Обманутые иллюзии

Снадобья для шлюх, сказал бы Кобб, но Люк подумал, что все это очень мило и именно вот так, вперемешку, как в садах, которые попадались ему во время его странствий, где вместе дико и свободно росли и цветы, и травы.

Несмотря на беспорядок, комната содержалась в идеальной чистоте. Все это, понял Люк, умываясь горячей водой, разительно отличалось от грязной ванной в грязной квартирке, из которой он убежал.

Не в состоянии удержаться, он сунул нос в аптечку. Там лежали предметы туалета для мужчин. Бритва, крем для бритья, лосьон. Еще там была новенькая зубная щетка в картонной запечатанной коробочке. Страх перед дырками оказался сильнее чувства вины, поэтому он открыл ее и почистил зубы.

Уже только выйдя из ванной и думая, не рискнуть ли ему осмотреть теперь весь вагончик, он вспомнил о своих ботинках.

Люк влетел обратно в комнату, как ураган, нырнул под стол и проверил свою казну.

Спокойная, как королева на троне, Роксана сидела на атласной подушке и пила сок.

– А почему ты держишь деньги в ботинке, когда у тебя есть карманы?

– Потому что это надежнее, – ботинок не подвел его, все было на месте. Все до последнего доллара, с облегчением заметил Люк. Он уселся на свое место и посмотрел на стоящую перед ним тарелку. На ней лежал тост, намазанный густым слоем арахисового масла, политый чем-то похожим на мед и посыпанный корицей и сахаром. Тост был разрезан на два аккуратных треугольника.

– Это очень вкусно, – заверила его Роксана, изящно откусывая маленькие кусочки от своего тоста.

Люк отхватил сразу половину одного треугольника и вынужден был согласиться. Когда он проглотил последнюю крошку, девочка опять улыбнулась.

– Я сделаю еще.

Час спустя, выйдя из-за занавеса, Макс увидел, что они сидят рядышком на кушетке. Рядом с его малышкой лежала небольшая стопочка банкнот, а сама она опытной рукой выбрасывала на стол по три карты.

– Ну, и где королева?

Люк смахнул с глаз волосы, засомневался, потом стукнул по центральной карте.

– Черт побери, я знаю, что теперь она здесь!

Роксана перевернула карту и самодовольно захихикала, а он опять выругался.

– Рокси, Рокси! – сказал Макс, подходя к ним. – Это очень грубо – обдирать гостей.

– Папа, но я говорила ему, что Три Карты – игра для простаков! – само воплощение невинности, Роксана сияла от счастья: – А он не слушал.

Маг захихикал и щелкнул ее по подбородку.

– Маленькая мошенница. Как спалось. Люк?

– Хорошо, – из-за маленькой мерзавки он потерял целых пять баксов. Это было унизительно.

– И я вижу, что ты завтракал. Если решил остаться, то я сейчас отведу тебя к Мышке. Он даст тебе работу.

– Неплохо бы, – безмятежно согласился Люк. Когда люди понимают, что ты волнуешься, они всячески стараются насолить тебе еще больше. – На пару дней уж ладно.

– Прекрасно. Начнем с бесплатного урока, – Макс замолчал, наливая себе кофе, понюхал его, одобрительно хмыкнул и отпил. – Никогда не играй на деньги с профессионалом, если только не стремишься проиграть. Тебе нужна какая-нибудь одежда?

Хоть Люк и не понимал, как можно стремиться проиграть, он решил воздержаться от комментариев.

– У меня есть кое-какие тряпки.

– Тогда порядок, можешь сходить за ними. Потом начнем.

Одним из преимуществ жизни такого мальчишки, как Люк, было то, что ничего хорошего он от нее не ждал. Другому уже померещились бы какие-нибудь чудесные события, приключения, или удивительные знакомства в этой новой карнавальной обстановке. Но жизненный опыт Люка подсказывал ему примерно следующее: хорошего обычно бывает меньше, чем ты рассчитывал, а плохого – больше, чем ты можешь осилить.

Поэтому когда он начал работать вместе с молчуном Мышкой, то просто следовал всем указаниям без жалоб или обсуждений. Они что-то перетаскивали, поднимали, опускали, чистили, красили, опять перетаскивали. Мышка говорил мало, и Люк тоже держал свои мысли и наблюдения при себе.

Карнавальную жизнь нельзя назвать волшебной, заметил он. Скорее, наоборот – она была грязной и потной. Воздух был пронизан резкими запахами жареных блюд, дешевого одеколона и немытых тел. Краски, такие яркие ночью, казались тусклыми в свете дня. Карусели, быстрые, завораживающие под звездным небом, выглядели старыми, изношенными и просто небезопасными под жарким летним солнцем.

Что же до приключений… вместо них пришлось скрести до блеска черный длинный фургон и помогать Мышке сменить свечи зажигания пикапа-тягача «чиви».

Голова и плечи под капотом, маленькие глазки сощурены, почти закрыты – Мышка прислушивался к шуму работающего вхолостую мотора. Он мог бурчать себе под нос незатейливую мелодию или, хмыкая, что-то поправлять в машине.

Люк терся рядом, переминаясь с ноги на ногу. Жара была жуткой. Даже выцветший платок, которым он повязал голову, постепенно намокал от пота. Он ни черта не разбирался в машинах и не очень-то хотел: ведь водить ему все равно не придется еще много лет. Поэтому его раздражало то, как Мышка бормочет и что-то там регулирует в моторе.

– По-моему, он работает нормально.

Мышка открыл глаза и моргнул. Он был весь перемазан машинным маслом – полосы жира на руках и на круглом, как луна, лице; вымазана и белая мешковатая майка. Казалось, он совершенно счастлив.

– Не слышишь, – поправил он мальчика и опять закрыл глаза. Потом еще что-то подправил таким нежным движением, как у влюбленного мужчины, соблазняющего девственницу. Мотор в ответ замурлыкал.

– Умница, малышка, – пробормотал великан.

В мире Мышки не было ничего волшебней иди привлекательней, чем хорошо смазанная машина.

– Боже, да это ведь просто дурацкий грузовик!

Мышка опять открыл глаза, но теперь в них была улыбка. Ему едва исполнилось двадцать; из-за роста и медлительных манер другие ребятишки в городке, где он вырос, считали его придурком. Поэтому он не умел доверять или любить кого попало, но к Люку уже почувствовал особую снисходительную привязанность.

Его улыбка была такой торопливой и чистой, как у ребенка, что Люк невольно тоже улыбнулся.

– Ты уже закончил, или что?

– Уже, – в подтверждение Мышка опустил капот, заглушил мотор и положил ключи в карман. Он никогда не забывал чувства гордости, охватившего его, когда Макс впервые доверил ему ключи. – Мы едем в Манчестер сегодня вечером.

– А сколько мы там пробудем?

– Три дня, – Мышка достал из закатанного рукава пачку «пэл мэла», встряхнул ее и вытащил зубами одну сигарету; затем предложил пачку Люку. Люк тоже взял одну с нарочито небрежным видом. – Сегодня вечером придется потрудиться. Пока все загрузим…

Люк сунул сигарету в рот и пожевал ее, в ожидании, пока Мышка зажжет спичку.

– Почему такой человек как мистер Нувель выступает на этих дешевых карнавалах?

Вспыхнула спичка, и Мышка поднес ее к своей сигарете.

– Есть свои причины, – он дал прикурить Люку, потом облокотился на машину и задумался, мечтая о долгой и спокойной поездке.

Люк осторожно вдохнул дым первый раз на пробу, сразу подавился и отрывисто закашлялся. Он чуть не задохнулся и кашлял, пока слезы не потекли из глаз, но когда Мышка удивленно взглянул на него, попытался взять себя в руки.

– Я обычно курю другой сорт, – пропищал он исчезнувшим голосом и решительно затянулся еще раз. Теперь Люк попытался проглотить дым, но опять подавился. Покрываясь холодным потом, Люк понял, что не в силах больше сдерживаться: его выворачивало наизнанку. Ощущение было такое, словно глаза полезли на лоб, а из желудка поднималась тяжелая давящая волна.

– Эй! Эй, малыш, – напуганный позеленевшим лицом Люка, Мышка стукнул его кулаком по спине, но немного не рассчитал: от такого удара мальчик упал на колени. Его вырвало. Мышка похлопал его по голове своей жирной лапой: – Вот так да! Ты заболел? Что с тобой?

– Что-то случилось? – к ним шел Макс. Его обогнала Лили и присела на землю рядом с Люком.

– Ох, золотко, бедненький ты мой, – причитала она, гладя его рукой по спине. – Не вставай, подожди, солнышко, сейчас все пройдет, – она вдруг заметила тлеющую сигарету, выпавшую из руки мальчика, и прицокнула языком: – А это что такое? Откуда у ребенка эта ужасная гадость?