Хищники

— Деньги у меня есть, — заявил Жан-Пьер. Остальные офицеры отдали ему честь.

— Командуйте, капитан. Если мы сегодня вечером свяжемся с рыбаком, то сможем отбыть следующей ночью.

— Я готов. Только скажите, сколько нужно денег.

Жан-Пьер обедал с отцом в их парижском доме. Жак удивился, увидев Жан-Пьера, входящего в его кабинет на Елисейских Полях.

— Что случилось? Боши заняли ваш штаб? Жан-Пьер рассмеялся.

— Ну что ты, папа. Немцы нас еще не нашли.

— Так что ты здесь делаешь? Собрался уйти в подполье, чтобы тебя убили?

— Нет, папа.

— Ты даже не можешь отправиться в Англию.; Я прочитал в газете, что весь штаб де Голля уже там. Я думаю, положение у тебя хуже некуда. По моему мнению, тебе надо возвращаться в Плескассье, переодеваться в крестьянскую одежду и там пережидать войну.

— Нас восемь человек. — Жан-Пьер словно и не слышал совета отца. — Мы нашли рыбака-испанца, который переправит нас в Дувр.

— Легкой прогулки не получится. В Канале штормит, а немецкие самолеты постоянно кружат над ним и топят все, что плывет.

— Мне очень жаль отец, но это мой долг. Мой друг Луи, который полетел вместо меня, погиб. Вместе со всеми, кто улетел на том самолете. Его сбили над Каналом. В штабе все изумились, увидев меня живым и невредимым. О том, что меня в последний момент заменил Луи, им не сообщили. Поэтому я должен плыть в Англию. Это мой долг перед Луи.

— Ты и впрямь глуп. Какая будет польза де Голлю, Франции, мне в конце концов, если ты погибнешь? Я тебе не разрешаю! Ты никуда не поплывешь!

— Не сотрясай понапрасну воздух, папа. Решение принято.

— Нельзя тебе плыть на этой посудине! — сердито бросил Жак. — Если с тобой что-нибудь случится, что прикажешь делать мне? Я останусь один и без наследника. Неужели тебе безразлична судьба собственного отца?

— Во-первых, папа, умирать я не собираюсь, — рассмеялся Жан-Пьер. — И волнуешься ты напрасно.

— Месье Вейля, банкира, задержали на границе со Швейцарией и расстреляли. Боши не знают жалости. Если они заметят ваше суденышко, шансов на спасение у тебя не будет. Они тебя убьют.

Жан-Пьер коснулся руки отца.

— Тогда, папа, спасать семью вновь придется тебе. Ты мужчина хоть куда. Обрюхатишь еще трех женщин. Вот у тебя и появится новый наследник.

Жак посмотрел на сына.

— Тебе бы только дурачиться, Жан-Пьер.

Рыбацкая шхуна испанца провоняла тухлой рыбой. Даже некурящим пришлось закурить, чтобы попытаться забить этот жуткий запах. Многих тошнило. Неподалеку от Дувра их перехватил английский сторожевой корабль. Французы перебрались к нему на борт, а испанец отправился обратно во Францию, Неделю спустя Жан-Пьер прибыл в штаб-квартиру де Голля, который поручил ему поддерживать связь с подразделением охраны посольства США. Подразделение это не только охраняло посла и его семью, но и обеспечивало секретность радиоканалов, связывающих посольство с Государственным департаментом в Вашингтоне. Поначалу Жан-Пьер решил, что ему поручена мелочевка, недостаточно быстро понял, что настоящая его работа — собирать информацию, поступающую в посольство и исходящую из него.

Командовали подразделением полковник и майор, но Жан-Пьер имел дело только с лейтенантом Брэдфордом Нортоном, еще недавно сержантом, получившим повышение за мужество, проявленное в ходе боевых действий. Брэд, он предпочитал, чтобы его называли именно так, пользовался заслуженным уважением как солдат, так и офицеров.

Те же чувства испытывал к нему и Жан-Пьер, который был на несколько лет старше лейтенанта. Они работали в тесном контакте, и вскоре их связывали уже не только деловые, но и дружеские отношения. Прошло не так уж много времени, и они признались друг другу в своих гомосексуальных наклонностях. И стали любовниками.

Поскольку денег Жан-Пьеру хватало, в Лондоне он устроился очень неплохо. Арендовал уютную квартирку около Гайд-Парка, неподалеку как от штаб-квартиры де Голля, так и от американского посольства.

Через несколько месяцев после встречи с Брэдфордом они обедали в ресторане отеля «Мэйфлауэр».. Жан-Пьер повернулся к Брэду.

— Я хочу, чтобы ты переехал ко мне. — Брэд рассмеялся.

— Прекрасная мысль. Я бы с удовольствием. Однако если в армии узнают о наших отношениях, меня отдадут под трибунал, на три года сунут в тюрьму, а потом с позором выгонят из армии.

— А зачем кому-то об этом знать? — спросил Жан-Пьер. — Мы же не останемся здесь до скончания века. После войны ты сможешь приехать ко мне во Францию. Там мы будем жить, как в раю.

— А что я буду делать во Франции? Языка я не знаю. Нет, Жан-Пьер, чтобы жить, нужны деньги.

— Деньги — это ерунда, — рассмеялся Жан-Пьер.

— Что? У тебя достаточно денег, чтобы жить, не работая? — спросил Брэд.

— У меня достаточно денег, чтобы жить, не работая, даже в Америке. Главное в том, что я тебя люблю! Я хочу, чтобы мы жили вместе.

Брэд посмотрел на него и поднял бокал с вином.

— Я тоже люблю тебя!

Они чокнулись, выпили вина. Первым заговорил Жан-Пьер.

— За нашу верность!

Под столом Жан-Пьер положил руку на бедро Брэда, затем двинулся выше. Почувствовал его твердеющий фаллос.

Часть вторая

Два франка за литр

ГЛАВА 12

ДЖЕРРИ В АРМИИ

Пятницу, да еще тринадцатое число я считал для себя несчастливым днем. В феврале 1942 года этот день выдался еще и холодным. Я стоял с голой задницей в Гранд-Централ, проходил медицинскую комиссию. Меня осмотрели никак не меньше двадцати врачей, и они заглянули во все отверстия в моем теле, от задницы до ушей. Наконец осмотр закончился. Я оделся и теперь сидел по другую сторону стола от врача лет пятидесяти, который внимательно просматривал мою медицинскую карту. Каждые несколько минут поверх нее он смотрел на меня.

— Ты еврей? — наконец спросил он.

— Да, доктор, — ответил я.

— Я тоже еврей. Я молча кивнул.

Он поднялся, взял какой-то маленький черный инструмент с лампочкой на конце, сунул его сначала в мое правое ухо, потом в левое. Вновь сел за стол.

Продолжил чтение медицинской карты. Затем раскрыл толстый фолиант и начал что-то из него вычитывать. Я огляделся, не стоит ли кто за мной. Нет, очереди выстроились к другим врачам. Мне призывники напоминали скот, идущий на бойню из какого-нибудь ковбойского фильма. Врачи не видели в них людей. Их интересовали только результаты осмотра. По ним врачи или давали добро на службу, или освобождали от нее. Никого не волновало, хотел человек служить или нет.