Противостояние. Том II

— Что нам с ним делать? — спросил Кен Демотт.

— Дай ему поспать, — ответил Ллойд. — Он нужен Флаггу.

— Да? А между прочим, где же, Господи, сам Флагг? — спросил другой.

Ллойд повернулся и взглянул на того, кто это сказал, — лысеющего мужика на добрый фут выше самого Ллойда. Тем не менее тот отступил на шаг под взглядом Ллойда. Камень, висевший на шее Ллойда, оказался единственным, который не был сплошь черным; в центре его мерцало маленькое и тревожащее красное пятнышко.

— Тебе так не терпится повидать его, Гек? — спросил Ллойд.

— Нет, — пробормотал лысеющий. — Слушай, Ллойд, ты же знаешь, я вовсе не…

— Конечно, — Ллойд взглянул на спящего на столе для блек-джека. — Флагг будет здесь, — сказал он. — Он ждал этого парня. Этот малый — кое-что особенное.

На столе Мусорщик, не слышавший ничего этого, продолжал спать.

Ночь на 18 июля Мусорщик и Малыш провели в мотеле в Голдене, штат Колорадо. Малыш выбрал две смежные комнаты. Соединяющая их дверь оказалась заперта. Малыш, теперь изрядно захмелевший, разрешил эту маленькую проблему, попросту продырявив замок тремя пулями из пушки 45-го калибра.

Потом Малыш поднял один из своих миниатюрных сапожков и пнул дверь. Она распахнулась, окутанная красивым голубым дымом от выстрелов.

— Вот так, мать ее, — сказал он. — Какую хочешь комнатку? Выбирай, Мусорок.

Мусорщик выбрал комнату справа, и на некоторое время его оставили одного. Малыш куда-то слинял. Мусорщик медленно обдумывал мысль о том, чтобы просто исчезнуть, раствориться в сумерках, пока не произошло нечто и в самом деле поганое, он пытался прикинуть, как ему обойтись без транспорта, когда вернулся Малыш. Мусорщик пришел в ужас, когда увидел, что тот катит магазинную тележку, нагруженную доверху упаковками с пивом «Курс». Его кукольные глазки налились кровью и были обрамлены красными кругами. Прическа а-ля Помпадур вздыбилась, как выскочившая сломанная пружина от часов, и сальные патлы свисали на уши и щеки Малыша, отчего он стал похож на опасного (хотя и нелепого) пещерного жителя, отыскавшего и напялившего кожаную куртку, оставленную каким-то путешественником во времени.

— Оно теплое, — сказал Малыш, — но кого это колышет, верно я говорю?

— Совершенно верно, — сказал Мусорщик.

— Выпей пивка, жопа, — сказал Малыш и бросил ему банку.

Когда Мусорщик потянул за кольцо, всю его физиономию окатила пена, и Малыш разразился странным тоненьким хохотом, обеими руками ухватившись за свой плоский живот. Мусорщик слабо улыбнулся. Он решил, что ночью, когда это маленькое чудовище сморит сон, он удерет. С него было достаточно И что там Малыш сказал про темного священника… Страх Мусорщика по этому поводу был так велик, что он даже не мог до конца его осознать. Говорить такие вещи, пусть даже в шутку, было все равно что срать на алтарь в церкви или задирать лицо к небу во время грозы и просить молнию врезать по тебе.

Самое плохое заключалось в том, что ему отнюдь не казалось, будто Малыш пошутил.

Мусорщик не собирался ехать в горы через все крутые повороты с этим сумасшедшим карликом, который пил целыми днями (и скорее всего ночами) и болтал про то, как он свергнет темного человека и сам займет его место.

Тем временем Малыш опорожнил две банки пива за пару минут, смял пустые жестянки и равнодушно швырнул их на одну из кроватей в комнате. С новой банкой «Курса» в одной руке и 45-м, с помощью которого он справился с замком на двери, — в другой, он ледяным взглядом уставился на цветной телевизор.

— Нет ё…го электричества, нет и ё…го телика, — сказал он. Чем больше он пьянел, тем сильнее чувствовался его южный акцент, словно обволакивающий слова в мех. — Не то чтобы я страдал по нему. Мне нравится, что всех этих задниц повымело, но, Господи-старый-лысый-дерганый-Иисусе, где же все киношки? Где эти чертовы спортивные матчи? Где канал «Плейбоя»? Этот-то был неплох, Мусорок. Я хочу сказать, там никогда не показывали разных засранцев, жующих волосатый пирожок, эту бородатую ракушку, понимаешь меня, да? Но у кое-каких тамошних дамочек ножки доходили аж до подбородков, понимаешь, мать твою, о чем я?

— Конечно, — сказал Мусорщик.

— Вот так вот, мать твою. Ты мне не рассказывай — я сам тебе расскажу.

Малыш уставился на мертвый телевизор.

— Ах ты, п…да немая, — сказал он и выстрелил в экран. Кинескоп с грохотом взорвался дождем осколков, брызнувших на ковер. Мусорщик поднял руку, чтобы прикрыть глаза, и пиво из банки, которую он держал, выплеснулось на зеленый нейлоновый ворс ковра.

— Ты что делаешь, мудак! — воскликнул Малыш. В голосе его слышалась слепая ярость. Неожиданно дуло револьвера 45-го калибра, здоровенное и черное, как дымовая труба океанского лайнера, нацелилось на Мусорщика. Тот почувствовал, как у него немеет мошонка. Он подумал, что описался, но не мог сказать наверняка.

— Щас я тебе за это провентилирую твою думающую машинку, — сказал Малыш. — Не смей проливать пиво. Будь это другой сорт, я не стал бы этого делать, но ты пролил «Курс». Я бы ссал «Курсом», если б мог, веришь в эти хенки-пенки?

— Конечно, — прошептал Мусорщик.

— Ты что, Мусор, думаешь, теперь делают еще «Курс», а? Ты, наверное, так думаешь, мать твою?

— Нет, — прошептал Мусорщик. — Наверное, не делают.

— Ты прав, мать твою. Это опасные речи. — Он слегка приподнял револьвер. Мусорщик подумал, что его жизни пришел конец, точно конец. Потом Малыш снова опустил револьвер… чуть-чуть. У него было совершенно отрешенное выражение лица. Мусорщик догадался, что это выражение свидетельствует о напряженной работе мысли. — Вот что я тебе скажу, Мусор. А ну-ка возьми еще одну банку и выпей ее в один прием. Если сумеешь вмазать всю, я не пошлю тебя к черту на рога. Веришь в эти хенки-пенки?

— А что… что такое вмазать?

— Господи Иисусе, парень, да ты туп как пробка! Выпить всю банку разом — вот что такое вмазать! Ты где ошивался всю жизнь, мать твою, в Африке, что ли? Лучше тебе стать поумней, Мусорок. Если я тебе всажу, то прямо в глаз. Я зарядил этот отсосник болвашками. Ты превратишься в месиво и станешь ё…м ужином для тараканов в этом гадючнике. — Он повел дулом револьвера, уставившись налитыми кровью глазами на Мусорщика. На верхней губе у него повисла пена от пива.

Мусорщик подошел к картонному ящику, взял банку пива и дернул за колечко.

— Давай. Все до капли. И если сблюешь, то ты — покойник, мать твою!

Мусорщик раскрыл рот и поднял банку. Пиво потекло ему в горло. Он конвульсивно глотал его, кадык Мусорщика прыгал вверх и вниз, как обезьяна на ветке. Когда банка опустела, он уронил ее, выдержал, казалось, бесконечную битву с собственной отрыжкой и отвоевал свою жизнь одним долгим и звучным выдохом. Малыш откинул свою маленькую головку и довольно расхохотался. Мусорщик пошатывался и слабо улыбался. Он вдруг разом здорово опьянел.

Малыш сунул в кобуру свою пушку.

— Ладно. Неплохо, Мусорщик. Совсем нехило, твою матушку.

Малыш продолжал пить. На кровати росла груда смятых банок. Мусорщик держал банку «Курса» у себя на колене и отпивал глоток, как только ему казалось, что Малыш бросает на него недовольный взгляд. Малыш болтал без умолку, и чем больше росла груда пустых банок на кровати, тем глуше становился его голос и тем явственнее чувствовался южный акцент. Он говорил о разных местах, где бывал раньше. О гонках, которые выигрывал. О грузе наркотиков, который он перевез через границу из Мексики в прачечном фургоне с фантастически мощным двигателем под капотом. Поганое зелье, сказал он. Все наркотики — ё…е поганое зелье. Сам он никогда к ним не притрагивался, но, елки-палки, если ты перевез пару мешков с этим говном, ты можешь подтираться туалетной бумагой из чистого золота. В конце концов он начал клевать носом, маленькие красные глазки закрывались все чаще и чаще и с усилием приоткрывались лишь наполовину.

— Я его достану, Мусорок, — бормотал Малыш, — съезжу туда, осмотрюсь, вылижу его ё…ю задницу, пока не разберусь, что к чему. Но никто не будет помыкать Малышом. Никто… мать его. Это ненадолго. Я полработы не делаю. Если я за что берусь, то делаю до конца. Это просто мой стиль. Я знать не знаю, кто он такой, откуда пришел и как это он умеет залезать в наши думающие машинки, но я вышвырну его… — широкий зевок, — …к ё…й матери из города. Заткну ему пасть. Отправлю к черту на рога. Ты держись за меня, Мусор, или кто ты там, мать твою, есть.