Страница 3 из 14
«До гроба страсти не избуду…»
До гроба страсти не избуду.В края чужие не поеду.Я не был сроду и не буду,каким пристало быть поэту.Не в игрищах литературных,не на пирах, не в дачных рощах –мой дух возращивался в тюрьмах,этапных, следственных и прочих.И все-таки я был поэтом.Я был одно с народом русским.Я с ним ютился по баракам,леса валил, подсолнух лускал,каналы рыл и правду брякал.На брюхе ползал по-пластунскисолдатом части минометной.И в мире не было простушкив меня влюбиться мимолетно.И все-таки я был поэтом.Мне жизнь дарила жар и кашель,а чаще сам я был не шелков,когда давился пшенной кашейили махал пустой кошелкой.Поэты прославляли вольность,а я с неволей не расстанусь,а у меня вылазит волоси пять зубов во рту осталось.И все-таки я был поэтом,и все-таки я есмь поэт.Влюбленный в черные деревьяда в свет восторгов незаконных,я не внушал к себе доверьяиздателей и незнакомок.Я был простой конторской крысой,знакомой всем грехам и бедам,водяру дул, с вождями грызся,тишком за девочками бегал.И все-таки я был поэтом,сто тысяч раз я был поэтом,я был взаправдашним поэтоми подыхаю как поэт.1960Народу еврейскому
Был бы я моложе – не такая б жалость:не на брачном ложе наша кровь смешалась.Завтракал ты славой, ужинал бедою,слезной и кровавой запивал водою.«Славу запретите, отнимите кровлю», –сказано при Тите пламенем и кровью.Отлучилось семя от родного лона.Помутилось племя ветхого Сиона.Оборвались корни, облетели кроны, –муки гетто, коль не казни да погромы.Не с того ли Ротшильд, молодой и лютый,лихо заворочал золотой валютой?Застелила вьюга пеленою хрусткойкомиссаров Духа – цвет Коммуны Русской.Ничего, что нету надо лбами нимбов, –всех родней поэту те, кто здесь гоним был.И не в худший день нам под стекло попалаЧаплина с Эйнштейном солнечная пара…Не родись я Русью, не зовись я Борькой,не водись я с грустью, золотой и горькой,не ночуй в канавах, счастьем обуянный,не войди я навек частью безымяннойв русские трясины, в пажити и в реки, –я б хотел быть сыном матери-еврейки.1946Крымские прогулки
Колонизаторам – крышка!Что языки чесать?Перед землею крымскойсовесть моя чиста.Крупные виноградины…Дует с вершин свежо.Я никого не грабил.Я ничего не жег.Плевать я хотел на тебя, Ливадия,и в памяти плебейскойне станет вырисовыватьсядворцами с арабескамиАлупка воронцовская.Дубовое вино ятянул и помнил долго.А более иноемне памятно и дорого.Волны мой след кропили,плечи царапал лес.Улочками кривымив горы дышал и лез.Думал о Крыме: чей ты,кровью чужой разбавленный?Чьи у тебя мечети,прозвища и развалины?Проверить хотелось версийкиприехавшему с Руси:чей виноград и персикив этих краях росли?Люди на пляж, я – с пляжа,там, у лесов и скал,«Где же татары?» – спрашивал,все я татар искал.Шел, где паслись отары,желтую пыль топтал,«Где ж вы, – кричал, – татары?».Нет никаких татар.А жили же вот тут онис оскоминой о Мекке.Цвели деревья тутовые,и козочки мекали.Не русская Ривьера,а древняя Ордажила, в Аллаха верила,лепила города.Кому-то, знать, мешаязарей во всю щеку,была сестра меньшаяКазани и Баку.Конюхи и кулинары,радуясь синеве,песнями пеленалидочек и сыновей.Их нищета назойливонаши глаза мозолила.Был и очаг, и зелень,и для ночлега кров…Слезы глаза разъели им,выстыла в жилах кровь.Это не при Иване,это не при Петре:сами, небось, припевали:«Нет никого мудрей».Стало их горе солоно.Брали их целыми селами,сколько в вагон поместится.Шел эшелон по месяцу.Девочки там зачахли,ни очага, ни сакли.Родина оптом, так сказать,отнята и подарена, –и на земле татарскойни одного татарина.Живы, поди, не все они:мало ль у смерти жатв?Где-то на сивом Северекосточки их лежат.Кто помирай, кто вешайся,кто с камнем на конвой, –в музеях краеведческихне вспомнят никого.Сидит начальство важное:«Дай, – думает, – повру-ка».Вся жизнь брехнею связана,как круговой порукой.Теперь, хоть и обмолвитесь,хоть правду кто и вымолви, –чему поверит молодость?Все верные повымерли.Чепухи не порите-ка.Мы ведь все одноглавые.У меня – не политика.У меня – этнография.На ладони прохукав,спотыкаясь, где шел,это в здешних прогулкахя такое нашел.Мы все привыкли к страшному,на сковородках жариться.У нас не надо спрашиватьни доброты, ни жалости.Умершим – не подняться,не добудиться умерших…но чтоб целую нацию –это ж надо додуматься…А монументы Сталина,что гнул под ними спину ты,как стали раз поставлены,так и стоят нескинуты.А новые крадутся,честь растеряв,к власти и к радостичерез тела.А вражьи уши радуя,чтоб было что писать,врет без запинки радио,тщательно врет печать.Когда ж ты родишься,в огне трепеща,новый Радищев –гнев и печаль?1961