Страница 14 из 16
Трамвай дребезжит, гремит, скрипит на поворотах. В него набивается все больше и больше людей. «Граждане, проходите вперед!» Как ни странно, но в этой толчее и давке последние остатки сна вновь возвращаются, наступает какое-то отупение…
Я никогда не сижу в трамвае. А когда стоишь, видна только полоса земли и заборы с мокрыми ободранными афишами: «12 июля в городском саду…» Иногда видны ноги. Кто-то идет на работу, тщательно обходя лужи и наступая на первые опавшие листья.
Почему-то всегда в это время я вспоминаю ребят, сокурсников. Сейчас каждый из них тоже, наверное, спешит на работу. Пройдут годы, и я не буду вспоминать их каждое утро. Мы забудем друг друга. Почти забудем… У каждого своя жизнь, своя судьба, свой трамвай. Мы вместе учились. В одно время. Мы сверстники из одного поколения. Когда-нибудь будем рассказывать внукам о «летчике-шпионе» и о XVII Олимпийских играх… А сейчас мы едем на работу… Наш Сибстрин продолжается…
Дети социализма повзрослели. Сталин умер и развенчан. Старые лозунги плохо работают. Надо было что-то делать. Нетерпеливый Н.С. Хрущев решил увлечь страну новым строительством, строительством коммунизма. 1961 год, XXII съезд КПСС. «Партия решительно провозглашает: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!» Мне не приходилось встретить в то время хотя бы одного человека, который бы с этим не согласился, и ни одного, кто бы в полной мере этому поверил. Хрущев хотел новой волны энтузиазма, но энтузиазма и самоотверженности, с которыми наши отцы строили социализм, не получилось. «Моральный кодекс строителя коммунизма» висел на каждой стенке, через средства массовой информации вбивался в уши и души. И только сталинских методов насилия после осуждения культа личности применять уже было нельзя. Курс на всемерное повышение благосостояния советских людей был правильным, но по сути воспитывал не бессребреников-энтузиастов, а иждивенцев-накопителей. Коммунизма не получалось. Все это я понял несколько позже. Тогда же решение к 1980 году построить коммунизм непосредственно касалось нас, строителей химии, которую ожидал строительный бум, невиданные ранее объемы и темпы. Материально-техническая база коммунизма предусматривала в своей основе химизацию народного хозяйства. Наверное, это была правильная, но запоздалая попытка вскочить в один из вагонов уходящего поезда научно-технической революции.
Трест № 96 был переименован в трест «Кемеровохимстрой». На нас посыпались планы, задания, капвложения, оборудование, материальные ресурсы, всесоюзные знамена по соцсоревнованию. Со всех сторон ехали демобилизованные воины, девушки из Иванова и Ярославля по оргнабору, а также направляемые «на химию», те, кто был не в ладах с законом, «условно осужденные» и «условно освобожденные». Партия и правительство устанавливали жесткие сроки, жесткий прессинг со всех сторон, включая пресловутые «партийные штабы». Вздохнуть было некогда. Честно говоря, это было бурное и интересное для строителей время. Перечислить все объекты, которые за эти годы построил и сдал заказчику наш трест, конечно, можно. Но надо пожалеть читателя.
Я до сих пор горжусь, что участвовал в этих больших стройках. Это была активная жизнь.
Надо же, как получилось. Благодаря своему сыну, родившемуся в студенческой семье, мне пришлось поменять карты. Сдать карту «великих строек коммунизма», гигантских плотин и гидроэлектростанций, закат которых был уже близок, и совершенно случайно вытащить ставшую вдруг козырной карту «химизации народного хозяйства». Сбылось предзнаменование несостоявшегося знакомства с рекой в июле 1955 года.
Мемуарам придает солидность описание встречи с какой-нибудь знаменитостью. Кроме того, это интересно. Но в моей жизни, пока я сам не стал «головой из телевизора», таких встреч было мало. Не о чем писать в мемуарах. А что было? Где-то в 1964–1966 годах нам стало известно, что Н.С. Хрущев совершит поездку по стройкам химии. Будет в Кемерово. За зданием ОК КПСС был срочно возведен коттедж (так теперь его и зовут «хрущевский»). Нам, начальникам строек, заранее (за день-два) показали возможный вариант маршрута Н.С. Хрущева. Грязь убрать! Вывезти с территории. Заготовить цветов. Докладывать будет начальник Главкузбасстроя И.М. Звездов. Нам предписывалось просто радоваться. Информация была хорошо организована.
11:00 – будет на «Азоте». Все туда. С ведрами, заполненными цветами, с транспарантами.
«Азот» – отбой. Встречаемся в 14:00 на «карболите». Опять «отбой». Все на НКХК! Грузим ведра и по кочкам на химкомбинат. «На сегодня все. Отбой до завтра». Завтра все повторилось. Потом сказали: «За работу! Н.С. к нам не приедет». Вот такая была встреча с Никитой Сергеевичем.
Еще интереснее встречались с Л.И. Брежневым, новым генеральным секретарем ЦК КПСС. Задумал он совершить поездку по Сибири и Дальнему Востоку на поезде. Секретари Томской и Кемеровской области должны были встретиться с Леонидом Ильичом на станции Тайга Западно-Сибирской железной дороги. Поскольку это была кемеровская территория, мне, секретарю по строительству, было поручено благоустроить станцию и прилегающую территорию. Это было не трудно. Доски, штакетник, краски, щебень были завезены прямо по железной дороге. Пришли с ближайших городов строители и все сделали. Из зала ожидания вокзала через окно вытащили и водрузили в центр приветственной композиции огромный портрет Л.И. Брежнева при всех регалиях. Из Томска на вертолете прилетели члены бюро Томского ОК во главе с Е.К. Лигачевым. Тогда он еще работал в Томске. На своих черных «Волгах» стали подъезжать кемеровские секретари. Вот-вот должен был подъехать Леонид Ильич. И тут… О ужас! З.В. Кузьмина, идеолог Кемеровского ОК, подняла крик, демонстрируя всем товарищам «вопиющую аполитичность», понимаете: на пиджаке Л.И. висели только две звезды Героя Советского Союза, а у него было их уже три. Я говорю: да ладно, Зинаида Васильевна, никто не заметит, а Л.И. тем более. Но она знала свое дело. Он не заметит, заметят те, кому положено. Это скандал! Горшков сказал: «Давай что-то делай». Нашли шестиметровую лестницу, краски, художника. Нарисовали звезду. Пригибаясь, прячась за кусты, оттащили лестницу, когда поезд уже притормаживал.
Поезд встал. Мы все замерли в предчувствии исторической встречи. Но. проходит пять-десять минут, никого нет. Потом двери открываются, снимают с подножки маршала Устинова. Охрана впереди, сзади, сбоку. Устинов, Лигачев, Горшков, мы за ними. Прогуливаемся вдоль поезда. Устинов, улыбаясь, говорит: «Устал Леонид Ильич, соснул. Не будем будить, поедем потихоньку».
Мы, конечно, согласны. Хотя жаль. Ребята из ГБ вновь залезли в трубы, заняли другие стратегические точки. Поезд пошел. Горшков Л.А. пригласил Лигачева с членами бюро ОК отобедать. Зря, что ли, готовились. Но Лигачев отказался и, распугав всех тайгинских ворон, улетел на вертолете. Мы же, кемеровчане, хорошо выпили и закусили за здоровье нашего генсека в зале ожидания станции Тайга на Транссибирской железной дороге. В зале, где в начале нашего века чествовали членов монаршей семьи Романовых. Без всякой наглядной агитации.
Признаю бессмысленность спора на тему, какая профессия лучше. Все хороши и нужны. А профессионализм прекрасен в каждом деле. Детей ли лечить или варить сталь. Но простите, строитель все-таки особая профессия. Она касается всех. Создает основу и для врача, и для металлурга. Строители созидают города, автострады, порты, нефтяные прииски, шахты и мосты… Народ, который строит, не стареет. Стоит только прекратить строительство, начинается запустение и обветшание.
Беды строительства в советское время были во многом общими бедами социалистической системы хозяйствования. Научно-техническая отсталость. Недальновидная политика капитальных вложений. Направлялись они на новое строительство, а на обновление устаревших основных фондов средства не выделялись. Почему и достались нынешней России в наследство от социализма эти динозавры, дети первых пятилеток вроде Магнитки или Кузнецкого комбината.