Прыжок над бездной

У самых ворот отряд приостановился, сломав и без того призрачный строй. Высокий востролицый человек, судя по рясе из монастырской братии, раздавал оружие тем, у кого его не было – таких было большинство. Тут были топорики, крупные дубинки, бердыши, крючья, копья.

По дороге к воротам отряд успел разрастись подобно снежному кому. Кроме того, многие мужики, услышав набат и смекнув, что к чему, направились прямо к воротам, опередив отряд, сформированный на монастырской площади. Поэтому Аникею и Ивану, чтобы получить оружие, пришлось выстоять длинную очередь, несмотря на то что они шагали в первом ряду.

Оружие, вытащенное из монастырских подвалов, было заржавленным, в большинстве своем казалось мало пригодным, а то и вовсе негожим для сражения.

– Таким копьецом и курицу не проткнешь, – с досадой крякнул стоявший перед ними мужик, трогая пальцем затупленное острие протянутого ему копья.

– Ништо, злее будешь. Проходи давай, другие ждут! – прикрикнули на него. – Ишь, привереда!

Крашенинников взял предложенный ему топорик, провел ладонью по лезвию, покачал головой.

– Хоть наточить бы догадались, защитнички, – обратился он к монаху. – Таким топором и лучину не нащиплешь.

– И за такой спасибо скажи, смерд, – огрызнулся монах.

У Ивана заходили желваки.

– Не лезвием, так обухом, – улыбнулся Аникей, беря приятеля за руку и предотвращая готовую вспыхнуть ссору: он знал его характер.

Багрову оружие разрешили выбирать, и тот после некоторого раздумья взял острую, хотя и несколько заржавленную пику.

Поставили наново строй. Затем по сигналу ворота со скрипом распахнули, и отряд, подбадривая себя криками, ринулся наружу. Тут же, вслед за пешим, рванулся вперед и конный отряд, с ходу врубившись в гущу растерявшихся от неожиданности врагов.

Лязг железа заглушал стоны раненых и умирающих, крики сражающихся.

Чувство ненависти к врагу захлестнуло Ивана, вытеснив все прочие. Позабыв об опасности, он в несколько прыжков отдалился от своего отряда, легко перемахнул широкую яму, бог весть для какой надобности вырытую осаждающими, и очутился у них в тылу.

Натренированные мышцы работали четко, безотказно, как бы сами по себе несли сильное тело. Ох, как помогло ему учение в ратном лагере князя Долгорукова!

– Ванька! Ты куда? – услышал он чей-то крик. – Беги назад, сгинешь!

Но Крашенинников горящими глазами выискивал, какой бы вред побольше нанести ворогу. Оглянувшись, отметил про себя, что отдалился от монастырских ворот на порядочное расстояние.

Внимание парня привлекла осадная лестница огромной длины, которую он уже видел с крепостной стены. Лестница покоилась на доброй дюжине подвод, составленных гуськом, и была доставлена к крепости, судя по всему, издалека.

«Пожалуй, ежели приставить, вровень со стеной крепостной будет», – мгновенно прикинул Иван, и ярость вспыхнула в сердце. Подскочив к середине лестницы, он изо всех сил принялся рубить ее.

Лестница была сработана на совесть, может даже, и чужеземными мастерами, к тому же обита железными полосами, а топорик бойца невелик да и выщерблен. Но Крашенинников с такой злобой врубился в лестницу, что щепа брызнула во все стороны, словно рой разгневанных пчел.

Чтобы сподручнее было рубить, Иван вскочил на лестницу. И рубил, рубил ее, словно живого врага, позабыв обо всем на свете.

Смельчака наконец заметили. Откуда-то сбоку к нему метнулся огромный детина с побелевшими от ярости глазами. Он что-то кричал на шипящем языке и сжимал пудовые кулачищи. В одном из них тускло сверкнул нож.

Соскакивая ему навстречу, Иван запнулся о перекладину почти перерубленной лестницы и выронил топорик, который отлетел далеко прочь.

Нападающий ухмыльнулся и носком сапога отбросил оружие врага еще дальше.

Ивану оставалось надеяться на собственные силы да ловкость. Мог он и убежать – враг бы его едва ли догнал, – однако эта мысль и в голову ему не пришла.

Противник приближался медленно, выбирая момент, чтобы нанести удар наверняка. Но и Крашенинников был начеку. Далеко позади ему почудился голос Аникея, пробившийся сквозь гомон битвы, но он понимал, что оглядываться нельзя.

Со стороны соперники напоминали двух бойцовых кочетов, топчущихся по кругу. Поляку никак не удавалось применить нож, настолько ловко увертывался Иван.

В одно из мгновений враг коротко замахнулся, метя в грудь Ивана, но тот нырком ушел в сторону, и лезвие рассекло воздух. Улучив момент и быстро оглянувшись, Крашенинников убедился, что помощи ждать неоткуда: сотоварищи рубились далеко. И Аникея не видать…

Резким взмахом ножа противник задел его плечо, по руке побежала кровь.

– Сдавайся, скотина! – завопил поляк.

Тут Иван применил прием, который хорошо знал. Сделав вид, что падает, он в последний момент схватил противника за кисть руки, которая сжимала нож, и рванул врага на себя. Рука противника хрустнула, он взвыл от боли и рухнул на колени, но тут же вскочил с удесятеренной яростью.

Через какое-то время можно было подвести первый итог поединка: Иван был ловчее, но враг превосходил его в силе. А тут еще начало неметь плечо.

Изловчившись, Крашенинникову удалось ударом ноги вышибить нож у поляка. Тогда тот начал молотить руками, словно оглоблями, и некоторые удары достигали цели.

Ивану казалось, что бой длится целую вечность, хотя прошло лишь несколько минут.

– Эге, вот где идет настоящий бой за Московию! – послышался сзади насмешливый голос. Это подошла группа из нескольких поляков, вооруженных бердышами и ножами. Они начали растягиваться, окружая место схватки.

Еще оставался узкий проход, чтобы попытаться убежать, пробиться к своим. Но нет, лучше погибнуть, чем покинуть поле боя.

Круг замкнулся. Враги начали медленно сближаться. В этот момент издалека донесся звук барабана – сигнал к возвращению в крепость тех, кто участвовал в вылазке. Потом ворота захлопнутся, и Иван останется один в стане врагов…

Среди стихающего вдали шума битвы Крашенинникову снова почудился голос Аникея, только гораздо ближе.

Вскоре показался Багров. Он спешил на помощь приятелю, перескакивая через тела убитых и воинственно размахивая коротким копьецом.

– Держись, Ваня, – издали прокричал Аникей, беря копье наперевес. – Сейчас подмогну!

– Беги отсюда, – крикнул в ответ Крашенинников, продолжая увертываться от поляка. – Ворота захлопнут!

Аникей на бегу только бородой мотнул: мол, глупости не болтай!..

Пока Багров бежал, ситуация успела резко измениться: удачным приемом Ивану удалось свалить наземь грозного противника. Враги, стоящие вокруг, почему-то медлили вступить в борьбу. Упорство русского, который продолжал поединок в безнадежном положении, им было непонятно.

– А, еще одна пташка в клетку прилетела. Добро пожаловать! – осклабился горбоносый литвин и посторонился, пропуская Аникея в круг.

Поляки явно забавлялись.

Иван и Аникей стали спиной друг к другу, чтобы держать круговую оборону. На несколько мгновений битва притихла – так на какое-то время сбрасывает пламя костер, в который подбросили новые сучья. Поверженный поляк, постанывая, поднялся на ноги.

Враги обменивались репликами.

– Возьмем живьем, – предложил кто-то.

– Живьем неплохо бы, – горбоносый почесал затылок. – Да получится ли? Эти московиты – сущие дьяволы, не одного смогут изувечить.

– А мы их камнями для начала немного прибьем, смирнее будут, – ухмыльнулся первый.

– Своих бы не задеть.

– А мы осторожно! Дичь, слава Богу, никуда от нас не денется, – решил горбоносый. Видимо, он был тут старшим.

Враги начали собирать камни.

Горбоносый прицелился в голову Ивану и умело отвел руку с увесистым камнем в сторону.

Багров шепнул:

– Пригнись, браток!

Иван, однако, не шелохнулся, продолжая внимательно наблюдать за действиями горбоносого. И когда тот метнул камень, Крашенинников неуловимым движением откачнулся в сторону, так что метательный снаряд пролетел мимо его уха. Сзади послышался вопль поляка, в которого угодил камень.