Страница 54 из 68
— Шпионские страсти?
— Не знаю. Но завтра в половине десятого мы с тобой должны быть у шефа — они с этим Костолевским так договорились. Имеешь возражения? Нет? Будь здоров!
— До свидания. Спокойного дежурства…
— Послушай, ты вообще что-нибудь в электронике понимаешь?
— Смутно! — не стал набивать себе цену Виноградов. По существу, слово «электроника» вызвало у него в первую очередь ассоциации с детским телевизионным фильмом и с резиновыми изделиями контрацептивного назначения, которые этой электроникой проверялись. Если, конечно, верить надписи на упаковке.
— Оно и заметно…
Костолевский оказался вполне приличным парнем года на три моложе Владимира Александровича. Раньше они не встречались, но сразу же вспомнили общих знакомых — тот уволился в коммерцию, этот сидит, еще один в Городском собрании, депутатом, — и ледок взаимной профессиональной настороженности был сломан.
Бывают люди, которые сразу активно не нравятся, так вот представитель «старших братьев», наоборот, с первого взгляда внушал симпатию. Очевидно, у него не было проблем с вербовками, особенно среди дамского контингента.
Пролистав полученные из рук щетинистого подполковника, исполнявшего обязанности начальника отдела милиции, документы, Костолевский вежливо поблагодарил присутствующих, заверил, что доведет до своего руководства самые лестные отзывы о работе местного уголовного розыска и отдела в целом, а затем попросил разрешения обсудить детали дальнейшего взаимодействия непосредственно с капитаном Виноградовым.
Филимонов не возражал, отметив только для порядка, что следовало бы поставить в известность следователя, но и он вполне удовлетворился заверениями, что сотрудничество будет носить не процессуальный, а исключительно агентурно-оперативный характер. Словом, встреча прошла в неформальной, дружественной почти обстановке.
Откланявшись, гость последовал за Владимиром Александровичем на его рабочее место и теперь помогал хозяину опустошать вторую бутылку «Херши». Виноградов пил жадно и много — в прямой причинно-следственной связи со вчерашним криминально-поэтическим времяпровождением, Костолевский поддерживал его из вежливой солидарности.
— Знаешь, давай по порядку.
— Что ты имеешь в виду?
— Ничего. Кроме того, что я-то так и не понял, в связи с чем имею честь…
— Ну я же сказал вашему руководству: покойный работал на достаточно режимном предприятии, необходимо отработать, не связано ли его убийство… сам понимаешь с чем. Тем более иностранная валюта, происхождение которой не установлено.
— Ага! Опоздал.
— В каком смысле — опоздал?
— Лет на десять. Вот лет десять назад я бы тебе поверил, потому что — да! А сейчас?..
Гость отдал должное мнению собеседника, потом обезоруживающе рассмеялся:
— Неприятности нужны?
— Нет! — твердо и моментально отреагировал Виноградов. Уж что-что, а создавать проблемы ведомство Костолевского умело.
— Тогда не суетись. И не показывай на каждом углу, что такой умный… В институт, где Прохоров работал, идти собираешься?
— Допустим.
— Не ходи пока. Пожалуйста…
Виноградов изобразил неопределенный перекос лица, означающий, что он лично человек подневольный и если начальство или следак прикажут, то…
— Денек повремени. Это не приказ, естественно, — просьба! И не обижайся, ладно?
— Обидишься на тебя, как же! Себе дороже.
В робость Владимира Александровича коллега из параллельного ведомства не поверил.
— Подожди… Ты ведь, кажется, сумку ищешь?
Особой какой-то мистической проницательностью Костолевский не поразил — из первичных протоколов это было ясно и самому начинающему оперативнику.
— Допустим…
— А давай ты ее найдешь? — полуспросил-полупредложил контрразведчик. — Сегодня. Чтобы не было мучительно стыдно за бесцельно прожитый рабочий день?
— Давай! — Виноградов, в сущности, человеком был покладистым, хотя и знал, что бесплатный сыр попадается только в мышеловке.
— Скажем, после трех?
— А можно раньше?
— Боюсь, не успеем, — сожалеюще вздохнул Костолевский и даже развел руками.
Диалог все больше напоминал сценку из репертуара театра абсурда. Владимир Александрович снова почувствовал себя идиотом, но из роли не выходил:
— Жаль! А идти далеко?
— Ну, постараемся, чтоб не очень. Скажем… — Гость на несколько мгновений задумался. А потом принял решение: — Скажем, в соседнем доме с «Мутоном» есть мусорные баки. В проходном дворе. Вот там!
— Можно прямо сейчас идти? Чего ждать-то?
— Слушай… Я тебя просил не показывать, какой ты умный. Но и дурака из себя корчить, ради Христа, не надо!
— Прошу прощения, — искренне извинился Виноградов. С его стороны имелся определенный перебор, но найти нужный тон в такой ситуации оказалось достаточно сложно. — Нет, серьезно… А последний вопрос можно?
— Полагаю, мы договорились?
— Да, естественно. Только определи еще раз условия.
— Ну какие могут быть условия, что ты! Просто просьба: не соваться без моего ведома в институт. Впрочем, возможно, что мы с тобой завтра вообще вдвоем туда наведаемся. Но я позвоню сначала…
— А на кабельное? Где покойный подрабатывал?
— Тем более. — Собственно, студия располагалась прямо в здании НИИ и ответ на вопрос подразумевался.
— Я всегда готов пойти навстречу доблестным органам госбезопасности! — поставил точку под актом о капитуляции Виноградов.
— Наслышан, — с холодком отреагировал Костолевский. Чувствовалось, что кое-какие справки он перед беседой с норовистым оперуполномоченным навел. — Значит, договорились. Ты хотел что-то спросить?
— Это так, для сведения… Оттуда много чего пропало, из сумочки этой?
— Ничего, — с непонятным Владимиру Александровичу сожалением ответил гость. — Все, что было — там и есть. Слово офицера!
Почему-то Виноградов ему поверил…
В принципе, для Водолеев этот день был удачным: судьба иногда идет навстречу совестливым натурам, избавляя их от проблемы выбора и нравственных терзаний. Владимир Александрович еще не успел осознать себя в роли подлещика, заглотившего аппетитную с виду наживку, которая на поверку могла оказаться даже и не червяком, а простой красненькой ниточкой, как в отдел привезли зарплату.
Эт-то было, надо сказать, событие!
О том, что секретарь-бухгалтер уехала за деньгами, народ узнал еще до утреннего развода. Сотрудники прибывали в дежурку куда дисциплинированнее, чем по боевой тревоге, — хромые, больные-увечные, откомандированные и числящиеся на учебе клубились по кабинетам и местам общего пользования. Заместитель по борьбе, то есть по работе с личным составом, профилактически вылавливал ранее замечавшихся и склонных, туманно намекая им на последние приказы министра и общую трезвенную политику Главка, сержант-рукопашник занял исходную позицию у кассового окошка с ведомостью динамовских взносов…
Пользуясь случаем, опера зажимали в углах опрометчиво оказавшихся в зоне досягаемости участковых и методом сочетания кнута и пряника выжимали из них многочисленные справки по нераскрытым преступлениям и наиболее склочным «заявам» граждан.
Вызванных ранее на этот день свидетелей и потерпевших заворачивали прямо от входа, особо и не задумываясь над изобретением благовидных предлогов, — словом, за редким исключением, до выдачи денег никто не хотел, а после нее — никто не мог сколько-нибудь продуктивно работать. Промежуток между указанными выше двумя состояниями занимало время нахождения в очереди…
— Шеф, дайте мне кого-нибудь!
— Ну кого? Кого? Самому, что ли, пойти?
Конечно, Владимир Александрович начальника уголовного розыска понимал: копаться в мусорных бачках добровольцев не найдешь, а приказывать — по меньшей мере неэтично. Тем более сегодня.
— К тому же, ты только что говорил, что не уверен…
— Посмотреть-то все же стоит.
— Ну и смотри! — Вся эта история с Костолевским майору нравилась ничуть не больше, чем Виноградову, от этого он и злился, шагая из угла в угол по кабинету. — Зарплату получил?