Рыцарство

  Ну, вообще-то, по мнению Энрико Крочиато, мог, ибо на самом деле, щенок Пьетро Сордиано никогда не вышел бы на ристалище против Ормани. Против Ормани вообще много лет не выходил никто - с мечом в руках Северино был страшен. Но девица, хоть и знала со слов брата, что мессир Сордиано в подметки не годится мессиру Ормани, пропускала эти глупые слова брата мимо ушей, ибо Пьетро всецело завладел её сердцем.

  Это понял и Северино Ормани, и день, когда он увидел на внутреннем дворе замка Бьянку и Пьетро, был чёрным днем в его жизни. Яростное желание уничтожить соперника завладело его душой - но лишь на мгновение. Он остановился, ведь это не по-божески: бросить вызов Пьетро и убить его было сродни убийству котёнка. Ормани опомнился, сказал себе, что смерть Пьетро не привлечет к нему сердце Бьянки Крочиато, а сам вызов будет лишь местью сопернику, проявлением злости и ревности.

  Эти праведные и благие суждения, однако, ничуть не утишили боль отверженности и пренебрежения. Северино искренне желал быть благородным до конца - отойти и не стоять на пути влюблённых, но это требовало не усилий воли, но напряжения больного духа, недужного несчастной любовью, ослабленного колдовской очарованностью красотой девицы. Северино отказался от соперничества и от надежд, но не мог не чувствовать муки, сжимавшей сердце при виде Бьянки, и не страдать. Эта скорбь изнуряла и обессиливала.

  Временами он малодушно помышлял о смерти.

  Его дружок Энрико проявил в эти тяжёлые для него дни подлинную любовь и преданность, утешал, сочувствовал, пытался вразумить сестру. Все было напрасно. При этом сам Крочиато предпринял и ещё один шаг, о котором не сказал ни Ормани, ни Бьянке. В тёмном коридоре замка он припёр к стене молодого щеголя и предупредил его, если он, упаси Бог, позволит себе с его сестрой на волос больше того, что может позволить себе рыцарь по отношению к Даме, - его обглоданный волками труп навеки сгинет в прелой тине Лягушачьего болота. Пьетро торопливо заверил тогда мессира Крочиато, что питает к синьорине только уважение, и никогда ничего себе не позволит. Крочиато внимательно оглядел щенка и кивнул. Он не знал, говорит Пьетро правду или лжет, но счёл, что мальчишка предупрежден и ни на что никогда не отважится.

  Пьетро Сордиано не был глупцом. Он знал, что Энрико Крочиато весьма близок молодому графу Феличиано, и силён, как медведь. Мог он предположить, что и мессир Северино Ормани, если не поможет своему дружку Крочиато на охоте случайно попасть ему в спину из арбалета, все же, пожалуй, не откажется довезти его труп до топи, а граф Чентурионе, хоть вслух и не одобрит вендетты, но и не осудит дружков, вступившихся за честь сестры одного из них. Шутки с такими людьми были плохи, следствием понимания этого стала удвоенная галантность молодого человека по отношению к синьорине Бьянке. Девица была удвоенно очарована скромным обращением и учтивостью Пьетро Сордиано.

  Энрико попытался сделать для друга больше, чем было в его силах.

  В нынешнем году по весне из монастыря вернулась сестра Феличиано Чечилия Чентурионе и сестра их друга Раймондо Делия. Это обстоятельство изменило жизнь самого Энрико. Он, по просьбе графа, забирал девиц, кои провели у сестер-бенедиктинок последние три года. Настоятельница приказала привести воспитанниц, со вздохом проронив мессиру Крочиато, что обе девицы, увы, гораздо менее скромны и невежественны, чем это необходимо в их возрасте. Синьорина Чентурионе получила от прозорливой сестры Лионеллы прозвище Торбьера7, это чертовка и сумасбродка, а синьорина Делия - если не устоит в духе Божьем, рискует стать просто ведьмой. А ведь она сестра такого прекрасного человека... Энрико поразился, он помнил обеих девчонками, и не замечал ничего особенного...

  Теперь заметил. Сразу и бесповоротно. Сестра Теофила вывела к нему Делию ди Романо, и вправду напоминавшую величавую жрицу Гекаты, и ослепительную Чечилию, нежную и утонченную красавицу. За время обратного пути Энрико убедился в правоте настоятельницы: Делия была умна и рассудительна, не отличалась наивностью, судила о вещах глубоко и верно, как старуха. Чечилия же Чентурионе, названная монахинями сумасбродкой, умудрилась всего лишь за время трехчасового обратного пути от монастыря к замку свести с ума его самого, далеко не наивного в любовных вопросах. Энрико потерял голову, хоть сам прекрасно понимал, что столь лакомое блюдо - не для него: старый граф Чентурионе иногда обсуждал вслух некоторых претендентов в женихи дочери, там значились люди с вековыми родословными и туго набитыми кошельками. Ну, положим, сам он бедняком не был, унаследовав от отца немалое состояние и дар наживать деньги, к тому же ему удалось стороной узнать, что его прадед променял когда-то во Флоренции дворянство на процветание, но эта родословная, даже и восстановленная в полноте, всё равно не могла, разумеется, сравниться с генеалогиями Чентурионе, Паллавичини и Ланди.

  Однако, его потерянный и очарованный взгляд, как ни странно, не был противен синьорине Чентурионе, она кокетничала с ним, шутила и забавлялась, а после в замке выбрала своим наперсником и чичероне. Именно тогда, вскоре по приезде, Энрико попросил Чечилию и Делию осторожно направить его сестрицу на путь истинный, уговорить её не менять человека чести и его друга на молодого смазливого пустомелю.

  'Северино несколько горделив, но более благородного и порядочного рыцаря не найти...'

  Но Делия ди Романо сразу отказалась встревать в столь сложные отношения, хоть и согласилась с мессиром Крочиато, что мессир Северино - человек достойный. Она не сочла его горделивым, заметив, что он скорее излишне скромен, но это не помогало, по ее мнению, уговорить Бьянку сменить предмет своей склонности, ибо синьорина Крочиато всегда говорила, что подлинный рыцарь должен быть мужчиной, а не робеющим мальчиком. При этом Делия поджала губы и выглядела недовольной и раздосадованной, но чем - Энрико не понял. Чечилия же ничего не сказала о мессире Ормани, но высказалась о Пьетро Сордиано. По мнению сестры графа Феличиано, нужно быть просто дурехой, чтобы выбрать подобного хлыща в поклонники. Рыцарь должен иметь хорошее происхождение, быть воином и галантным кавалером, но главное - вера в Господа, твердость духа, честь и благородство души. Сордиано редко исповедуется, никогда не выходит против сильнейшего противника, двуличен и лжив.

  Эти-то слова Чечилии, заметим между прочим, и царапнули Энрико Крочиато до крови, ибо он не обратил особого внимания на обвинения в адрес Сордиано, но вычленил в них совсем другое. 'Рыцарь должен иметь хорошее происхождение...' Он от дальнего родственника услышал, что его прадед когда-то отказался от нобилитета во Флоренции, где с дворян брали большие налоги, а он был прижимист и ставил состояние выше аристократичности. Сейчас для его правнука приоритеты поменялись. Влюбленный, Энрико не хотел в глазах своей Дамы ни в чём уступать остальным.

   Что до увлечения Бьянки, то Чечилия тоже отказалась вразумлять синьорину Крочиато, заявив Энрико, что она слишком хорошо знает Бьянку по монастырю. Его сестрица, увы, хоть законченной дурочкой не является, слишком надменна и горда, чтобы смиренно выслушать чужой совет и прислушаться к нему.

  Энрико только развёл руками - он сделал всё, что мог. Но к этому времени заботы друга волновали его куда меньше прежнего, и причиной тому было не равнодушие, но беда, сотрясшая его самого. Он влюбился. Влюбился как дурак. Впрочем, кто, влюбляясь, сохраняет разум? Но страсть к недоступной и прелестной Чечилии источила и обессилила его. Девица же, точно нарочно, поминутно кружила ему голову и забавлялась с ним, вскакивала ему на колени и целовала - и несчастный Энрико, развеселый Котяра, скрипел зубами и едва мог скрыть стоны.

  В итоге мессир Ормани страдал от пренебрежения своей любимой, а мессир Крочиато - от чрезмерных шалостей своей, но страдали оба.

  Глава 9.