Страница 62 из 75
- И сэр Перси, преодолев столько трудностей, прервал экспедицию и махнул в Лондон?!! - не скрывали изумления журналисты.
- Вот именно, - с достоинством кивнул юрист. - Вся фишка в том, что, вынужденные идти кружным путем, путешественники двинулись на юго-запад, пока не достигли предгорий Анд. Полковник не уточнял географических координат, но ясно дал понять: открытие, которое обязательно потрясет научный мир, было сделано им на высокогорном плато между двумя величественными кряжами. Руины древнего города, обнаруженного полковником, относятся к доинкскому периоду истории континента. Сам сэр Перси мне так сказал...
- То есть, найденное экспедицией городище не имеет никакого отношения к Белой пирамиде, которую столь самозабвенно искал господин Офсет?!
- А я вам, о чем! - расплылся в улыбке клерк. - О том и речь! Как видите, нет худа без добра, милейший мистер Бланк, заметил сэр Перси при этом. Все, что ни делается - к лучшему, друг мой. Теперь я богат, как царь Крез, а скоро сделаюсь знаменитым. Кто ищет, тот всегда найдет, хоть, порой, и не совсем то, что искал изначально. Впрочем, я не жалею, ни в коем случае, замена получилась равноценной, скорее, мне воздалось с лихвой...
- Поэтому, - продолжал старший партнер адвокатской конторы, - ему и не было ни малейшей надобности с боями прорываться обратно через непроходимые дебри Амазонии, рискуя угодить на ужин бесчисленным каннибалам. Сэр Перси преспокойно спустился к побережью Тихого океана, сел в порту Лимы на пароход перуанской компании, следующий до Сан-Франциско, пересек Североамериканский континент в железнодорожном вагоне, а, выйдя из поезда в Нью-Йорке, взял билет на ближайший рейс до Лондона. Полагаю, точно тем же маршрутом он и вернется в Анды...
- Но как он решился оставить сына в Южной Америке?! - недоумевали репортеры.
- А что тут такого? - искренне удивился Бланк. - Он же его не одного оставил, а в обществе мистера Вывиха и других путешественников. Молодому человеку ровным счетом ничего не грозит, в отсутствие отца, он же - под присмотром. И потом, по словам господина полковника, его сын буквально без ума от участия в археологических раскопках. Мне было жаль отрывать парня от занятия, которое пришлось ему по душе, признался мне сэр Перси, и едва не прослезился при этом, клянусь! Сказал, что не нарадуется мальчиком. Признаться, дорогой мой Бланк, я долго был не самым лучшим отцом, я бредил путешествиями и истоптал бесчисленное количество сапог, слепо веря, будто служу науке. В итоге Генри, от рождения не знавший материнской ласки, был вдобавок, напрочь лишен отцовской заботы. Я признаю свою вину, целиком и полностью, сэр. Но, я дал себе зарок исправиться, и пока держу слово. Видели бы вы, в каком восторге мой выросший в Париже сын от нашего, полного превратностей путешествия через джунгли! Я побаивался, как бы парень не спасовал перед тяготами с непривычки, а их нам выпало, будь здоров. Но, они пошли ему только на пользу. Он возмужал и закалился, как клинок из дамасской стали, и я очень рад этому...
Понятно, что заинтригованным репортерам припекло доведаться, что же такого сногсшибательного нарыл сэр Перси в перуанских Андах.
- Я задал ему тот же вопрос, - сказал адвокат. - Но полковник не захотел распространяться. Сказал только, что работы - по горло, поскольку находки нужно систематизировать. Но, сэр предпочел не вдаваться в детали, лишь намекнул мимоходом, что научное сообщество ахнет, когда результаты экспедиции будут обнародованы. А это - не за горами, сэр, сказал путешественник в заключение...
- Вот, собственно, и все, господа, что я имею честь сообщить вам, - добавил Бланк, приподнимаясь из кресла. - А теперь, прошу меня извинить, я и так рассказал гораздо больше, чем следовало бы, памятуя о профессиональном долге...
***
Пожалуй, и нам, вслед за мистером Бланком, старшим партнером адвокатской конторы "Blanck, Planck and sons", следовало бы поставить точку в истории, где все наконец-то встало на свои места, включая обязательный happy end, мода на который пришла в Европу с Североамериканского континента. Правда, отбыв в Латинскую Америку, сэр Перси больше не подавал о себе вестей. Ну и что с того? В конце концов, случались события куда противоречивее приключений отставного английского офицера, и ничего, упокоевались с миром в пыли архивов, где рано или поздно неотвратимо оказывается все. Именно так в полном смысле случилось и с полковником, его убрали в архив, когда старший инспектор Скотланд-Ярда Брехсон, сменивший дискредитировшего себя бедолагу Штиля, объявил в середине мая 1927 года, что дело в отношении сэра Перси закрыто.
- Полковник убыл, не сподобившись уточнить, намерен ли вернуться на острова в обозримом будущем! Значит, допросить его в качестве потерпевшего никак нельзя, не переться же нашим следователям в Новый Свет! - заявил Брехсон в коротком интервью для прессы.
Налетчики, укокошившие троих констеблей и искалечившие пятерых, были мертвее мертвого, по крайней мере, двое из них, и снять с этих негодяев показания было даже затруднительнее, чем с сэра Перси. Как указывалось в официальных источниках, при обоих бандитах не обнаружилось никаких документов, по которым можно было бы установить их личности. В то же время повторная судебно-медицинская экспертиза не подтвердила сделанных ранее выводов об аутентичности отпечатков одного из налетчиков дактилоскопическим снимкам бывшего боевика партии эсеров Эрнста Штыриса, до недавнего времени, якобы служившего в центральном аппарате ВЧК-ОГПУ под фамилией Сварс. О сделанных на кириллице татуировках, имевшихся на одном из трупов, инспектор Брехсон больше не заикался. Видимо, памятуя о печальном опыте своего предшественника, он объявил их сделанными на болгарском языке, и слышать о них ничего не хотел. А когда кто-то из журналистов заикнулся о повторном исследовании, причем, желательно, в независимой от органов дознания лаборатории, скажем, в Кембридже, инспектор, состроив улыбку олигофрена, довел до сведения прессы, что оба трупа кремированы.
- Прошу простить, но бесконечно хранить тела мерзавцев в холодильнике, будто они - достояние нации - непозволительная роскошь по нынешним временам, - безапелляционно заявил Брехсон. - Нужды следствия, безусловно, важны, однако мы не можем себе позволить выбрасывать на ветер деньги налогоплательщиков...
Отповедь прозвучала столь сурово, что требовавший повторных анализов корреспондент не нашелся, что возразить. По раздобытым им сведениям, на запястье правой руки трупа, принадлежавшего верзиле, было вытатуировано имя Вася, обведенное символическим сердечком, проткнутым стрелой Купидона, а чуть выше копчика имелась надпись в стихах, посвященная бандитом кораблю, на котором ему выпало служить:
Мій Сверло - як Рiдна Хата,
Він мені - За Батька й Мати.
Журналист, добывший столь сенсационные сведения, успел проконсультироваться у знакомого лингвиста с кафедры славистики одного из университетов и знал от него, что поэтические строки, пускай и весьма сомнительной ценности, написаны, по всей видимости, на украинском языке. Из этого следовало, что инспектор Брехсон беззастенчиво врет, по крайней мере, когда распинается о татуировках на болгарском. Кроме того, от чудом уцелевшего портье отеля, где останавливался сэр Перси, журналист знал, как звали покойника. Вася Извозюк, это имя портье запомнил на всю жизнь. Однако, поскольку, после сделанных перед журналистами громких заявлений бедняга портье неожиданно слег в закрытую психиатрическую клинику на непредсказуемый срок, и врачи категорически отказывались допускать к нему посетителей, крыть журналисту было нечем, и он предпочел смолчать. Не решился выставлять себя на посмешище. Точно так же прикусили языки репортеры, носившиеся со слухами, гласившими, будто полиция нашла в доках еще один труп. Только не спешит о нем распространяться. Между тем, судя по приметам, он принадлежал третьему из бандитов, устроивших охоту на сэра Перси Офсета. Если точнее, тому лысоватому очкарику с физиономией бухгалтера, кого полковник, если верить показаниям весьма некстати сбрендившего портье, опасался даже больше остальных, называя комиссаром Триглистером. По словам одного из докеров, работавших в ночную смену, тело, со следами ужасных пыток, множеством пулевых отверстий и словом ИУДА, вырезанным на лбу перочинным ножом, валялось в узком проходе между двумя пакгаузами, где хранился кардифф. Докер разоткровенничался, польстившись на щедрую мзду. Вместе с тем, он умолял раскошелившегося журналиста ни в коем случае не ссылаться на него, и был напуган до расстройства желудка.