Правдивая ложь

– Мисс Саммерс?

Джулия притянула Брэндона чуть ближе к себе.

– Да?

– Лайл, шофер мисс Бенедикт. Я должен сразу отвезти вас в имение, а багаж доставят позже.

Ему не более тридцати, решила Джулия, согласно кивая, и сложен, как футболист. А бедрами вихляет так, что скромная форма кажется насмешкой.

Пока Лайл вел их через здание аэропорта, Брэндон глазел по сторонам, стараясь ничего не пропустить.

Автомобиль ждал у выхода. Только «автомобиль» – слишком жалкое слово для длиннющего сверкающего лимузина, подумала Джулия.

– Здорово! – восхищенно произнес Брэндон. Мать и сын перемигнулись. В салоне пахло розами, кожей и духами. – Телевизор, – шепнул Брэндон. – Вот парни удивятся, когда я им расскажу.

– Добро пожаловать в Голливуд, – сказала Джулия и, проигнорировав охлажденное шампанское, налила в бокалы пепси. – Твое здоровье, приятель.

Всю дорогу Брэндон болтал о мелькающих за окном пальмах, и о скейтбордистах, и о будущей поездке в Диснейленд. Когда лимузин въехал в Беверли-Хиллз, Брэндон уже решил, что станет шофером.

Скинув туфли, Джулия погрузила ступни в ковер с высоким ворсом и откинулась на спинку дивана. Назвать это сиденьем язык не поворачивался.

Вскоре показалась высокая каменная стена с массивными чугунными воротами и каменной будкой рядом с ними. С тихим жужжанием ворота величественно распахнулись, пропустили лимузин и снова закрылись. Щелкнули замки. Жизнь взаперти, мелькнуло в голове у Джулии.

Правда, за воротами оказался рай. Рай Евы. Не прошло и нескольких часов, как Джулия с сыном покинули холодное Восточное побережье, а здесь – зеленеющие деревья и цветущие кустарники. Пруд, усеянный глянцевыми листьями лилий. Над ним затейливый мостик. На зеленую лужайку важно выступил павлин, и его самка заворковала, как влюбленная женщина. Брэндон раскрыл рот от изумления.

Показался дом, и теперь Джулия потеряла дар речи. Ослепительно белый, как и лимузин, трехэтажный дворец в форме буквы Е с тенистыми садами между тремя выступающими вперед крыльями казался женственным и неподвластным времени, как и его хозяйка. Арочные окна и переходы смягчали архитектурные линии, не умаляя впечатления силы и достоинства. Ажурные белые балкончики украшали верхние этажи. В ослепительном контрасте с белоснежными стенами тянулись вверх по решеткам яркие цветы: алые, синие, лиловые, оранжевые.

Высокие каменные стены не пропускали сюда ни единого звука из внешнего мира. Ни шум моторов, ни визг шин не смели нарушить тишину. Только пение птиц, чарующий шепот легкого ветерка, играющего с листьями, и журчание воды в фонтане. И все это под сводом сказочно синего неба со словно нарисованными пушистыми облаками.

– Ваш багаж доставят в дом для гостей, мисс Саммерс, – сообщил Лайл. Все долгое путешествие он рассматривал гостью в зеркале заднего вида, пытаясь придумать наилучший предлог, чтобы затащить ее в свою комнату над гаражом. – Мисс Бенедикт просила привезти вас сразу сюда.

Джулия заметила алчный блеск глаз шофера, но не стала ни поощрять, ни порицать его. Взглянув на широкие мраморные ступени, она сжала руку сына.

– Благодарю вас.

Ева отошла от окна. Она хотела увидеть их в этот первый момент. Ей это было просто необходимо. В реальности Джулия оказалась более хрупкой, чем можно было предположить по фотографиям. Элегантный костюм и скромные украшения говорили о безупречном вкусе. Прекрасная осанка.

И мальчик… прелестный мальчик, так и пышущий энергией. Хорошо. Они оба прекрасно подойдут для ее цели.

Ева приблизилась к ночному столику. В ящике лежали таблетки, о которых знали только она и ее врач, и листок дешевой бумаги с большими печатными буквами:

"НЕ БУДИ СПЯЩЕГО ПСА».

Ева считала эту анонимку смехотворной. И стимулирующей. Книга еще не начата, а кое-кто уже струсил. И то, что угроза могла исходить из разных источников, только делало игру более захватывающей.

"Игра по моим правилам, – подумала Ева. – Вся власть в моих руках, и давно пора использовать ее».

Она налила в стакан воды из хрустального графина, проглотила лекарство, проклиная свою болезнь, затем убрала таблетки и остановилась на секунду перед высоким зеркалом в серебряной раме. Не совершает ли она ошибку? Нет. Она не привыкла менять однажды принятое решение, не передумает и сейчас.

Ева придирчиво оглядела свое отражение. Шелковый изумрудно-зеленый комбинезон очень льстит и лицу, и фигуре. Только час назад она сама наложила макияж и сделала прическу. Золото сверкает в ушах, на шее, на пальцах… Удостоверившись, что выглядит как и подобает звезде, Ева направилась вниз.

Толстая неприветливая домоправительница, назвавшаяся Треверс, провела Джулию и Брэндона в парадную гостиную и сообщила, что скоро подаст чай, а пока они могут располагаться, как дома.

Джулия только удивилась про себя, что можно считать домом такой дворец. На девственно-белом фоне стен, ковра и обивки яркими пятнами сверкали подушки и картины, цветы и фарфор. Высокий потолок украшен лепниной. Окна зашторены тонким шелком.

Над всей этой роскошью царил огромный портрет, висевший над камином. Ева Бенедикт почти сорок лет назад во всем блеске своей ослепительной красоты и могущества. Алый атлас словно соскальзывал с обнаженных плеч, драпируя роскошное тело. Черные распущенные волосы струились по плечам. Ни единого украшения. Да она и не нуждалась в них.

– Кто это? – спросил Брэндон. – Королева?

– Да. – Джулия наклонилась и чмокнула сына в макушку. – Это Ева Бенедикт, и ее смело можно назвать королевой.

– Карлотта, – раздался за их спинами голос Евы. – Из «Завтра не наступит никогда». Джулия обернулась:

– «Метро-Голдвин-Майер», пятьдесят первый год. Ваш первый «Оскар». Вы играли с Монтгомери Клифтом.

– Верно. – Глядя Джулии прямо в глаза, Ева пересекла гостиную и протянула руку:

– Добро пожаловать в Калифорнию, мисс Саммерс.

– Благодарю вас. – Крепко сжав ладонь Джулии, Ева продолжала изучать гостью. Зная, что первое впечатление – решающее, Джулия в долгу не осталась. И увидела, что красота и излучаемая Евой сила только закалились со временем.

Прекрасно скрывая собственные мысли, Ева опустила взгляд на Брэндона.

– А вы, молодой человек, мистер Саммерс? Мальчик хихикнул и скосил глаза на мать.

– Пожалуй, но можете называть меня Брэндоном.

– Спасибо. – Ева подавила желание погладить его по голове. – А ты можешь звать меня… мисс Би, за отсутствием лучшего. Ах, Треверс, ты проворна, как всегда. – Она кивнула домоправительнице, вкатившей сервировочный столик. – Пожалуйста, присаживайтесь. Я не задержу вас надолго. Уверена, что вы хотите поскорее устроиться. – Ева опустилась в белое кресло с высокой спинкой, Джулия и мальчик уселись на диване. – Ужин в семь, но, поскольку в самолетах всегда кормят отвратительно, я думаю, вы не откажетесь перекусить. – У Брэндона, не выказавшего энтузиазма при упоминании чая, заблестели глаза, когда выяснилось, что «перекус» включает глазированные пирожные, крошечные сандвичи и лимонад.

– Вы очень добры… – начала Джулия.

– Скоро вы убедитесь, что я редко бываю добра. Не так ли, Треверс?

Треверс что-то пробормотала под нос и, расставив на журнальном столике почти прозрачные фарфоровые тарелочки, гордо удалилась.

– Однако я постараюсь устроить вас как можно удобнее. Мне нужна хорошая работа.

– Я хорошо работаю в любых условиях, но высоко ценю ваше гостеприимство. – Джулия повернулась к Брэндону, потянувшемуся за вторым пирожным:

– Одно.

– Можно два, если я съем два сандвича?

– Сначала сандвичи. – Ева заметила, как смягчилась улыбка Джулии, как потеплел ее взгляд, устремленный на сына. Когда Джулия подняла глаза на Еву, ее улыбка снова была официально вежливой. – Надеюсь, вы не чувствуете себя обязанной развлекать нас. Я понимаю, какой напряженный у вас график. Можете выбрать для бесед любое удобное для вас время.

– Не терпится приняться за работу?