Во имя Долга

Рури сейчас именно сияла, от неё как будто в самом деле исходил свет и почти солнечное тепло. Оказалось решительно невозможно не улыбнуться в ответ; хотя, подозреваю, у меня улыбка получилась довольно вымученная и кривая.

Я к собственному удивлению почувствовал себя в этот момент форменным подонком и настоящим чудовищем. Как будто этого ребёнка я не получил внезапно в виде заказной бандероли с курьерской доставкой, а сам лично и очень грубо отобрал у любящей матери, равнодушно проигнорировав мольбы и слёзы, и теперь вот наблюдал сцену воссоединения, к которой не имел никакого отношения. Ощущение сложно было назвать приятным.

- Спасибо, - тихо шепнула Рури. Протянула левую руку, - на сгибе правой уютно устроился мелкий, - и обняла меня за шею, притянув к себе и крепко прижав.

На пару мгновений я замер, совершенно растерявшись и не зная, как реагировать на это действие. Потом всё-таки обеими руками осторожно обнял сидящую женщину вместе с ребёнком. Уткнувшись лбом ей в шею и ключицу, глубоко вдохнул непривычный пряный запах и, не удержавшись, прикрыл глаза, отчаянно пытаясь разобраться в окутавших меня в этот момент ощущениях.

А потом вдруг понял: мне по большому счёту плевать, что это такое, и у меня, пожалуй, впервые в жизни нет никакого желания докапываться до истоков и первопричин. Хотелось просто вот так сидеть и совершенно ни о чём не думать. Слушать стук сердца под щекой, впитывать тепло и запах, никуда не спешить и ни о чём не беспокоиться. Было просто хорошо, а всё остальное не имело значения. Нет, не просто; невероятно, невозможно хорошо!

Что-то неуловимо знакомое, но будто прочно забытое сонно ворочалось в самой глубине души, то ли пытаясь свернуться клубком, то ли, наоборот, просыпаясь. Что-то родом из глубокого детства, а, может, из прошлой жизни или вовсе откуда-то извне. Казалось, малейшее движение способно спугнуть это странное приятное ощущение; и я не шевелился.

Сколько мы так просидели, и сколько просидели бы ещё, неизвестно. Но тут подал возмущённый голос мелкий, требовательно суча конечностями и кривя физиономию, изображая плач.

- Что с ним? - встревожилась Рури, выпуская мою шею. Я с некоторым сожалением отстранился и, насмешливо хмыкнув, пожал плечами.

- Или обиделся на невнимание, или есть хочет. Он действительно редкостный обжорка; но это нормально, мама утверждает, что мы все пятеро такими были. А некоторые и остались, потому что я сейчас вполне разделяю мысль о том, что неплохо было бы подкрепиться, - я поднялся с пола, провожаемый задумчивым взглядом зверушки. - Ты не голодная? Уж тебе-то, по-моему, есть надо непрерывно, а то совсем исчезнешь, - усмехнулся я, вручая женщине бутылочку с питательной смесью для мелкого.

- Нет, спасибо, - пробормотала она, принимая у меня ёмкость с очень мрачным выражением лица и подозрительно блестящими глазами.

- Ты чего? - опять растерялся я. Только что вроде бы всё нормально было, тут вдруг опять какие-то трагедии.

- Да так, глупости, - поморщившись, отмахнулась она, но всё равно со вздохом пояснила. - Я бы очень хотела покормить его... сама. Но молоко даже не появилось.

Эту маленькую женскую трагедию я предпочёл не комментировать. Ничего трагического в этом событии я не видел, поэтому точно ляпнул бы что-нибудь не в тему. Нет уж, пусть грустит мрачно, но молча, чем громко и отчаянно плачет и ругается.

Корабль был довольно большой, и тут существовала внутренняя система доставки, так что с заказом еды "в номер" никаких сложностей не возникло. Я на всякий случай проигнорировал ответ Рури, и еды взял на двоих. Пока "накрывал поляну", мелкий успел наесться и невозмутимо задрых, а нервная мамочка почти испуганно замерла без движения, разглядывая его с растерянностью и восторгом.

- Не взорвётся, не бойся, я проверял, - хмыкнул я. - Положи его вон в люльку, пусть человек поспит, а ты пока поешь.

Она несколько секунд напряжённо смотрела на меня, потом всё-таки поднялась и уложила его в кроватку; удобная, кстати, штука, складывающаяся очень компактно.

- Почему ты назвал его именно так? - вполголоса спросила она, присаживаясь на соседнее кресло. Каюты здесь были весьма просторные; места хватило и на стол с креслами, и на небольшой диван, и на достаточно широкую кровать, и ещё осталось.

- Ну ты спросила, - я пожал плечами. - Понятия не имею. Вроде хорошее имя; не одобряешь?

- Пока он не родился, я... - заговорила она, запнулась, глубоко вздохнула и продолжила. - Я называла его Яр, в честь дедушки. Удивительно, как так совпало, что...

- У дураков мысли сходятся, - со смешком прокомментировал я. - Рури, поешь, на тебя действительно больно смотреть; ты заболела что ли?

- Ты умеешь говорить комплименты, - вымучено улыбнулась она, но к еде всё-таки потянулась.

- Это я ещё даже не начинал, - усмехнулся я в ответ. - А ты так и не ответила, что с тобой.

- Зуев, ты невыносим, - поморщилась она. - Какая тебе разница, если ты всё равно сейчас улетишь и выкинешь меня из головы?

Я задумчиво пожал плечами. Определённая логика в этих словах присутствовала, если бы не одно "но". Я уже здорово сомневался, что, если не получилось сделать это до сих пор, получится после. Опять же, Ярик с этим "выкидыванием" совершенно не сочетался.

А ещё, - и с этим тоже приходилось считаться, - перед глазами так и стояла её улыбка, когда женщина взяла ребёнка в руки. И от мысли, что вот сейчас я улечу, теперь уже в самом деле бессовестно разлучив этих двоих, вернулось то паскудное ощущение отвращения к самому себе. Совесть, будь она неладна, просыпалась во мне довольно редко и обычно легко затыкалась, но в этом случае почему-то стояла насмерть.

Кроме того, мне действительно было неприятно видеть её вот такой бледной и заморенной. Сейчас зверушка представляла собой натуральную женщиу-вамп, - в лице ни кровинки, глаза зелёные и совершенно кошачьи, губы тонкие, но удивительно яркие, чёрные волосы, - и сходство только усиливалось нарядом цвета запёкшейся крови. Смотрелось, спору нет, весьма эффектно; особенно вот этот странный комбинезон, соблазнительно обтягивающий ладную фигурку. Но, повторюсь, здоровье её вызывало определённые сомнения.

- Рури, я ведь не поленюсь оттащить тебя в медблок, - наконец, прожевав, невозмутимо ответил я.

- Это нервное, - скривившись, отмахнулась женщина. - Устаю и плохо сплю.

- Из-за Ярика? - предположил я. Она одарила меня странным взглядом и медленно кивнула. Некоторое время мы молчали. Я ел и думал, Рури -- вяло ковырялась в тарелке, но тоже, кажется, что-то ела. - Наши головастики решат вашу проблему с защитой от излучения, - нарушил я молчание. - Это не сиюминутное дело, может потребоваться несколько лет, но ты сможешь забрать его. А до тех пор... ты без пяти минут гражданка Федерации, что тебе мешает перебраться на Землю? Уж теперь-то это сложно будет назвать предательством, согласись, - хмыкнул я. - Ты неглупая девочка, не думаю, что будут какие-то проблемы с обустройством. Опять же, я, конечно, помогу.

- Ты это сейчас серьёзно сказал? - в полном шоке глядя на меня, уточнила зверушка.

- Нет, блин, шучу я так, - я недовольно фыркнул.

- И ты отдашь его мне? - недоверчиво нахмурилась она.

- Ты его мать, ты ему нужнее, - я пожал плечами. - Ярик хороший парень, и мы вроде подружились. Но у меня служба, да и... вряд ли такая циничная расчётливая скотина, как я, может служить достойным примером для подражания. Меня вон самого до сих пор все воспитывать пытаются, где уж тут ребёнка доверять, - криво усмехнувшись, я кивнул на дверь, имея в виду намёки Джейн.

Вот, вроде бы, предложил хороший выход из положения. Никто не в обиде, Рури воссоединится со своим малышом, о котором так страдала. Я, конечно, вполне способен справиться с технической частью родительских обязанностей, но ведь даже я понимаю, что смысл воспитания детей совсем не в этом, и отец из меня объективно получится хреновый. То есть, я сейчас сказал чистую правду и в кои-то веки решил поступить не так, как хочется, а так, как надо. Всё логично, всё правильно, всё на своих местах.