Сила Трех

— Ну… Во-первых, место очень красивое. Во-вторых, мои приборы регистрируют там повышенную активность. — Он заметил, что Рипли быстро посмотрела на брата. — Я почти ничего не знаю о Логанах. Конечно, они тоже фигурируют в моем исследовании, но о них в поселке помалкивают. Сколько лет назад они уехали?

— Десять с лишним, — ответил Зак, видя, что сестра молчит. — Мистер Логан или его представитель иногда приезжают по делам, но всегда останавливаются в гостинице.

— Просто позор, что такой чудесный дом пустует. Там что, водятся привидения?

Услышав злобное бормотание сестры, Зак слегка усмехнулся.

— Насколько я знаю, нет.

— Жаль. — Мак не кривил душой. — А что вы знаете о гроте? Там мои приборы начинают просто сходить с ума.

— Грот как грот, — буркнула Рипли, раздосадованная тем, что у нее защемило сердце.

— Мы частенько болтались там, когда были мальчишками, — начал Зак. — Играли в пиратов и кладоискателей. А подростки превратили грот в место для свиданий… — Он осекся, неожиданно поняв, что к чему.

Сэм Логан и Майя. Когда-то они тоже были подростками и, несомненно, бывали в гроте. Зак посмотрел на Рипли и понял, что она все знала. И сейчас пыталась защитить личную жизнь подруги детства.

— Ничего удивительного, что ваши приборы регистрируют накопившиеся там гормоны, — весело ответил Зак. — Радость моя, не пора ли подать десерт?

Нелл поняла его с полуслова и поднялась.

— Сейчас принесу. Рипли, ты не поможешь мне?

— Конечно, помогу. — Расстроенная Рипли вышла из-за стола и отправилась на кухню.

— В чем дело? — решительно спросила Нелл. — Чем тебя не устраивает разговор о доме Логанов?

— Дом как дом, — неохотно ответила Рипли.

— Я ничего не смогу сделать, если буду находиться в неведении, — строго сказала Нелл.

Рипли сунула руки в карманы и стала хмуро расхаживать взад-вперед.

— Сэм и Майя… у них был роман.

— Прекрасно знаю. Он уехал и не вернулся. Это все еще не угасло.

— Нуда, ей чертовски скверно… — Рипли вздохнула, наклонилась и погладила кота Диего. — Они были любовниками. А мы с Майей… мы дружили. И знали друг про друга все. Когда она в первый раз была с Сэмом, это случилось там. Грот был одним из мест, где они встречались.

— Понятно.

— Это место все еще много значит для нее. Совсем ни к чему, чтобы какой-то чокнутый задавал глупые вопросы и мерил там энергию.

— Рипли, а тебе не приходит в голову, что, если бы Мак знал об этом, он не стал бы бередить больное место?

— Я не знаю, что о нем думать. — Рипли сердито выпрямилась. — Ест, болтает, а потом начинает вытягивать из тебя сведения прямо за столом… Нечего ему было приходить в гости и давить на тебя с Заком!

— Я не ощущаю никакого давления. — Нелл вынула из холодильника бостонский яблочный пирог с кремом. — Мне жаль, что это тебя сердит, но я буду говорить с Маком. Мне интересна его работа, и я хочу внести в нее свой вклад.

— Хочешь стать его лабораторной крысой?

— Я не чувствую себя крысой. Я не стыжусь собственной сущности и не боюсь своего дара. Больше не боюсь.

— По-твоему, я боюсь? — В Рипли вспыхнул гнев. — Чушь! Такая же чушь, как его идиотское исследование. Я просто не хочу иметь к этому никакого отношения и не хочу здесь находиться.

Она резко повернулась и толкнула заднюю дверь.

Рипли понимала, что нужно преодолеть гнев, пока не стало слишком поздно, пока она не сказала и не сделала того, о чем придется жалеть. «Это дело Нелл, — убеждала она себя, сбегая по лестнице, освещенной жемчужными лунными лучами. — Если Нелл бог знает почему хочется выставить себя на всеобщее обозрение, стать посмешищем и дать повод сплетням, она имеет на это полное право».

— Черта с два! — буркнула Рипли и пнула ногой песок.

Все, что скажет или сделает Нелл, будет иметь прямое отношение к ней, Рипли. От этого никуда не уйти. И не только потому, что они породнились, но и потому, что теперь они связаны одной веревочкой.

И сукин сын Макаллистер Бук знал это.

Он использовал ее, чтобы повлиять на Нелл, а Нелл — чтобы повлиять на нее, Рипли. Она сделала глупость, позволив Нелл в последние недели забыть о том, что нужно быть настороже. Глупость. А признаваться в собственной глупости Рипли ненавидела больше всего на свете.

Услышав позади лай, она повернулась. Из темноты вынырнула большая черная тень и бросилась на нее, опрокинув Рипли на песок.

— Черт побери, Люси!

— Тебе больно? Ты ушиблась? — Прибежавший следом Мак попытался поднять Рипли.

— Отстань от меня.

— Ты замерзла. С ума ты сошла, что ли? Убежала без пальто. Вот, держи.

Рипли шлепнула Мака по рукам, но он все же сунул ей жакет, который дала Нелл.

— Ладно, ты сделал свое ежедневное доброе дело. А теперь проваливай.

— Наверно, Нелл и Зак привыкли к твоим неожиданным вспышкам грубости. — Мак слышал собственный осуждающий тон, но упрямое выражение лица Рипли говорило, что она это заслужила. — Но лично я хотел бы услышать объяснение.

— Грубости? — Рипли изо всех сил оттолкнула его, заставив подняться на две ступеньки. — У тебя хватает наглости называть меня грубой после допроса, который ты устроил за обедом?

— Это была самая обыкновенная беседа. А теперь слушай. — Он держал Рипли за руки; тем временем Люси, которой хотелось поиграть, шныряла между ними. — Ты не хочешь говорить со мной о моей работе, и я тебя не принуждаю. Но это не значит, что я не должен говорить с другими людьми.

— Ты заарканил Нелл, прекрасно зная, что это имеет прямое отношение ко мне. Черт побери, ты разговаривал с Лулу и наверняка выспрашивал ее обо мне!

— Рипли… — Спокойствие, только спокойствие, сказал себе Мак. — Я никогда не обещал, что никому не буду задавать вопросов. Я не задавал их только тебе. Если ты хочешь как-то контролировать происходящее, поговори со мной. Иначе мне придется пользоваться информацией, полученной из вторых рук.

— Значит, все это было нужно только для того, чтобы припереть меня к стенке?

Мак был терпеливым человеком, но у всякого терпения есть границы.

— Ты прекрасно понимаешь, что это оскорбление для нас обоих. Так что перестань.

— я…

— Я испытываю к тебе сильное чувство. Оно осложняет мою работу, но я как-нибудь переживу. Не забудь, Рипли, ты только часть происходящего. Я все равно буду работать либо с тобой, либо без тебя. Выбирай.

— Я не хочу, чтобы меня использовали.

— А я не хочу быть жертвой твоих эмоциональных вспышек.

Он был прав, чертовски прав, и Рипли заколебалась.

— Я не желаю быть экспонатом кунсткамеры.

— Рипли… — Тон Мака смягчился. — Ты не экспонат. Ты чудо.

— Чудом я тоже не желаю быть. Неужели ты не можешь это понять?

— Могу. Я прекрасно знаю, что испытывает человек, на которого смотрят как на экспонат, как на чудо или на то и другое одновременно. Что мне тебе сказать? Ты такая, как есть, и другой быть не можешь.

Гнев исчез. Исчез бесследно. Мак ничего не выспрашивал, потому что и так все знал. По собственному опыту.

— Знаешь, я боялась, что ты не поймешь, и, кажется, напрасно. Потому что большой мозг — это тоже что-то вроде магии и вызывает любопытство. И как ты себя чувствуешь? — спросила она. — Как ты умудряешься сохранять душевное равновесие, черт побери?

— Я не… Замолчи, Люси! — Мак, все еще не отпускавший Рипли, вздрогнул, когда зажатая между ними собака громко залаяла. Он поднял глаза и увидел то, что привлекло внимание Люси.

Женщина стояла на берегу, как и прежде. И смотрела на них. В лунном свете ее лицо казалось бледным; темные волосы растрепались на ветеру. Ее глаза горели в ночи, ярко-зеленые и очень грустные.

Пенный прибой разбивался о ее ноги, но она не чувствовала ни холода, ни сырости. Просто стояла, ждала и горько плакала.

— Ты видишь ее, — прошептал Мак.

— Я вижу ее всю свою жизнь. — Рипли, внезапно ощутившая усталость, шагнула в сторону, потому что шагнуть к Маку было слишком легко, пугающе легко. — Когда я приму решение, то дам тебе знать. Прошу прощения за то, что грубила тебе и говорила гадости. Но сейчас… мне хотелось бы остаться одной.