Потерявшиеся в России

Глава 20

Деноминацию рубля провели спешно так, что народ опомниться не успел. Люди с нескрываемой иронией при-няли заявление правительства о том, что деноминация рубля никак не скажется на росте цен, и что переход на ты-сячекратное уменьшение стоимости денег никак не отра-зится на жизни народа. Но правительству уже устойчиво не верили, как Немцов к этому ни призывал. Говорилось одно, а делалось почему-то все для достижения обратного эффекта. Народ опять потерял свои сбережения. Многие просто не успели за те дни, что были отпущены правитель-ством, обменять старые деньги на новые. К тому же был введен лимит на сумму, больше которой гражданин не имел права на обмен. Правительство в очередной раз вы-трясло деньги из населения. Причем, правительственные чиновники - а люди богатые через этих чиновников, - зная о деноминации, смогли заблаговременно привести свои денежные дела в порядок и пристроить свои капиталы. Це-ны округлились в сторону увеличения и тут же начали рас-ти.

Как бы то ни было, Мила теперь получала вместо 550 тысяч пятьсот пятьдесят рублей и теперь ее деньги умеща-лись в аккуратный кошелек, который пришлось купить по этому случаю. Зарплата, которую получала Мила, опять не дотягивала до прожиточного минимума и составляла чуть больше 25 долларов, если считать по новому курсу. Согласно 'потребительской корзине', по которой рассчи-тывался прожиточный минимум, семья из трех человек могла купить холодильник один раз и навсегда, банное по-лотенце раз в 23 года, пару сапог и туфель должна была носить 5 лет, а женские колготки разрешено было обнов-лять после 4 месяцев носки. Когда Мила внимательно изу-чила таблицу, приведенную в газете, ее взяла оторопь.

Тем не менее, согласно официальным источникам, жизнь потихоньку налаживалась. Заговорили даже о ста-бильности. Если верить статистике, инфляция к лету со-ставляла не более 0, 5 % в месяц.

Как-то в последний день рабочей неделе Мила уло-жила Катюшку спать, посидела чуть возле нее, пока она ни уснула, потом вымыла посуду и прилегла на диван с томи-ком Агаты Кристи. Но читала она рассеянно. Буквы начи-нали вдруг расплываться, и она возвращалась со строчки на строчку, пытаясь вникнуть в текст. Ее мысли навязчиво возвращали ее к Владимиру Сергеевичу, и она почему-то ждала его звонка.

А Владимир Сергеевич просматривал газеты, которые нагоняли тоску и заставляли думать о странной и перемен-чивой судьбе России, которую опять трясет как ветхий дом во время землетрясения. Президент считает интеллиген-цию России своим соратником. Но нигде не прозвучало со стороны интеллигенции, что Президент - ее соратник. Ин-теллигенция дистанцировалась от власти и скорее стояла в оппозиции к власти и уж, конечно, не была ее опорой. И все явственнее звучала мысль и становилась аксиомой, не требующей доказательств, о том, что это правительство - безнравственно. Этому правительству не доверяет народ. А как можно доверять правительству, которое врет? Взять хотя бы историю с пенсиями. Незадолго до номинации бы-ло объявлено, что средняя зарплата, из которой будут ис-числяться пенсии, составляет миллион. Но, как говорится, просчитали - прослезились, нашли, что денег не хватит, и тут же объявили, что средняя зарплата по стране составля-ет не миллион, а 760 тысяч, хотя официально объявленная средняя зарплата в конце предыдущего года уже составля-ла 804 тысячи рублей. Что мешало сказать правду? Ну, нет денег в пенсионном фонде. Ну, ошиблись, извините... Ко-нечно, проще соврать, чем признать свою несостоятель-ность. И то верно, что легче опуститься до лжи, чем возвы-ситься до правды.

Владимир Сергеевич отложил в сторону газеты и включил телевизор.

'Сорокашестилетний мастер спокойно дописал пред-смертную записку, - вещали с экрана, - затем подошел к кровати своей восьмидесятидвухлетней матери, нанес ей несколько ударов ножом в сердце, и сам выбросился из ок-на'.

'Ну, допустим, - думал Владимир Сергеевич, - это от-чаянный шаг. Сейчас суицид распространен как ни в один другой отрезок времени. А как вот это?'

Он снова взял газету, где в разделе происшествий бы-ло им помечено следующее:

'Бывший милиционер Айдар Зиадуллин из-за роди-тельской квартиры, двухкомнатной хрущевки, убил свою родную сестру, разделал ее на части и держал как говядину в пакетах на балконе'. 'Восьмидесятишестилетняя бабуш-ка топором убила спящего внука-наркомана, затем распи-лила его пилой в ванне и закопала на дачном участке', 'Муж, желая получить развод, нанял насильников для ... своей жены, которые опоили ее наркотиками, а групповой половой акт сняли на видиокамеру'

'Мир сошел с ума! - мрачно думал Владимир Сергее-вич. - А как мы можем воспитывать нравственных людей, если даже на детской передаче 'Детские анекдоты' на первом канале, ведущей из детских рассказов больше всего понравился тот, где два мальчишки дрались, и не просто дрались, а стульями (!). За этот рассказ и был вручен пер-вый приз'.

'Пятнадцатилетняя дочь зарезала кухонным ножом отца, попросившего сделать телевизор потише, - вещал те-левизор. - Отец, правда, был, подвыпивши, и дочь сказала, что он набросился на нее с кулаками'.

'В смутные времена катастрофически падает нравст-венность, а безнравственность порождает жестокость, - отметил Владимир Сергеевич. - Только зачем эту жесто-кость в таком количестве выплескивать с экрана? '

Он вспомнил барда Никитина, который в какой-то те-левизионной передаче высказал такую мысль: 'Если сей-час оставить наше подрастающее поколение с этим ящи-ком, то через несколько лет мы получим общество деби-лов'

'К нравственности нужно принуждать также как к учению', - заключил Владимир Сергеевич.

Он выключил телевизор, придвинул стопку бумаги с черновиком новой монографии, которую начал еще два месяца назад, и попытался сосредоточиться на своей рабо-те, но мысли его приняли другое направление. Перед его взором представал образ Милы, он невольно думал о ней и, когда почувствовал непреодолимое желание услышать ее голос, встал и пошел к телефону.

Мила еще не сняла трубку, но уже знала, что звонит он.

- Я вас слушаю, - замирающим голосом сказала Мила, а сердце ее билось птицей в силке, и кровь отдавалась пульсом в висках.

- Мила, - раздался в трубке тихий голос Владимира Сергеевича. - Вы меня извините, уже, наверно, поздно. Но мне так хотелось услышать ваш голос, что я не смог совла-дать с желанием позвонить вам.

- Ну, что вы? Совсем не поздно, - возразила Мила. - Я читала.

- А что вы читаете?

- Да так, детектив, - смутилась Мила.

- Вы знаете, я тоже с удовольствием читаю детективы.

- Вот уж не ожидала. А вы не испытываете неловко-сти, признаваясь, что любите детективы?

- Чепуха. Неловко тем, кто больше ничем не занима-ется. А человек самодостаточный никогда не побоится признаться в подобной слабости, потому что он значителен другими делами. Меня, например, детективы расслабляют. Лучшего отдыха, чем с хорошим детективом в руках, я се-бе не представляю.

- Владимир Сергеевич замолчал, прислушиваясь к ка-кому-то шуму в телефонной трубке. Мила тоже молчала.

- Алло? Вы меня слышите? - забеспокоился Владимир Сергеевич.

- Слышу, слышу! - поспешила ответить Мила.

- Что-то у вас в трубке шумит.

- Да это приемник трещит, - засмеялась Мила. - Я его включила для компании, чтоб не так скучно было.

- Катерина спит?

- Спит. Уже, наверно, десятый сон видит.

За те немногие встречи, которые у них с Владимиром Сергеевичем случились, Мила заметила, что он очень неж-но относится к Кате. Когда они гуляли в парке, и Владимир Сергеевич напрашивался к ним в компанию, он буквально затискивал Катюху, подбрасывал ее высоко в воздух, ло-вил, и та хохотала как ненормальная, или бегал за ней и нарочно никак не мог поймать, а та не помнила себя от восторга. Миле казалось, что в эти минуты Владимир Сер-геевич напрочь забывает о ней, и она даже ревновала его к дочери, которая потянулась вдруг к нему всей своей дет-ской душой, потому что в этом его к ней отношении не было фальши, присутствующей обычно в подобных случа-ях, когда мужчина ухаживает за женщиной, и чтобы завое-вать ее расположение, заигрывает с ребенком. Мила это понимала, и ей это нравилось. А еще она понимала, что в этой его любви к ее ребенку присутствует некая тоска по своей дочери, и любовь, которую он не растратил на нее, он отдает теперь Кате, дочери женщины, которая ему нра-вится. Наверно, Вадика Мила не воспринимала всерьез еще и потому, что он совершенно равнодушно относился к Ка-те, и когда они куда-то выезжали на пикник или шли к ко-му-то в гости, она чувствовала его внутренний протест, ес-ли Мила хотела взять дочь с собой, и чаще всего ей прихо-дилось оставлять Катю у родителей.