Страница 70 из 75
- Ты просто не представляешь себе, Мишель, что такое сельва, и какой несовместимой с жизнью она тебе покажется на протяжении первого же часа, как ты заберешься в нее. Ты, друг мой, взвоешь и даже возопишь, когда сначала сотрешь ноги в кровь, а потом, шатаясь под тяжестью тюка с поклажей, по пояс провалишься в вонючее болото, где пиявки высосут твою кровь до капельки, если только прежде тебя не обглодают пираньи. И, пока они будут жрать тебя живьем, твою голову облепит мошкара, и не надейся, будто сподобишься помешаешь проклятым насекомым пробраться к тебе в глотку через ноздри...
- Ну, хватит, хватит! - взмолился папа. - Лодка так лодка, я согласен!
Словом, опыт выживания, приобретенный папиным товарищем на войне и в далеких экспедициях, а у него на счету их был десяток, пришелся нам очень кстати, когда мы очутились в Амазонии. Впрочем, Дина, даже не в том суть. Просто есть люди, которые успокаивают одним своим присутствием. Как бы не было тяжело и страшно, они остаются непоколебимыми, будто бетонные плиты. Рядом с ними всегда чувствуешь себя в безопасности, проникаясь уверенностью, с нами не случится ничего худого. Вот именно таким был старинный папин товарищ дядя Жерар...
***
По счастью, на берегу, куда мы отправились, гремя грязной посудой, не было ни одного каймана, которого наверняка бы рассердило наше вторжение. Или наоборот, пробудило бы в нем гастрономический интерес, даже не знаю, что было бы хуже. Но нет, следы, которые обыкновенно оставляют эти бестии, и те отсутствовали. Песочек был чище скатерти из бабушкиного шкафа, а она у меня была чистюля. Тем не менее, мы с дядей Жориком все равно держали ухо востро, да мало ли какая напасть может поджидать тебя в темной воде, мы же были не в Европе...
Поверхность реки еле уловимо колебалась, я подумала - Амазонка спит. То есть, дремлет, как и наши лодки, убаюканные ею, носами на песочке. Как какие-нибудь бычки в стойле. Для верности, дядя Жерар привязал их веревками к ближайшему дереву, набросив петли на прочный сук. Предосторожность была отнюдь не лишней, обе груженые кормы, оставаясь в воде, по воле неторопливого, но властного течения, указывали обеими кормами точно на восток, как стрелки здоровенного компаса. Ты ведь наверняка, читала об этом, Дина - Амазонка течет аккурат параллельно экватору навстречу Заре. Именно поэтому она такая здоровая.
- Ну что, принцесса, приступим? - спросил дядя Жерар, опуская котелок с грязными тарелками на песок.
- Не вижу препятствий, мессир, - откликнулась я и сделала реверанс. Это была обычная для нас манера общения, дядя Жерар всегда, даже когда я была маленькой девочкой и бегала в начальную школу Кирьят-Моцкина, держался со мной на равных, по-приятельски. Это мне ужасно льстило, понуждая вести себя подобающе. Ты же знаешь, Дина, я терпеть не могу, когда кто-то задирает нос и корчит из себя старого аксакала, лишь на том основании, что его родили несколько раньше остальных. Ну и что с того?
- Минуточку, мадемуазель, - сказал француз, придерживая меня за локоть. - Сначала убедимся, что нам никто не помешает.
Мы еще раз, в четыре глаза осмотрели берег на предмет кайманов. Дядя Жерар говорит, эти подлецы могут выжидать часами в засаде, как заправские снайперы, лишь бы заполучить на ужин мясцо. Говядину, человечину или, скажем, собачатину, им - все равно, как китайцам.
- Ну что, будем надеяться, сегодня у кайманов - рыбный день, - усмехнулся Жорик, удовлетворившись осмотром.
Мы вымыли посуду, тщательно натерев ее песком. Между делом я отметила про себя, что Жорик старается держаться так, чтобы находиться между мной и рекой. Не сдержалась, сказала ему об этом.
- Ну, - он немного смутился, - не хотелось бы за тобой нырять, принцесса, если мы вся же проглядели какого-нибудь особенно каверзного крокодила, и ему вздумается утащить тебя на дно. И потом, я уже слишком стар и неповоротлив, чтобы плавать с кайманами наперегонки... - ополаскивая котелок, Жора стоял по колено в воде, в своих линялых брюках цвета хаки, которые он предусмотрительно подвернул. Кожа его ног, поросших рыжей щетиной, казалась даже не белой, а мраморной на фоне темной поверхности реки. И хоть каждое его колено было величиной с мою голову, мне стало не по себе. Вдруг это на него сейчас набросится крокодил или стая пираний, и дядя Жорик рухнет в воду как колосс на глиняных ногах. И что тогда мне прикажете делать?
- Накаркаешь еще, самого утащат, - бледно улыбнулась я. Дядя Жерар отрицательно покачал головой, отчего его длинные русые волосы разметались по широченным плечам, как у Страшилы Мудрого из сказки Волкова, которую подарил мне в отрочестве папочка, чтобы я не забыла русский язык.
- Сомнительно, чтобы мое мясо пришлось им по вкусу. Ты, Рита, сама посуди, даром, что ли, я выдудлил за свою жизнь столько кальвадоса. Нет уж, от меня у любой зверушки случится несварение желудка. То ли дело ты, Принцесса, о, какая вкуснятина...
Если зажмурюсь, то до сих пор вижу, как он лучезарно усмехается мне, стоя на берегу. Белобрысый богатырь с до блеска вычищенными тарелками в ручищах кузнеца и смешинками в голубых глазах уроженца Пикардии. Таким он запомнился мне навсегда, и теперь, когда его больше нет, Жора живет в моем сердце и останется там, пока оно не перестанет биться. Ну а дальше - не знаю...
- Ненавижу пищевые концентраты, - доверительно сообщил мне француз, как только с посудой было покончено. - Это черт знает, что, а не еда. Мало того, что мы вынуждены давиться этой химией в городах, мы не в силах отказаться от нее, даже вырвавшись на природу.
- Это ты к чему? - я склонила голову на бок.
- Завтра же наловлю свежей рыбы, - пообещал папин друг. - Или отправлюсь охотиться, в конце концов, мы же прихватили ружья не только для того, чтобы отпугивать душегубов из притонов, которые, похоже, так и притягивают Мишеля, - Жорик хохотнул. - Хочешь, поохотимся вместе?
- Нет, спасибо, я пас. И тебе не дам, даже не надейся.
Он с интересом покосился на меня.
- Я серьезно. Не надо никого убивать, пожалуйста. Мы же сюда не за тем пришли, чтобы сеять смерть.
- Не затем, - согласился Жорик.
- Вот и договорились...
Признаться, у меня отлегло от души. Ты ведь знаешь, Дина, я терпеть не могу насилия. В особенности, когда тебе не могут ответить. Да, в армии мне довелось стрелять по людям, если, конечно, так можно назвать тупых ублюдков, которые лезут, чтобы сеять смерть. На детских площадка, на мирных улицах и на дискотеках. Это совсем другое дело. И потом, разве они оставили нам выбор. Но, убивать просто так, потехи ради, или даже во имя чревоугодия? Тут я категорически против.
- Обещаю, что завтра же сварю тебе такой обалденный суп харчо из концентрата, что ты навсегда забудешь про ружье!
- Харчо? - с подозрением в голосе переспросил Жорик.
- Это такое острое грузинское блюдо, раз попробуешь, влюбишься на всю жизнь. Жаль, папа тебя не угощал, у него такой харчо получается - пальчики оближешь. Его бабушка научила...
- Ловлю вас на слове, баронесса, - сказал дядя Жерар. - Ладно, пошли, а то твой отец вообразит себе, будто легко от нас отделался...
***
- Где вы бродите?! - напустился на нас Мишель по возвращении в лагерь.
- Мы искали посудомоечную машину, - поджав в негодовании губы, я со звоном выгрузила чистые тарелки на складной походный столик из дюрали.
- Посудомоечную машину? - удивился отец, с неприкрытым подозрением наблюдая за моими действиями поверх очков. Ты же знаешь, Динуля, как туго у Мишеля с юмором. На папиных коленях лежал замусоленный дневник, из ладони торчала авторучка, он делал какие-то пометки.
- Но здесь, как назло, ни посудомоечных машин, ни автоматических прачечных, - продолжала я. - Так что, если тебе вдруг понадобится простирнуть носки...
- Зато тут кто угодно может бродить в окрестностях, - забрюзжал папочка, - а ты, своим звоном, дезавуируешь наше месторасположение...