Страница 52 из 79
Кашкари кивнул:
– Когда мы рождаемся, рисуют все эти запутанные карты. Перед каждым важным решением в жизни мы консультируемся с астрологом – предпочтительно тем, кто нарисовал карту, – и он говорит, какие шаги желательно, а иногда и необходимо предпринять.
Это звучало очень похоже на то, что делают со своим натальными картами маги.
– Так ты здесь не потому, что хочешь, а потому, что так написано на звездах.
– Некоторые вещи предопределены.
Интонация Кашкари напомнила Иоланте о принце, когда тот рассуждал о тщетности попыток избежать своей судьбы.
Уинтервейл потянулся за сосиской:
– Думаю, ты слишком полагаешься на звезды.
И локтем опрокинул чайную кружку. Все вскочили. Кашкари схватил полотенце, висевшее возле умывальника, а Иоланта убрала с дороги стопку книг.
За ними стояла маленькая фотография в рамке, семейный портрет: мужчина, женщина и маленький мальчик между ними. Иоланта чуть не выронила книги. Мальчик – это, очевидно, Уинтервейл девять или десять лет назад. Его отец выглядел смутно знакомым, но лицо матери Иола узнала мгновенно.
Сумасшедшая, которая пыталась задушить ее в портальном сундуке.
– Твоя семья? – спросила Иоланта, надеясь, что голос звучит не слишком резко.
– Только отца больше нет. А мать уже не та со времени его смерти.
Один из способов сказать, что твоя мать – убийца-лунатичка.
– Так вот почему ты не любишь каникулы?
– Ну вообще большую часть времени с ней все в порядке. Просто никогда не знаешь, когда возникнут проблемы.
Уинтервейл взял у Кашкари полотенце и вытер лужу. Затем отбросил полотенце, плеснул себе еще чая и сел.
– Думаю, мы должны поработать над твоим броском, Фэрфакс. Скорость у тебя великолепная, но рука и плечо расположены не так ровно, как должны.
* * *
Через полуоткрытую дверь до Тита волнами доносился шум, производимый тридцатью с лишним мальчишками на отдыхе: вверх и вниз по лестнице топали ботинки и башмаки, младшие дети тащили подносы с грязной посудой, звенели тарелки и столовые приборы; старосты в общей гостиной, расположенной через проход, обсуждали различия между стилем игры в футбол в Итоне и Винчестере.
Тит сидел на кровати, прислонившись спиной к стене. Раскрытое Горнило лежало на коленях, и оттуда на него смотрел некто незнакомый. Если прежде Тит и сомневался в действенности наложенного на Фэрфакс заклинания неповторимости, то сейчас видел перед собой доказательство. Обычно он неплохо управлялся с ручкой и чернилами, однако на получившемся рисунке ее лицо было совершенно неузнаваемо.
Тит постучал палочкой по странице. Чернила вихрем поднялись с иллюстрации и вернулись в стержень авторучки. Теперь Спящая красавица лежала на своей кровати без лица, окруженная всей грязью и паутиной, что он добавил с годами. Тит вновь стукнул волшебной палочкой, и к принцессе вернулись первоначальные черты, милые и скучные.
В комнату постучали. Он поднял взгляд и увидел закрывавшую за собой дверь Фэрфакс. Та указала на палочку в его руке. Принц установил звуконепроницаемый круг.
– Когда ты собирался сказать, что женщина, пытавшаяся меня убить, – это мать Уинтервейла?
Он наслаждался ее воинственным видом и суженными от возмущения глазами. Эта девушка излучала могущество самим своим присутствием.
– Я не хотел, чтобы на твое отношение к Уинтервейлу, который совершенно здоров, повлияло твое мнение о его матери.
– А что, если б мы с ней столкнулись?
– Не столкнулись бы. Она не появляется в школе, и никого из нас никогда не приглашали в ее дом. Кроме того, если б вы и встретились, она не знает, как ты выглядишь.
Фэрфакс сказанное не умиротворило.
– А ты на моем месте хотел бы о таком знать?
– Хотел бы, – пришлось признать.
– Тогда ответь мне той же любезностью.
Тит вздохнул. Ему, так долго скрывавшему все ото всех, оказалось тяжело делиться секретами и с трудом добытыми сведениями. Но Фэрфакс права – не все должно ждать его смерти.
– И вообще, ты слишком мало мне доверяешь, если думаешь, будто я стану судить о парне по его матери. Если я способна даже к тебе хорошо относиться, Уинтервейлу бояться нечего.
По затылку расползлось тепло.
– Ты хорошо ко мне относишься?
Она отодвинулась и бросила на Тита презрительный взгляд:
– Иногда. Не сейчас.
Он похлопал по постели:
– Иди сюда. Позволь мне переменить твое мнение.
Фэрфакс скривилась:
– Новыми сказками о могуществе твоей волшебной палочки?
Тит улыбнулся. Возможно, с ее появлением песок в часах его жизни посыпался быстрее, но до нее он никогда не улыбался. И не смеялся.
– Ты по-прежнему моя подданная, так что сядь по приказу своего суверена. Он покажет тебе свои владения.
* * *
Принц научил Иоланту самостоятельно проникать в Горнило и передвигаться не только в его практическом стансе, но и в учебном, о существовании которого она даже не подозревала.
Учебный станс выглядел как маленький дворец, построенный из бледно-розового мрамора, с прозрачными широкими окнами и глубоко утопленными лоджиями. Внутри два пролета лестницы вели на галерею, окружавшую высоченный приемный зал. Вдоль галереи располагались двери различных размеров, цветов и отделки.
Сперва они подошли к черной блестящей двери из цельного куска обсидиана, в котором поблескивали выложенные созвездиями бриллианты размером с виноградину.
– Это класс Тита Третьего.
– Внутри сам Тит Третий?
Тит Третий считался одним из самых выдающихся правителей дома Элберона, наряду с Титом Великим и Гесперией Величественной.
– Его запись и подобие. Именно он создал Горнило, так что его станс расположен первым.
Рядом с обсидиановой дверью виднелась табличка с именем правителя. А под ней список тем, спускавшийся до самого пола.
– Он разбирался во всех этих областях?
– В большинстве из них – он был ученым человеком. Но его знания соответствовали времени.
Принц постучал по списку, и поверх изначально вырезанных букв гроздью рассыпались пояснения.
Иоланта придвинулась поближе. Множество комментариев прилагались к теме зелий.
«Архаичные рецепты. За более простыми и эффективными рецептами обращайтесь к Аполлонии Второй. Тиберий».
«Не ходите за рецептами к Аполлонии Второй, если не собираетесь вырывать глаза у живых зверей. У Тита Шестого – знаю, это шокирует – есть множество очень достойных рецептов. Аглая».
«Аглая приспособила рецепты Тита Шестого к более современным инструментам и методикам. Гай».
– Так вот кто обучил тебя магии тонких сфер – твои предки!
– Многие из них были способными магами, но лишь некоторые стали хорошими учителями.
Галерея повернула. И еще раз. Иоланта перестала рассматривать двери и принялась изучать юношу, шедшего рядом. Он выглядел чуть менее слабым, хотя двигался по-прежнему осторожно, словно тревожась о равновесии.
И будет лишь хуже.
Вот почему он хотел, чтобы она в него влюбилась. Любовь – единственная сила, способная направить принца на этот путь. И удержать на нем.
В сердце Иоланты зародилось колкое, словно шипастая гиря, чувство.
Они снова приближались к лестнице. Последние две двери принадлежали соответственно принцу Гаю и принцу Титу Седьмому.
– А у твоей матери здесь нет места?
– Она никогда не была на троне. Только правящему принцу или принцессе дается участок в учебном стансе.
Дверь принца Гая – гигантский базальтовый блок, густо усеянный рубинами размером с кулак – безошибочно напоминала дверь Тита Третьего, только выполненную в более показной манере. Среди областей специализации на его табличке упоминалась Атлантида.
– Ты провел здесь много времени?
Принц бросил ледяной взгляд на дверь дедушки:
– Я к нему не обращаюсь.
Иногда он казался шестнадцатилетним. А иногда – тысячелетним стариком, холодным и гордым, как династия, его породившая.