Страница 8 из 29
Когда же даровали ему свободу, он тотчас сел на лошадь и ускакал с глаз долой.
-По делам вору и мука! - сказал Г. Безчестов - Впредь будет осторожнее, не станет так много лить. Надобно уметь пользоваться обстоятельствами, государи мои! - прибавил он, оборотившись к нам. - Счастье иногда нас ищет; но мы сами от него удаляемся. На пример, ежели бы я не обратил в свою пользу сего случая, должен бы был заплатить за товары деньги, а теперь они достались мне так.
- А чего стоит потерять честь, милостивый государь! - сказал я с досадою.
- Потерять честь? - подхватил он, - да разве вы думаете, что поступок мой бесчестен?
Я. Так, что ничего бесчестнее быть не может.
Он. Скажите, что находите вы в нем худого?
Я. Ограбить ближнего и употребить к тому самые подлейшие средства!..
- Ограбить ближнего? - подхватил он с язвительною усмешкою, - неопытной молодой человек! Видно ты учился у одной бабушки своей, как жить в свете. Уметь искусным образом достать чужое имение не значить ограбить. Посмотри сам, как неосновательно суждение твое. Тут взошла к нам племянница его, и все начали надо мною смеяться.
Я схватил шляпу, побежал вон, и пришедши на свою квартиру, велел как можно поскорее заложить лошадей.
В одну минуту приказ мой был исполнен. Я сел и удалился от сего вертепа злодейств. О существа, человеками именуемые! Для того ли в отличие пред прочими животными дан вам разум, чтобы с помощью его лучше и удобнее могли вредить друг другу? Для того ли вы знаете добродетель, чтобы употреблять ее средством к обольщению других. Во всей природе нет ни одного животного, столь хитрого и злобного, как вы. Безопаснее можно идти на плачь гиены, нежели на ваши ласковый приглашения. Но для чего мне говорить вообще о всех людях? Я и сам человек. Довольно, друг мой, знать: ежели кто почтет честным Бесчестова, тот верно обманется. А Бесчестовых фамилия так древня и велика, что от самого начала мира всех стран ученые пересчитывают их, но не могут сосчитать, да и до скончания мира не сосчитают. Видно пословица справедлива: чем свет начался, тем и скончается.
Письмо VI.
Г. Вральман бывал де городничим: правда ли?
Третьего дня прибыл я в здешний город и остановился в доме у известного тебе г. Вральмана. Он живет здесь более года и располагается остаться на всегда.
В иных местах Вральманы большею частью отправляют должность трубочистов; а здесь они в большой чести. Нашего Вральмана не узнаешь с природным русским дворянином. Я заметил, что его очень многие любят и почитают за человека весьма разумного. Заморская и грязь дорога. Здешние жители точно как подпиской обязаны почитать за истину все то, что ни соврет г. Вральман.
Вчерашнего дня было у него собрание, состоящее из многих известных ему особ. Я также был приглашен. Г. Вральман, сделав гостям самое сухое приветствие, каковое обыкновенно делают немцы-лекари и прочие иностранные нахлебники хозяевам своим, русским, начал говорить о своих подвигах, которые доказывают великие его дарования. Он рассказывал о таких происшествиях, которые столько же не заслуживают вероятия, сколько верили им гости его. Я не буду исчислять враки его; скажу только, что он все, что ни говорил, врал.
В каких летописях найдешь ты, что за несколько лет пред сим в таком-то городе был городничим г. Вральман? Да пусть этому можно и поверить, что Вральманы могут быть и бывали Городничими; но наш Вральман верно не бывал: а он уверяет, что был и доказывает сие следующим происшествием:
" Я был в городе N городничим, сказал он: (неоспоримое доказательство!) Земской исправник сообщил мне, что разбойники, которых в этом округе было очень много, и которых он отыскивал, по словам многих заслуживающих вероятие людей, укрываются в самом городе. Я тотчас послал шпионов разведать об этом деле. Они вскоре донесли мне, что некоторые люди, подозрительного виду, собравшись в немалом количестве, пошли из города к местечку Б. Я догадался, что это те самые люди, которых велено преследовать, и будучи тогда молод, жив, проворен и весьма силен, приказал заложить беговые санки, и не смотря на трескучий мороз, в холодном сюртуке, без всякой команды, пустился за ними вслед".
Это ни мало неудивительно, что он пустился; но вот что чудно! -
" Едва я отъехал от города версты четыре, продолжал он, вдруг лошадь моя остановилась, начала храпеть и прыгать на дыбы. Не зная, чему это приписать, я начал озираться во все стороны; но нигде ничего не видно. Наконец, к несказанному моему удовольствию, увидел я в стороне человека, приподнимающегося из травы, которая была очень высока, густа и как мурава зелена".
- Какой ужас! - вскричал один из гостей.
- Это не столько страшно, милостивый государь! - сказал я Вральману, что вы увидели человека в траве, сколько ужасно то, что вы средь зимы в трескучий мороз увидели густую зеленую траву!!
- Так, милостивый государь, - продолжал он, - однако ж я не потерял присутствие духа, и соскочив с санок, бросился к тому месту, где приметил человека. Что же я увидел? семь человек, в красных александрийских рубахах с золотыми галунами, лежали на небольшой лощинке. Все они были великорослы, толсты и весьма здоровы. Я догадался, что это те самые люди, которых я ищу, бросился на них, и снявши с них пояса, перевязал всех до одного. Они же вместо чаемого мною сопротивления просили пощады и признавались в своих преступлениях. Но я, несмотря на их слезные просьбы, повалял всех их в свои сани, сам сел на них, и привезши в город, представил в суд".
Г. Вральман, окончивши сию небылицу и не давши слушателям опомниться от удивления, начал рассказывать новую.
" Еще однажды, милостивые государи, случилось мне быть на охоте, - говорил он. -Оставив охотников, вздумал я ехать домой один; но по счастью я взял с собой любимую свою собаку. Едва я успел отъехать от острова шагов со сто, как увидел сидящего под кустом русака, указал его Миловзору (так называлась любимая моя собака, которой теперь в живых уже нет). Она бросилась на него как молния, и обогнавши около меня раз с шесть, как бы нарочно для того, чтобы потешить своего хозяина, схватила его, принесла и положила к ногам лошади моей. Припрятав русака в торока, я продолжал путь свой далее. Проезжая мимо одного небольшого озера, приметал я превеликую щуку, так сказать, ползающую по грязи, соскочил с лошади, привязал ее к камышу, сколько можно было охватить его поводом, подбежал к озеру, чтобы убить щуку охотничьим ножом.
Она, увидев меня, бросилась было вглубь. Но я бросил в нее ножом и так удачно попал, что совершенно раздвоил ей голову. Вытащивши ее из воды, положил на плечо и понес к лошади. Но она, видя неизвестного ей животного, сильно испугалась, бросилась в сторону, и вырвав с корнем камыш, к которому была привязана, поскакала во всю прыть. Я пошел по её следам, опасаясь, чтоб она куда-нибудь не забежала; но страх мой был напрасен: она прибежала прямо домой. Я прихожу за ней. В дому моем все находилось в живейшем движении, все беспокоились о моей участи. Я уверил их, что мне не приключилось никакого вреда, и приказал тотчас отвязать от камыша лошадь, которая по двору не преставала с ним бегать. Насилу могли поймать ее, отвязали. Что же было в тростнике? Журавль, милостивые государи! Превеликий журавль! Он, как я догадываюсь, сидел в камыше, протянув шею, и спал; а я, не разглядев, шею его взял вместе с камышом в повод. Он, проснувшись, начал биться. Вот что было причиною испугу лошади моей"!
По окончании сих небылиц г. Вральман посматривал на всех с торжествующим видом. Удивление слушателей было безмерно. А я едва не лопнул со смеху. Вральман еще хотел было что-то начать; но уже был первой час за полночь, гостям время было идти по домам. Бывший тут городничий здешнего города просил всю компанию к себе на чашку кофе. Завтрашний день я буду у него, и надеюсь увидеть или услышать, что-либо подобное сему, что видел я слышал в доме Вральмана.