение с дальнего расстояния и разнообразно атаковать. Чтобы состязаться с различными направлениями технической мысли, подстегиваемыми общим прогрессом науки в целом, все больше и больше средств и творческой изобретательности затрачивалось на самозащиту. Чистая уязвимость ВМФ США увеличилась лишь незначительно с 1960-х до 1990-х годов, пока росла наступательная сила советского ВМФ (до перехода советских вооруженных сил в новые руки), но в то же время военно-морская мощь США все меньше и меньше служила интересам страны, все больше поглощаясь самозащитой.
40
25 августа 1943 года немецкая противокорабельная управляемая ракета с зарядом Hs- 293 (Henschel 293) не справилась с британским шлюпом «Байдфорд» (HMS Bideford), но спустя два дня то же самое оружие сильно повредило канадский эсминец «Атабаскан» (HMCS Athabaskan) и потопило флагманский британский шлюп «Эгрет» (HMS Egret) — все это в Бискайском заливе. 8 сентября 1943 года итальянский флагманский линкор «Рома» (Roma), возглавлявший эскадру, которая шла в Тунис, чтобы сдаться союзникам, был потоплен немецкими управляемыми планирующими бомбами Fx (иначе PC 1400X); см.: Hinsley F. Н. ет al. British Intelligence in the Second World War («Британская разведка в годы Второй мировой войны», 1984), vol. 3, р. 220, 339–340; а также WW, vol. 16, р. 1754. Первая советская противокорабельная ракета, запускаемая с борта судна, П-15 (П-15М) «Термит» (по кодификации НАТО: SS-N-2 Styx) появилась в середине 1950-х годов; она была полностью готова к использованию к 1960 году. В том же 1960 году была принята на вооружение первая советская противокорабельная сверхзвуковая крылатая ракета класса «воздух-земля», Х-20М (по классификации МО США и НАТО — AS-3 Kangaroo): см. WW, vol. 22, р. 2419, и vol. 14, р. 1558. Но все эти предупреждения остались как будто бы тщетными, и 21 октября 1967 года израильский эсминец «Эйлат» был потоплен египетскими ракетами П-15М (Styx) неподалеку от Порт-Саида, что пробудило во всем мире интерес к противокорабельным ракетам и к мерам защиты от них. См. Luttwak, Edward N. & Horowitz, Dan. The Israeli Army(«Израильская армия»), 1975. P. 316.