Страница 109 из 155
… И КОРПОРАТИВНОЕ УБИЙСТВО КЛА$$ИЧЕСКОЙ МУЗЫКИ
XI
Отказываясь от записей
В час ночи, когда весь Лондон спит, я смотрю в чердачное окно моего дома и вижу, что на Эбби-роуд[718]* еще горит свет. В это время уже никто не музицирует, и те, кто управляет звукозаписывающим бизнесом, спокойно спят в своих постелях, но где-то в недрах знаменитой студии одинокий звукорежиссер бесплатно тратит свое время, колдуя над почти совершенной записью симфонии в попытках достичь вечно недостижимого.
Режиссеры звукозаписи — вот невоспетые герои классической музыки! Плохо оплачиваемые, перегруженные работой, не обладающие пробивной силой поп-менеджеров, звукорежиссеры записей классической музыки будут счастливы, если их имя правильно напишут — если вообще напишут! — на конверте грампластинки. При этом ответственность звукорежиссера за то, что мы услышим в записи, гораздо выше, чем ответственность любого дирижера, солиста и оркестра, и многие считают ее священной, Я знал звукорежиссеров, которые скорее оставили бы работу, чем благословили фальшивый звук или согласились работать с плохим артистом. Я слышал, как они говорили прославленным дирижерам, чтобы те отправлялись домой и учили партитуру. Когда Клаудио Аббадо хотел отложить выпуск записи «Бориса Годунова» из-за фальши, допущенной фаготистом, именно звукорежиссер резко сказал ему в присутствии всего Берлинского филармонического оркестра, что студия потратила миллион долларов на им же предложенный проект и что если в исполнении и были какие-то огрехи, то они целиком лежат на совести дирижера. Оскорбленный Аббадо бросился в кабинет начальства, требуя примерно наказать обидчика, но ему ответили, что режиссер получит премию и повышение за отличное выполнение служебных обязанностей.
Конфликты такого рода возникают реже, чем можно предположить. Умные артисты обычно уважают опыт своих звукорежиссеров и доверяют им окончательный монтаж. Аббадо плакал на людях, узнав о смерти Райнера Брока, его партнера по записям на «Дойче граммофон». Бернард Хайтинк, выступая на банкете, устроенном в честь его шестидесятилетия фирмой «Филипс», заявил, что всеми успехами, достигнутыми на записях, он обязан своему старейшему звукорежиссеру Фёлькеру Штраусу.
Будучи наемными работниками индустрии, ориентированной на звезд, звукорежиссеры не попадают в поле зрения публики. Однако именно они руководят звездами, и именно их участие обеспечивает уважение ведущим фирмам звукозаписи. Иногда трудно определить, кто обладает большим творческим влиянием в связке «дирижер — звукорежиссер»: сэр Георг Шолти или Джон Калшоу из фирмы «Декка» в «Кольце нибелунгов»? Леонард Бернстайн или Джон Мак-Клюр в целой серии записей Си-би-эс? Это Калшоу придумал знаменитую марку «Декка саунд», ставшую символом технического совершенства, принадлежности к особой касте и эффективной рекламы. Брок превратил «Дойче граммофон» в ведущую марку фортепианных записей. Имидж «И-Эм-Ай» создавала целая череда звукорежиссеров, благодаря которым тяжеловесные английские оркестры зазвучали как неземные ансамбли. Независимо от того, кто считается главой той или иной звукозаписывающей компании, именно звукорежиссеры выбирают таланты, помещение и техническую команду, определяют акустический и человеческий характер абсолютно всех записей. Хороший звукорежиссер может создать или прославить марку — а хороших звукорежиссеров никогда не было слишком много.
Отцом-основателем гильдии стал Фред Гайсберг. Однажды в 1891 году этот вашингтонский школьник прошмыгнул в спальню Эмиля Берлинера[719]*, чтобы посмотреть, как великий изобретатель «нарезает» первую грампластинку. Гайсберг зарабатывал на карманные расходы, аккомпанируя на рояле певцам, записывавшимся на громоздкие цилиндры «Коламбия фонограф компани», фирмы— обладателя лицензии на патент Томаса Эдисона. Гайсберг сразу понял все преимущества плоского диска Берлинера и ни минуты не колебался, когда чудаковатый иммигрант предложил ему работу — играть на рояле и подыскивать новых исполнителей. Через восемь лет двадцатишестилетний Гайсберг отправился в Европу в качестве «руководителя записей». Он делил каюту с племянником Берлинера, которому предстояло наладить работу прессовочной фабрики — будущей компании «Дойче граммофон гезельшафт» (DGG) — в родном для Берлинеров Ганновере[720]*.
Лондонская фирма Берлинера, учрежденная под названием «Граммофон компани», выбрала в качестве торговой марки аляповатую картинку Фрэнсиса Барро, изображавшую собаку возле граммофонной трубы, и рекламировала свою продукцию под названием «Голос его хозяина»[721]*. Гайсберг занял маленький кабинет в здании на Мейден-лейн и принялся за работу. К Рождеству 1900 года каталог «Граммофон компани» насчитывал пять тысяч записей, причем их содержание отражало этику работы самого Гайсберга и эклектические воззрения его зарубежных представителей, охотно предоставлявших раструб звукозаписывающего аппарата и индийским певцам, и еврейским канторам[722]*. На шипящей заре звукозаписи можно было продать все что угодно. Лучшие с художественной точки зрения записи выходили с красной этикеткой[723]*, и Гайсберг начал поиск настоящих звезд.
В марте 1902 года он остановился в миланском отеле Шпатца, где годом раньше умер Верди[724]*. Синьор Шпатц приходился тестем композитору Умберто Джордано, автору «Андре Шенье» и «Федоры», и его гостиница пользовалась популярностью среди певцов. Гайсберг, его брат Уилл и местный граммофонный агент решили послушать пышно разрекламированную оперу Альберто Франкетти «Германия», помпезную националистическую поделку, которая с недавних пор шла в Ла Скала с большим успехом. Не достав билеты, они попытались занять ложу некоего аристократа, были с позором изгнаны оттуда и с трудом избежали дуэли. На следующий вечер, сидя в переполненном зале, Гайсберг пришел в восторг от тенора, двадцатидевятилетнего неаполитанца, всего второй сезон певшего на этой сцене. Он отправил своего эмиссара узнать, сколько певец хочет получить за запись десяти песен. Тот запросил сто фунтов стерлингов. «В то время эти условия просто ошеломляли, — писал Гайсберг, — однако я передал их в Лондон, сопроводив самой лестной рекомендацией… Вскоре я получил телеграмму с ответом: "Гонорар чудовищный, запись запрещаю"». Гайсберг скомкал телеграмму и лично отправился в отель к Энрико Карузо. Солнечным днем 18 марта 1902 года Карузо, «добродушный и свежий, не спеша вошел в нашу студию и ровно за два часа спел десять песен под фортепианный аккомпанемент маэстро Коттоне»[725]. Ему заплатили сто фунтов стерлингов, а следующие двадцать лет принесли ему еще миллион от продажи записей. Эти десять песен до сих пор прекрасно продаются на компакт-диске.
Звучание записей, выпущенных перед дебютами Карузо в Ковент-Гарден и Метрополитен-опере, невероятно близко к оригиналу — голос певца был настолько силен, что перекрывал треск примитивного проигрывателя. Карузо стал первой и на многие годы величайшей звездой граммофонной эры; его отличало благородство голоса и души, он делился своим богатством с десятками нуждающихся и не прекращал учить новые партии, даже будучи смертельно больным. Этого уникального исполнителя обожали все, он первым вышел за стены оперного театра и покорил мировую публику. Его записи, по словам Гайсберга, «сделали граммофон». Без Карузо он мог бы разделить участь шарманки и пианолы.
После Карузо захотели записываться все певцы. В 1903 году особой популярностью пользовались записи Франческо Таманьо, вердиевского Отелло; на следующий год пришла очередь Нелли Мел-бы, выдвинувшей жесткие условия. Она потребовала, чтобы на ее пластинках были розовато-лиловые ярлыки и чтобы продавались они по гинее за штуку — то есть на шиллинг дороже любых других записей. Она отказалась приехать в студию Гайсберга, и пришлось везти оборудование в ее гостиную на Грейт-Кумберленд-плейс. В 1906 году Аделину Патти убедили нарушить сельское уединение и пощебетать перед аппаратом Гайсберга в ее валлийском замке. Шестидесятитрехлетняя певица восхищалась звуками собственного голоса. Услышав запись, она воскликнула: «Теперь я знаю, почему я Патти!»
718
1* Эбби-роуд (Abbey Road) — улица в Лондоне, на которой расположены известные студии звукозаписи.
719
2* Берлинер (Berliner) Эмиль (1851–1929) — изобретатель микрофона, граммофона, грампластинки, а также способа записи, воспроизведения и тиражирования грампластинок (все изобретения запатентованы в 1887 г.).
720
3* Подробнее см.: POLY-100. (Следует отметить, что сведения, сообщаемые Н. Лебрехтом, не вполне точны. В 1891 г. «вашингтонский школьник» Фред Гайсберг никак не мог «прошмыгнуть» в спальню Эмиля Берлинера и тем более увидеть, как великий изобретатель «нарезает» там свою «первую грампластинку», — хотя бы потому, что Гайсберг в эти годы уже не был школьником, а Берлинер «нарезал» свои пластинки не в спальне, а в лаборатории, оборудованной им в вашингтонском доме еще в 1883 г. В описываемое время Гайсберг работал помощником у Чарлза Тейнтера, который записывал валики для Всемирной выставки в Чикаго и для разных фонографических фирм. Он не только готовил аппаратуру к записи и менял записанные валики на чистые, но подыскивал в театриках, ресторанах, а то и просто на улице потенциальных исполнителей, приводил их в студию и, если это было необходимо, аккомпанировал им на рояле. Вскоре он познакомился таким образом почти со всеми эстрадными артистами Вашингтона, и тогда один из них — популярный в то время певец Билли Голден, уже записывавшийся у Э. Берлинера и знавший, что тому нужен помощник, свел их друг с другом. Через восемь лет Гайсберг, направляясь в лондонское отделение фирмы Берлинера, делил каюту не с племянником последнего, а с Джозефом Сандерсом, таким же, как и он, служащим компании. — Прим. ред.)
721
4* История всемирно известной торговой марки «Голос его хозяина» достаточно сложна. С уверенностью можно установить следующее. В самом конце 1890-х гг. Фрэнсис Барро нарисовал картинку, на которой была изображена принадлежавшая брату художника собака по кличке Ниппер (Кусачий), сидевшая перед фонографом. 11 февраля 1899 г. он зарегистрировал рисунок под названием «Собака, смотрящая на фонограф и слушающая его». После этого он безуспешно пытался продать рисунок фонографическим компаниям Белла и Эдисона, где на его предложение отвечали, что «собаки не могут слушать фонограф». В статье, опубликованной в журнале «Стрэнд», Барро рассказывал, что следующий визит был нанесен в лондонское отделение «Берлинер грамофон компани», чей управляющий, Барри Оуэн, согласился купить рисунок при условии, что художник вместо фонографа нарисует граммофон. Условие было принято, и Барро получил за картинку и авторские права на нее 100 фунтов стерлингов. В начале 1900 г. Э. Берлинер, навестивший офис лондонского отделения своей компании, увидел «Ниппера» и взял картинку с собой. Возвратившись в Америку он 16 июля 1900 г. зарегистрировал ее в Патентном бюро в качестве торговой марки своей фирмы «Берлинер граммофон компани», находившейся в Монреале (Канада). Вскоре после этого авторские права на изобретения Берлинера вместе с торговой маркой перешли к связанной с ним фирме Э. Джонсона «Виктор токинг машин», и в конце 1900 г, изображение «Ниппера» появилось на обложке ее каталогов, а затем и на этикетках грампластинок. «Ниппер» был принят и отделениями фирмы Берлинера в Лондоне и Ганновере. В 1910 г. фирма «Виктор» перерегистрировала торговую марку под новым названием «Голос его хозяина». После того как «Виктор токинг машин» в 1929 г. была поглощена корпорацией RCA, эта марка стала принадлежать новообразованной фирме «Ар-Си-Эй — Виктор».
722
5* Обилие индийских записей в каталогах лондонской «Берлинер грамофон компани» объясняется, по-видимому, тем, что в 1901 г. эта компания открыла свое отделение в Калькутте, которое явилось первым в Азии предприятием такого рода.
723
6* Этикеткой (или печатью) красного цвета (Red Label) на западном рынке традиционно снабжались товары высшего качества, выпускаемые под одной и той же маркой. На заре звукозаписи красной этикеткой снабжалась серия записей классической музыки, выпускавшихся фирмами Берлинера и Э. Джонсона в Монреале (Канада), Кэмдене, Лондоне и Ганновере. Сама бумажная этикетка, наклеиваемая на грампластинку, — нововведение Э. Джонсона, владельца «Виктор токинг машин компани», появившееся на рубеже веков. До этого необходимая информация (название произведения и имя исполнителя) писалась от руки в середине каждого диска, и ее достоверность часто подкреплялась автографом исполнителя.
724
7* Дж. Верди умер 27 января 1901 г. в миланской гостинице «Гранд-отель».
725
8 Moore J. N. A Voice in Time: the gramophone of Fred Gaisberg. London, 1976. P. 48–51.