Страница 11 из 56
По прибытии в Коста-Рику Доджсон с ужасом понял, что одеяние, — ничем, по его мнению, не должное отличаться от одежды местных жителей, — выглядит аляповатым шутовским нарядом. Теперь Френк мечтал лишь об одном: быстрее сделать свое дело и очутиться в родном знакомом Лос-Анджелесе, в своей квартире, в обширной ванной, наполненной пахучей розовой искрящейся пеной, с банкой ледяного пива в руках. Пока же от него воняло потом, его то и дело кусали какие-то мошки и, вообще, жизнь была отвратительна.
Обедавший так не считал. Напротив, он полагал, что жизнь удивительна и полна удовольствий. В основном, плотских, что его вполне устраивало. Обедавшего звали Деннис Хоупер. Невероятно худой от рождения, с годами, — а ему уже перевалило за тридцать, — он невероятно растолстел. Кроме того, Хоуперу приходилось усиленно питаться, дабы поддерживать жизнедеятельность своего стосемидесятикилограммового тела, и это отражалось на его фигуре далеко не самым положительным образом. По крайней мере, о том, что такое талия, он забыл уже давно. Шеи у Денниса практически не было. Ее заменили три жировые складки, плавно перетекающие в подбородок, затылок и уши. Отвисшие щеки совершенно скрывали нижнюю челюсть. Короткий, похожий на пуговку нос постоянно двигался, будто его хозяин старался уловить все запахи мира одновременно. Маленькие близорукие глазки под тяжелыми веками и еще более тяжелыми надбровными дугами смотрели либо выжидательно, либо враждебно. Все зависело от ситуации. На приплюснутой переносице сидели толстые очки, оправа которых утопала в плоти. Казалось, что стекла прилипли к широкому лицу и держатся сами по себе. Венчала это творение буйной фантазии природы жиденькая поросль ломких волос цвета пепла.
Сейчас Хоупер поглощал огромный, как Тихий океан, бифштекс с картофельным пюре, густо залитым пахучей мясной подливой с перцем чили. Запивал он все это пивом «Род Страйп» из большой керамической кружки, украшенной причудливым орнаментом. Стол был завален хлебными крошками, частью плавающими в жирных лужицах супа. Капельки соуса и горки пюре, упавшего с вилки, вычерчивали неровную дорожку от тарелки до третьей пуговицы на рубашке Денниса. Все это очень напоминало свинарник, но Хоупера, по-видимому, ничуть не беспокоило.
Френк поморщился. Он терпеть не мог нерях, а этот человек, несомненно, относился к таковым. Глядя, как Деннис с торопливой жадностью пожирает бифштекс, Доджсон понял, что никогда не сможет испытывать к нему никакой симпатии. Напротив, он начинал тихо ненавидеть Денниса.
— Привет, Доджсон, — поздоровался тот, не прекращая жевать. — Присаживайся.
Ткнув вилкой в направлении плетеного стула по другую сторону стола, Деннис отправил в широкий, как пещера, рот еще один кусок говядины и усиленно заработал челюстями.
— Не стоит называть меня по имени, — буркнул Френк, оглядываясь.
Деннис прекратил жевать и вдруг трубно захохотал, хлопая по отполированной тысячами локтей поверхности стола объемистыми бесформенными ладонями. Он хрюкал и сопел, втягивая жаркий полуденный зной в легкие, а затем вновь заходился в приступе фыркающего хохота.
Френк неприязненно смотрел, как собеседник наваливается отвислой грудью на стол, едва не окуная рубашку в пюре. Морщился, когда при очередном ударе вилка, подскакивая, жалобно звякала, каждый раз отъезжая все ближе к краю. Пиво расплескалось темными пузырящимися лужицами, и Деннис, попав в одну из них ладонью, вытер руку о штаны.
— О, господи, — вздохнул, наконец, Френк. — Что смешного я сказал, а?
Вместо ответа Деннис выпрямился и визгливо завопил на всю площадь:
— Доджсон! Доджсон!!! Гляньте, у нас тут Доджсон!!! — никто даже не обернулся. Тогда он вновь обратился к Френку. — Видишь? Здесь никого не волнует, кто ты такой. Они тут даже по-английски не разговаривают, — Деннис взял вилку, отрезал кусок бифштекса и принялся жевать, продолжая невнятно говорить с набитым ртом. — Симпатичная у тебя шляпка, Доджсон. Ты похож на тупого федерального агента из дерьмового комикса про Дика Трейси. Знаешь, из тех, что печатали в сороковых годах.
Френк вздохнул. Ему очень хотелось объяснить этой жирной свинье, что, собственно, он думает о некоем ублюдке по имени Деннис Хоупер. Затем врезать той же свинье по морде, — лучше несколько раз, — и только потом уйти. Но он не мог этого сделать по одной простой причине: Деннис Хоупер — говнюк, сволочь, ублюдочный выродок — был единственным человеком, способным сделать то, что хотели клиенты Френка. И нравится ему или нет, а придется сидеть с этим уродом, слушать его дерьмовые разговорчики и даже улыбаться. Дело есть дело. А дела, подобные этому, попадаются не часто. Единственное, что мог предпринять Френк в данной ситуации, чтобы не чувствовать себя полным дерьмом, это перехватить инициативу.
— Ладно, — он снял шляпу и бросил ее на стол, за ней последовали дурацкие очки. Придвинув ногой саквояж к Деннису, Френк кивнул. — Здесь семьсот пятьдесят. Как договаривались. Аванс. И по сто пятьдесят ты получишь за каждый живой эмбрион. Всего их должно быть пять. Это полтора миллиона долларов, если тебе удастся вытащить образцы с острова.
— Да, я помню, помню, — Деннис на секунду оторвался от тарелки, выдавил жирный угорь на руке и вновь вернулся к еде.
Френк опять сморщился, как от зубной боли.
— Итак, пять эмбрионов с обеспечением выживания, и эти деньги у вас в кармане.
— Как я должен их транспортировать?
— Это достаточно просто.
Доджсон открыл саквояж и вынул из него большую банку взбитых сливок. Деннис мельком посмотрел на яркую жестянку.
— И что это?
— Контейнер, — ростки ненависти в груди Доджсона давали на редкость быстрые и буйные всходы. — Смотрите, как работает эта штука.
Отвернув днище банки, Френк слегка потянул его на себя. Что-то щелкнуло, и взору Денниса предстал стальной стержень, к которому в два ряда крепились десять колец-гнезд. По пять в каждом.
— Внутри контейнера — охлаждение.
— А таможня? — весело спросил Деннис.
— Таможенники могут даже проверить эту жестянку, если им очень захочется, — Френк быстро присоединил днище и протянул банку Хоуперу. — Попробуйте.
Тот захохотал, фыркнув в тарелку. Фонтанчик пюре брызнул вверх, заляпав стол еще больше. Захлебываясь булькающим смехом, толстяк взял жестянку и нажал клапан, предварительно подставив под раструб ладонь. На розовой гладкой коже вырос холмик кристально-белых сливок. Продолжая хохотать, Деннис слизнул его и одобрительно затряс головой.
— Отлично! Отлично! — сипел он, хрипло всхлипывая, брызгая слюной. — Великолепно! Кто придумал эту штуку, Доджсон, а? Клянусь, что не ты, а? А?
— Перестаньте, — зло буркнул Френк. — Какая вам, к черту, разница? Вы делайте свое дело.
— Да я делаю, делаю, — еще громче захохотал Деннис. — Я делаю! Но ты ведь тоже кое-что положишь себе в карман, а? Доджсон, а? И немало, немало. За то, что я буду рвать себе задницу, вытаскивая эти чертовы эмбрионы. А, Доджсон? Положишь?
Френк в упор посмотрел в смеющиеся поросячьи глазки и вдруг понял, что они вовсе не смеющиеся. Нет. Глазки, мечущиеся по его, Френка Доджсона, лицу, оказались холодными и острыми, как у змеи. Смеялась оболочка Денниса, толстая, обрюзгшая, расплывающаяся по стонущему, хрустящему плетеному стулу. Внутри же смеха не было. Было там ледяное любопытство хищного зверька, приготовившегося к бою с другим хищным зверьком, заведомо равным по силе.
И тогда Доджсон внезапно успокоился. Совсем. Ненависть ушла, уступив место брезгливости. Отвернувшись, разглядывая симпатичную молодую пару за соседним столиком, он спокойно сказал:
— Температура в контейнере минус тридцать шесть. В течение суток. За это время эмбрионы должны попасть сюда, в Сан-Хосе.
Деннис смолк, и Френк приятно удивился наступившей тишине.
— Значит, так, — голос толстяка стал деловитым и собранным. — Меня должны встретить завтра в полдень у восточного причала.
— Тебе удастся обмануть систему безопасности?