Страница 67 из 69
— Свечу бы найти, — Федор выругался по-русски, — кремень с кресалом у меня в кармане штанов были, вроде не выпали.
Он пошарил вокруг и нащупал еще теплый воск: "Ну, сейчас посмотрим — что у вас там с рукой!"
— Это крепления, — Рабе тяжело дышал, — если бы я так долго не тянул, раньше бы поговорил с рудничным управлением…, Это моя вина.
— Бросьте, — Федор зажег свечу и прилепил ее на валун, — вы мастер, а я инженер шахты, я тут за все отвечаю, так, что не корите себя.
Он откатил с руки Рабе окровавленный камень и посмотрел на синее пятно, что расплывалось пониже локтя, в прорехе изорванной куртки: "Сломали. Хорошо, что левая, и что кость наружу не торчит".
— У вас кровь, — сказал Рабе, глядя на него расширенными от боли глазами. "С лица капает".
Федор провел рукой по лбу и отмахнулся: "Ссадины, ничего страшного. Сейчас я вам лубок сделаю, тут где-то моя куртка валялась. Доску бы какую-нибудь найти…, - он оглянулся, подняв свечу: "Вот и старые крепления, не все в пыль размолотило. Посидите тут, я сейчас, — он осторожно помог Рабе прислониться к большому валуну.
— А где все? — спросил мастер. "Где Большой Фридрих, Вальтер, остальные?"
Федор застыл и велел: "А ну тихо!"
Из темноты доносился чей-то едва слышный, протяжный стон. Он поднял остатки креплений: "Сейчас руку вашу приведу в порядок, и пойду там, — Федор махнул рукой к выходу из штольни, — поищу. Кто-то жив еще".
— Я тоже, — приподнялся мастер.
— Сидите, — вздохнул Федор, — вы, если встанете — сознание потеряете. Воды нет у вас?
— Нет, — Рабе откинул голову назад и закрыл глаза. "И у меня нет, — угрюмо подумал Федор, отрывая полосы холста от куртки. Он вспомнил карту шахты: "Герр Клаус, тут же рядом это озерцо было. Помните, вы меня туда водили, как я приехал?"
— Там плохая вода, — сквозь зубы отозвался Рабе. "Свинец. Хотя лучше плохая вода, чем никакая. Оно недалеко, если лаз не завалило — можем добраться".
Федор поднес остатки крепления к свече и всмотрелся в дерево. "Что-то не так, — подумал мужчина. "Как-то странно оно сломалось. Нет, ерунда, привиделось, не может быть такого".
Он вздохнул, и опустился на колени: "Давайте сюда руку".
Потом он похлопал Рабе по щекам. Когда Клаус пришел в себя, Федор разломил свечу на две части: "Пойду, посмотрю, что там. Сколько человек сегодня в бригаде было?"
— Четверо, — сдержал стон Рабе. "И Большой Фридрих с Вальтером. Я сейчас отдышусь и посмотрю тут вокруг — может, еще свечи есть".
Федор кивнул. Вытерев кровь с лица остатками куртки, он исчез во тьме.
Стон все приближался. Федор отчетливо услышал горестный, совсем детский плач, доносившийся из-под перевернутой, заваленной камнями вагонетки.
Федор нагнулся — шахтер лежал ничком. Мужчина шепнул: "Все хорошо, все хорошо, это я, герр Теодор. Герр Рабе тоже жив, у него рука сломана. Что у вас?"
Рудокоп так и не поднимал головы. Федор, осторожно пошевелил его: "Ноги…, Не чувствую…, Вальтер под вагонеткой, там отец его, — мужчина обессилено махнул рукой. Федор увидел рыжую, окровавленную, разбитую голову Большого Фридриха. На рельсах поблескивало что-то серое, вязкое.
— Он еще и своим телом вагонетку прикрыл, — горько подумал Федор, переворачивая труп. "Не надо, чтобы мальчик это видел".
Он закрыл мертвые, голубые глаза, и приподнял вагонетку: "Вальтер, с тобой все в порядке?"
— Я ударился, — всхлипнул мальчик. "Но уже не болит. Герр Теодор, что с папой, где он?"
Федор помог мальчику выбраться наружу и придержал его за плечи: "Ты поплачь, милый мой, поплачь, я тут, я с тобой".
Ребенок встал на колени. Прижавшись щекой к лицу отца, мальчик разрыдался — еле слышно, вздрагивая плечами.
Федор погладил белокурую голову, и тяжело вздохнул: "Пойду, посмотрю, что там дальше".
Он дошел до обрушившегося входа в штольню, и увидел чьи-то ноги в растоптанных башмаках, что торчали из-под камней. "Холодные, — устало подумал Федор. "Там, значит, еще трое". Федор поднял какой-то булыжник, и начал стучать — упрямо, не останавливаясь.
Он прислушался и перекрестился — издалека доносилось такое же постукивание. "В шахте народа много, — вспомнил мужчина, — утренняя смена. Нас достанут. Сейчас Вальтер успокоится, перенесем этого, со сломанным позвоночником, и пойдем за водой".
Когда Федор вернулся, мальчик сидел рядом с искалеченным рудокопом, держа его за руку.
— Пойдем, Вальтер, — Федор посмотрел на оплывающий огарок свечи, — пока свет есть, надо нам его к герру Рабе перенести, на чем-то твердом. Помоги мне стенку вагонетки выломать.
Вальтер вытер заплаканное лицо: "Герр Теодор, а нас найдут?"
— Найдут, — твердо ответил Федор. "Там, — он махнул в сторону завала, — стучат уже. И я тоже постучал".
Вальтер помолчал. Глядя куда-то в сторону, мальчик спросил: "А остальные? Что с ними, герр Теодор?"
Он увидел глаза мужчины. Прикусив губу, перекрестившись, Вальтер стал выламывать боковую стенку вагонетки.
Рабе сидел, закрыв глаза. Услышав их шаги, он дрогнул ресницами: "Я тут еще пару огарков нашел". Они опустили шахтера. Мастер, коснувшись его руки, вздохнул: "Вы не двигайтесь, герр Иоганн, не надо, вам же больно".
— Да я и не могу, — сквозь зубы шепнул рудокоп. "Во рту пересохло только".
Федор взял один из огарков. Обернувшись к Вальтеру, он велел: "Собери тут все обрывки курток. Пошли, посмотрим — удастся ли нам к тому озерцу пробраться".
Уже выходя из штольни, пригнувшись, он посмотрел назад — Рабе держал на коленях сломанную руку. Свеча, прилепленная к валуну, догорала. Федор, сжав зубы, сказал Вальтеру: "Я пойду первым, ты, если что — возвращайся к ним".
Мальчик кивнул. Они поползли вниз, по узкому, сырому, в каплях воды проходу.
Маргарита стояла у деревянного здания конторы, всхлипывая, опустив голову, сложив руки под холщовым передником.
Дул теплый, южный ветер, чуть шелестели верхушки сосен. Девушка подумала: "Кто же знал, что он туда пойдет? Господи, ну сделай ты так, чтобы он выжил. Пусть все остальные погибнут, только бы он вернулся".
У жерла шахты кто-то крикнул: "Поднимают!"
— Сначала трупы — тихо сказала жена Иоганна. Она сидела на ступеньках, положив руки, на уже опустившийся живот. "Господи, — она перекрестилась, — помоги нам. Фрау Рабе, — женщина тяжело встала, — пойдемте, надо там быть".
Маргарита подала ей руку. Женщина, вдруг, ласково сказала: "На все воля Божья, фрау Рабе, надо крепиться".
— Да, — кивнула девушка. Они медленно пошли к деревянному, скрипящему колесу.
Маргарита взглянула на тела, что лежали в клети. Пошатнувшись, она прижалась лицом к плечу стоявшей рядом женщины.
— Тише, милая, тише, — та погладила ее по чепцу, — пусть Фридрих упокоится с Господом. Не плачьте, так, значит, жив ваш муж, или ранен. И мой тоже. И маленький Вальтер — видите, тут его нет.
Из клети вынесли четыре трупа и укрыли их холстами. "Молодые все парни, — вздохнул кто-то из шахтеров, — а Большой Фридрих — вдовец. Даже и скорбеть по ним некому".
— Зря, все зря! — зло подумала Маргарита, вытирая лицо. "Может, еще не всех нашли, может Рабе сдохнет там, под землей!"
— Раненый! — раздался голос снизу. Жена Иоганна ахнула: "Фрау Рабе, это муж мой! Слава Богу, слава Богу!"
Маргарита посмотрела на то, как женщина, опустившись на колени, гладит мужа по серому, уставшему лицу. Рудокоп, пытаясь улыбнуться, протянув руку, коснулся ее живота. Девушка холодно решила:
— Надо переспать с Рабе. Прямо сегодня, откладывать нельзя. Теодор и не смотрит на меня. Если я приду и скажу, что ношу его дитя — он дверь передо мной захлопнет. Еще, не дай Господь, Рабе расскажет. А если уже рассказал, они там два дня были под землей? — Маргарита застыла. Она услышала глухой голос жены Иоганна: "Ноги у него отнялись, никогда уже ходить не будет, наверное. Господи, а дома ребятишек двое и этот, — она посмотрела на свой живот, — вот-вот на свет появится".