Страница 45 из 54
Хорошо видно, как передняя тридцатьчетверка ворвалась на мост. Ее поддерживала огнем батарея 76-миллиметровых пушек. У моста огневую позицию занял танк Бирюкова. Еще два орудия оставили мы здесь для охраны.
На левом берегу — город Буженин. Туда уже ворвались танки первого батальона с десантом на броне. Комбат Егоров радирует: На улицах завалы, противник ведет огонь. Отвечаю ему радиограммой: Обходите завалы, быстрее выдвигайтесь на западную окраину.
После ожесточенной схватки, длившейся несколько часов, батальоны бригады во взаимодействии с 61-й гвардейской Свердловской танковой бригадой полностью освободили город.
Искусно проведенный маневр позволил нам избежать лишних потерь, захватить мост через реку Варту, сохранить город от разрушения. В этом бою погиб заместитель начальника оперативного отделения штаба капитан Гаськов, которого в бригаде очень любили.
В небольшой роще мы остановились на короткий отдых. Люди заметно устали, но виду не подавали. Собравшись в кружок, они вели задушевные разговоры, курили, угощали друг друга трофейным шоколадом.
И не только люди — машины устали. Черные, покрытые грязью танки и приземистые самоходки остывали, медленно отдавая тепло земле, превращая снег в грязь.
А в высших штабах уже намечались новые маршруты. Я мысленно видел — весь удар направляется в самое сердце Германии. Пройдет еще день-два, и мы ступим на вражескую территорию, а там недалеко и Берлин. Главное — не терять времени. Наши танки, совершая обходные маневры, опережают отступающего противника. Фашисты никак не поймут наших замыслов. Они не успевают оседать на промежуточных рубежах, мечутся от одной бреши к другой.
Начальник штаба Баранов лукаво мне подмигивает:
— Здорово мы сегодня ошарашили гитлеровцев. Через открытую дверь автобуса доносится команда Смирно!.
— Лелюшенко к нам приехал, — говорит Богомолов. Я спешу навстречу командарму.
— Товарищ генерал, шестьдесят третья гвардейская Краснознаменная Челябинская танковая бригада, овладев городом Буженин, готовится к новым боям…
Генерал смотрит на меня удивленно.
— А где подполковник Зайцев? Ведь он доложил, что его бригада ведет бой за город…
Я уточнил: наша бригада начала бой на юго-западной окраине Буженина, а 61-я Свердловская бригада еще утром подошла к нему. Василий Иванович Зайцев, назначенный вместо погибшего Н. Г. Жукова, объективно доложил: танки ворвались в город. Но тут свердловчане, встретив сильное огневое сопротивление противника, вынуждены были принять тяжелый бой. Воспользовавшись тем, что противник все свои силы сосредоточил против бригады В. И. Зайцева, мы атаковали гитлеровцев во фланг, опрокинули их боевые порядки и с ходу овладели городом.
Командующий внимательно выслушал меня, а затем сказал:
— Ваша бригада действует теперь на направлении главного удара. Нами перехвачены немецкие радиограммы. Противник ждал прямолинейного развития наступления, а мы спутали ему карты, резко изменив направление танкового удара. Теперь готовьтесь идти на Злочев, далее на Лютутув. Фашисты ждут, что мы пойдем на Калиш. А мы пойдем значительно южнее.
Я склонился над картой. Теперь нам предстояло идти на юго-запад, прорываться к Одеру.
Прощаясь, Дмитрий Данилович тепло пожал нам всем руки. Пожелал удачи.
К шести часам вечера бригада с приданными 72-м тяжелым танковым полком, артиллерийским полком, дивизионом катюш и саперной ротой устремилась на юго-запад. Шел мокрый снег. По единственной полевой дороге танки беспрепятственно подошли к Злочеву. Небольшой немецкий гарнизон сдался без боя.
Потом на Лютутув. Широкое шоссе. Головная походная застава нагоняет немецкий обоз. Офицер Любивец приказывает открыть огонь. Над фашистскими повозками просвистели снаряды. Гитлеровцы, застигнутые врасплох, подняли руки.
Любивец мне радирует:
— Захватил пятьдесят повозок и восемьдесят фольксштурмовцев. Куда их деть, ума не приложу.
— Оставь автоматчиков для охраны.
Без боя был взят Лютутув. Позади остаются другие города. Передовые отряды М. Г. Фомичева (63-я гвардейская танковая бригада) и А. А. Дементьева (93-я танковая бригада), — отмечает в своих воспоминаниях Д. Д. Лелюшенко, стремительно наступая, оторвались от главных сил армии примерно до 90 км, а от общевойсковых соединений — более чем на 120 км[10].
На рассвете 21 января выходим к польско-германской границе. Бригада собрана в кулак. Перед нами первый немецкий город — Шильдберг. Перед нами чужая жизнь. На размышления — минуты. Приданный артиллерийский полк немного отстал. Что делать? Ждать артиллерию, упустить время? Нет. На это мы не могли пойти.
Я посоветовался со штабом, с комбатами. Было решено обеспечить атаку своими силами, огнем танков. Третий танковый батальон развернулся вдоль железнодорожной линии. Рядом заняла огневые позиции минометная рота. Первый и второй танковые батальоны с десантом на броне я подтянул к виадуку.
— По фашистской нечисти — огонь!
Третий батальон открыл дружный огонь. Танки двух других батальонов на больших скоростях ворвались в Шильдберг. Немцы преспокойно спали. И только теперь город всполошился.
Наш танк подошел к дому с вывеской Комендатура города. Во дворе новенький черный лимузин ганомак. К лимузину подошел зампотех роты гвардии старший лейтенант Владимир Седов. Внимательно осмотрел машину и заметил:
— Для комбрига пригодится.
Ганомак служил мне безотказно до самой Праги.
В Шильдберге преобладали чистенькие коттеджи с глухо закрытыми ставнями: немцы, запуганные фашистской пропагандой, отсиживались в своих домах.
Вот она, Германия! Мы ступили на землю, откуда пришла война. Трудно, очень трудно нам было добираться до этих мест. Но добрались, одолели все препятствия. Одних только рек пришлось форсировать не один десяток.
Идем по улицам города. Немецкая аккуратность видна везде. Узенькие улицы чисто подметены. Городу повезло: сохранился вокзал, почта, телеграф. Уцелели даже витрины магазинов.
Возле углового магазина толпились бойцы. Они осторожно оглядывали товары, выставленные в витрине. Но никто из них и пальцем не тронул чужого.
Политотделу бригады, командирам, партийным и комсомольским организациям пришлось в те дни много поработать. Мы призывали воинов гуманно относиться к немецкому населению. Разъясняли, что за развязывание войны, за все те зверства и грабежи, которые совершались захватчиками на нашей земле, в ответе гитлеровцы, а не старики и дети, оставшиеся в занимаемых нами городах и селах. Мы призывали наших бойцов и офицеров соблюдать честь и достоинство советского воина.
Снова спидометры танков отсчитывают километры. Танки первого батальона с автоматчиками на броне, шедшие в авангарде, вслед за Пермской бригадой подошли к Одеру. Короткий зимний день был на исходе. Вот он, Одер! Фашистское командование намерено на этом рубеже задержать наступление советских войск.
В те часы мы не представляли себе всей опасности, таившейся за этой широкой рекой. Западный берег был утыкан железобетонными надолбами, перепоясан траншеями, ходами сообщения. Гитлеровцы на этот рубеж стянули колоссальное количество танков, самоходных орудий, орудий различных систем — от 88-миллиметровых зенитных пушек до дальнобойных орудий, врытых в землю.
Войска фронта приступили к форсированию Одера.
Командир корпуса распорядился форсировать реку севернее Штейнау. Саперы начали делать переправу. У берега образовалось разводье шириной два-три метра, и саперы, по грудь в воде, сооружали из досок настил.
В ночь на 22 января 4-я танковая армия начала форсировать реку. На лед шагнули стрелки 29-й Унечской мотострелковой бригады. Севернее на левый берег устремились бойцы 6-го механизированного корпуса нашей армии.
Немцы открыли ураганный огонь. Гулко ударили тяжелые орудия. Но уже ничто не могло остановить наступающие подразделения. Судьба Одера была предрешена. На левый берег ступили советские воины. Русское ура прокатилось вдоль многоводной реки. Плацдарм расширялся.
10
Д. Д. Лелюшенко. Москва — Сталинград — Берлин — Прага, стр. 296