Страница 6 из 8
Матейченков задумался.
— Ты подробности знаешь об этом подпольном сборочном цехе? — спросил он после непродолжительной паузы.
— Некоторые.
— Тогда скажи, там не собиралась снайперская винтовка последнего поколения?..
— Точно! — воскликнул полковник. — Так вы об этом деле знаете?!
— Первый раз слышу…
Петрашевский понял, что генерал вдаваться в подробности не намерен.
— У наших лазутчиков оптика хорошая, ее, кстати, у чеченцев и отняли, — продолжил он свой рассказ. — Ребята с безопасного расстояния наблюдали за аулом в течение нескольких недель, пока разобрались, что там происходит. И я разок побывал там с ними, посмотрел в цейссовский бинокль на дальний аул, с виду такой мирный… Но порядки там оказались драконовскими…
— Продолжай.
— Кормили пленных хорошо, однако за малейшую провинность жестоко наказывали. Потом уже, после удачной акции, мы кое-что узнали. Четверо наших ребят решили сделать подкоп, чтобы убежать из ямы. Чеченцы их застукали сверху, вытащили на свет божий и предали шариатскому суду.
— Казнили?
— Но как! На виду у всех глотки перерезали. Да не просто перерезали — головы целиком отчекрыжили и посадили на колья!.. Пленных заставили смотреть на эту казнь, их окружили охранники, направив на них автоматы. Шевельнешься — и конец!
— Как же вы их освободили?
— Довольно хитрым способом. Над самым аулом возвышается здоровенная гора. Можно сказать, Эльбрус местного значения. Видимо, чеченцы считали ее неприступной. По крайней мере, для русских. Остальные подходы к аулу у них охранялись и были пристреляны, а гора оставалась вне зоны внимания. На том я и построил свой план. Отобрал у себя в лагере несколько бывших альпинистов…
— Есть и такие?
— Кого у меня там только нет! Есть даже мастер черной магии… Потренировались мы с моими альпинистами, благо, гор для этого вокруг хватает, любой степени сложности. А потом я объяснил ребятам боевую задачу…
— Десантирование?
— Что-то вроде того. Склон горы был почти отвесным. Мне кажется, до нас вообще никто из людей по нему не взбирался: необходимости не было. А тяжесть с собой у нас была немалая: оружие, взрывчатка, продукты, вода… Ну и альпинистские причиндалы, само собой.
Добрались мы до подножия, передохнули немного. Ребята отменно наловчились расслабляться и отдыхать за короткий срок, а это, доложу я вам, немалое искусство. Потом я к ним обращаюсь, наша цель, говорю, во-он тот уступ. Приступаем к подъему, все боевое снаряжение — с собой. Подъем опасный. Там тебе и ущелья, и провалы, и вертикальные стенки — все по полной программе. Если кто сорвется, пеняйте на себя. Кричать нельзя. И даже голос подавать — тоже нельзя. Потому что это может сорвать операцию.
— Никто не сорвался?
— Бог миловал. Даже не погиб никто, так уж у нас сложилось. Долго ли, коротко ли — добрались мы до уступа, который я наметил. По боковому рукаву обогнули немного гору, так что аул можно наблюдать. Смотрим — словно в прошлый век попали. Сакли стоят, до этого я их только на картинках видел. Кое-где дымок кизячный к небу поднимается, хозяйки, наверное, лепешки готовят. Или там шашлыки — кто там издали разберет.
На краю аула — сарай, тот самый сборочный цех оружия, как установили наши разведчики. А чеченцы, на наше счастье, сбились в кучу, о чем-то толкуют между собой, зубы скалят. Не знаю, что делают. Может, анекдоты свои травят.
Объясняю ребятам: «С этой стороны нас никто не ждет. Привязываем канат к основанию этого дерева (там рос мощный такой дуб, уж не знаю, как он туда забрался). Спускаемся по одному вон в ту лощинку. Там накапливаемся. Потом неслышно подбираемся к аулу и снимаем всех бандитов. А наших ребят освобождаем. Есть вопросы?» — «Есть, — говорит один, тот самый мастер черной магии. — Как быть с мирным населением?» — «Там нет мирного населения». — «А женщины?» — «Если мешать нам не будут, не трогать, — принимаю решение. — Если кто-то попытается это сделать — стрелять без всяких разговоров»…
— И опять скажу: молодец! — в который раз произнес Матейченков.
Внезапно зазвонил будильник, захваченный еще из Москвы. Полпред поставил его на четыре часа утра.
— Как время летит! — с досадой произнес генерал.
В четыре Матейченкову нужно было на вертолете вылетать в Урус-Мартан, где требовалось его присутствие.
— Не будем комкать наш разговор, Николай Константинович. Он слишком важный…
Оба поднялись.
— Я тебя разыщу дня через три-четыре.
— Боюсь, не найдете, — улыбнулся Петрашевский.
Генерал заверил:
— От меня не скроешься! Ты и сам, полковник, не знаешь, какой ты для меня сейчас важный человек…
Глава 5. В госпитале
Снова встретиться им довелось только через две недели. Известно ведь: человек предполагает, а война располагает.
За это время полковник Петрашевский проводил еще одну операцию — тоже «учебную» — со своими стажерами, и был ранен в левую ногу. Генерал навестил его в полевом армейском госпитале.
— Что с тобой, Коля? — спросил Матейченков.
— Да вот, ногу зацепило, товарищ генерал, — виновато улыбнулся Петрашевский.
— Когда?
— Позавчера. Отморозка ловили со взрывчаткой. В Грозном, в самом центре. Наверно, по подземным ходам прятался, их там полно.
Генерал огляделся. Госпитальная «палата» представляла собой армейскую палатку, напоминавшую ту, в которой они беседовали в прошлый раз.
Еще трое раненых, лежавших на брезентовых койках, тактично отвернулись, чтобы не мешать их разговору.
— Давай я тебя в хороший госпиталь отправлю, в Краснодар, — предложил генерал.
— Не надо. Меня здесь все устраивает.
— Пойми, чудак, не только о тебе пекусь. Я уже говорил, у меня на тебя серьезные виды.
— Спасибо, Иван Иванович. Рана несложная, пулю вытащили. Так что я уже вовсю шкандыбаю.
— Ну, вольному воля… — пожал плечами генерал. — Может, выйдем тогда на воздух? Закончим наш разговор.
— Давно жду этого момента, — признался Петрашевский.
— На чем мы в прошлый раз остановились? — спросил Матейченков, когда они устроились под навесом, где стоял донельзя заляпанный грязью газик, кузов которого был изрешечен пулями. — Ага, вспомнил. Как же вы спускались?
— Без сучка без задоринки. Канат выдержал, мы благополучно нырнули в лощинку, расположенную рядом.
— Вас никто не заметил?
— Нет. Одна женщина вроде приметила, но повела себя как-то странно: вместо того, чтобы закричать, прижала обе руки ко рту, словно заставляя себя молчать, и не издала ни единого звука.
— Может, чокнутая?
— Я и сам так подумал.
— А оказалось?
— Сейчас дойдем, товарищ генерал.
— Ну продолжай.
— Я шепотом распределил обязанности, шепотом сказал: «Пли!», и через минуту все было кончено. Снайперы у меня, дай бог! Радость пленников, которых мы освободили, трудно описать. Они так кричали, что я сказал: «Тише, ребята, лавину с гор вызовете!» — «Здесь в горах нет снега!» — «Ну камнепад!»…
— А что за производство у боевиков было?
— Стали мы разбираться с ребятами — господи, помилуй! Такие станки, может, только в Америке увидишь. Огромные, сверхточные. Ухоженные, блестят как новенькие. Стали мы думать да гадать, как эти станки вниз спустить.
— А готовая продукция была?
— Нет. Наверно, она сразу в дело уходила. А вот станки жалко. До сих пор стоят перед глазами. Вертолета у нас, естественно, нет, свои бы ноги утащить… Тогда я взял лом, крикнул: «Так не доставайся же ты никому!» — и принялся крушить всю эту красоту. Мои ребята и пленные быстренько довели оборудование «до нужной кондиции», и начали мы готовиться к обратному спуску…
— Погоди-ка, — произнес Матейченков. — А женщины?
— Что женщины?
— Как вы с ними обошлись? И почему не кричала та чеченка, которая вас первой заметила? Ведь она по сути дела спасла вашу жизнь, а также всю операцию
— В том-то весь фокус, товарищ генерал! — широкая улыбка осветила лицо Петрашевского. — Это оказалась не чеченка, а наша, русская.