Офицерский гамбит

Вероятно, Алина Константиновна уловила призрачность собственного восприятия в глазах своего собеседника. А может быть, просто устала от длительного умственного напряжения. Но только внезапно она предложила выпить за первое совместно реализованное дело.

– Алина, но ведь и ты, и я за рулем, – немало удивившись, Алексей Сергеевич пытался слабо протестовать. Она же артистично уронила свою изящную ручку ему на запястье и уверенно выдала:

– Тут можно – мы же в Киеве, а не в Москве. Тут мы хозяева. Если будет необходимо, мой шеф всю столичную ГАИ построит на Крещатике…

Артеменко обожгло прикосновение, как будто в том месте на его коже затушили сигарету. Алексей Сергеевич невольно бросил короткий, беглый взгляд на ее руку: теперь, под другим углом лак на ее остро заточенных ноготках казался более ярким, с отчетливым перламутровым оттенком. Она и сама была таким же хамелеоном, как и ее лак. Постоянно маскирующимся под местность. Она была и влекущей, и отталкивающей одновременно, и впервые Алексей Сергеевич улавливал такой феномен в женщинах. За кажущейся слабостью пола угадывалось коварство и безграничная сила опасного человека. Но как же ей нравилось принадлежать к клану сильных! Ее это так заводило, как будто компенсировало все остальные желания. У Алексея Сергеевича отвисла челюсть, когда она заказала себе изрядную порцию текилы, весьма популярной в среде киевской богемы. Он позволил себе сухого вина, половину которого оставил в бокале.

– Что ж, завтра в восемь утра ты у нас – Иван Алексеевич приезжает рано, и я по опыту работы с ним знаю, что это лучшее время для аудиенции.

Эту фразу она бросила ему на прощание с видом непринужденной ленивой небрежности. Так прощается львица, уходя на охоту. Прижалась щекой к его начавшей зарастать вечерней щетиной скуле, и он опять ощутил, как царственное женское обаяние возмутительно проникает в него, производя переворот в бессознательном. Когда она исполнила этот сомнительный жест – симбиоз нежности и дружеской фамильярности, – а затем, сев в свой необузданно скоростной БМВ, умчалась со всей стремительностью, у Алексея Сергеевича сжалось сердце от смутной вины за ее рваную, как клочья бумаги, жизнь. Хотя, конечно, он знал, что ни в чем не виноват.

Алексей Сергеевич внезапно вспомнил, что когда-то в детстве он из жалости притащил домой маленького, слепого на один глаз, котенка. Отец посмотрел на него косо и сурово, но промолчал. Мать же не возражала, когда он устроил животному примитивное жилище в кладовке. Весь следующий день он не отходил от котенка, и животное тянулось к мальчику изо всех сил, как будто он стал единственной нитью к выживанию в этом мире, перед которым он испытывал неуемный страх. Искалеченное существо вызывало у него жгучую смесь искренней жалости и невротического тщеславия мнимого спасителя. Еще через день любовь к котенку стала остывать, у самого же животного, напротив, выросла до фантастических форм, превратившись в уродливый фанатизм. И уже к вечеру третьего дня маленький Леша твердо решил избавиться от навязчивого, неприятно назойливого друга. Но тут уже вмешалась мама, сказав фразу, врезавшуюся на всю жизнь: «Запомни, Леша, мы всегда будем в ответе за тех, кого приручили». Мама помогла ему пристроить котенка на школьный двор неподалеку, туда, где обитало какое-то кошачье семейство. Но слепого котенка он не забыл…

Степенно садясь в машину, Алексей Сергеевич бросил прощальный взгляд на Днепр – сияние черной воды, покрывшейся от ночного ветерка мелкой рябью, в лунном свете было божественным, естественным и совершенным. Вот она, вековая сила, надменная и неподражаемая энергия вечно текущей в своем неразгаданном ритме реки. И ночная тишь величественно спокойного русла показалась ему насмешкой над тем вздором, мелким абсурдом, которым были заняты они, люди…

С утра, как это всегда бывает, восприятие картины мира у Алексея Сергеевича полностью изменилось; опять вернулись оттенки вечной суеты, неистребимой торопливости и толкотни.

В начале девятого утра в приемной Ивана Алексеевича уже было несколько солидных мужчин в дорогих костюмах. Они походили на нахохлившихся птиц, а хмурые, скульптурно напыщенные лица и пухлые папки в руках придавали посетителям невиданную важность. Если они решают судьбы мира, то им, верно, позволено оставаться столь картинно надменными… Но невозмутимая и пластичная с утра, перемещающаяся в коридорах власти плавающей походкой примадонны Алина Константиновна быстро убедила его в том, что выдающиеся мужи в ранней приемной – всего лишь необходимая для общего дела декорация. Она, кажется, имела в приемной неоспоримый приоритет. Потому вошли они тотчас после того, как из кабинета в темпе спринтера выскочил маленького роста человечек со всем набором бросающихся в глаза недостатков стареющего управленца – тучный, лысый, с потным, одутловатым, покрасневшим от неприятного утреннего напряжения лицом. Перед заходом в приемную Алина Константиновна вручила Артеменко серую папку с распечатанным экземпляром уже оформленной вчерашней работы. На ее ухоженное лицо была аккуратно навешена рекламная улыбка, за которой стояла непроницаемая завеса ее плотно закрывшейся души.

Когда они оказались в просторном кабинете, навстречу из-за большого стола, чуть ли не во всю ширину помещения, к ним вышел живой, жилистый мужчина с короткими, волнистыми, наполовину седыми, зачесанными назад волосами и твердым уверенным взглядом, в котором Алексей Сергеевич прочитал невообразимое упорство. Такое он видывал в глазах неумолимых ковбоев, объезжающих на экране первых вестернов только что отловленных мустангов. Одет «Энергетик» был, на первый взгляд, без особого лоска, но все в нем было настолько пригнано, прилизано и безупречно, что у Алексея Сергеевича уже в следующее мгновение возникла ассоциация с князем, которого по утрам человек шесть одевают, причесывают, приглаживают, работают над стилем, подбором цветов, блеском туфель. Ну не может человек сам так обходиться, чтобы ни морщинки на одежде, ни лишней складочки! Один уже внешний вид этого человека убивал всякое сомнение в том, что тут повсюду работают профессионалы – ремесленникам рядом с таким не место. Одним словом, это был искусно ограненный брильянт, но блеск его не выпячивался, он был совершенно скрыт от наблюдателя, как бывает у богатых аристократов. Вместо должной неприязни к этому человеку у Артеменко возникла неожиданная симпатия.

Но больше всего Алексея Сергеевича поразило, что вся встреча заняла не более пяти минут и все вопросы оказались решены. Разговор начала Алина Константиновна.

– Иван Алексеевич, в папке – подготовленные нами тезисы выступления по поводу будущих военных учений НАТО «Си Бриз». – При этих словах он приоткрыл папку и очень быстро пробежал глазами первые несколько строк, затем ответил спокойным, четким и сухим басом, глядя ей прямо в глаза:

– Хорошо, я посмотрю это в машине, если возникнут вопросы, наберу вас. Что еще?

– Следующий вопрос – публикации по этой тематике в российских СМИ. Они будут перекликаться с заявлением на украинском телевидении. Интервью с вами, авторский материал и несколько информационных сообщений для агентств. Организует это наш коллега из московского фонда, – и Алина Константиновна при этих словах едва уловимым жестом указала на него. Сам Алексей Сергеевич также счел необходимым подтвердить сказанное легким кивком головы.

– В этой папке, – при этом Алина Константиновна приподнялась со стула и передала патрону вторую папку, с виду точь-в-точь такую же, как и первая, – ориентировочный бюджет мероприятий и предварительные даты публикаций. Они должны появиться накануне вашего визита в Москву.

«Энергетик» с внимательным прищуром посмотрел на цифры и даты, заглянул в какую-то другую папку, вероятно, сверяя числа иных, уже запланированных мероприятий, и наконец обратил взор к посетителям. Алексей Сергеевич знал, что там указаны довольно круглые суммы с явным превышением реальных гонораров тех, кто возьмется за подготовку и пристраивание материалов. Но на волевом лице Ивана Алексеевича не дрогнул ни один мускул. Он молча взял со стола паркер, и золотое перо размашисто, с удалым скрипом прошлось по отбитым принтером цифрам.