Большие неприятности

Снейк выходил из себя. Минута бежала за минутой, а два прыщавых пилота все так же колупались с рычагами, трепались в микрофон, и самолет не двигался с места. Снейк выглядывал из окна и смотрел на дверь терминала, ожидая, что она вот-вот откроется. Наконец он не выдержал и поднялся в проход.

— Эй, заводи свои чертовы моторы!

Джастин, Фрэнк и пенсионеры разом обернулись и пронзили его гневными взглядами, пока не заметили направленный в сторону кабины пистолет. Пенсионеры охнули и откинулись на спинки — прочь с линии прицела. А Джастин и Фрэнк, обмерев, уставились в круглую дырочку дула. Фрэнк при этом обмочил свои новые летные брюки.

— Заводи свои чертовы моторы сейчас же! — повторил Снейк.

— Мы… мы… — заикаясь, пробормотал Джастин. — Я хочу сказать… дверь. Надо закрыть дверь.

— Сам закрою, прыщавка! — он больше не даст никому улизнуть. — Заводи свои гребаные моторы и дуй на эти гребаные Багамы, иначе я вам обоим вышибу ваши гребаные мозги.

После этой фразы трое из четырех пенсионеров тоже замочили штаны. А Джастин и Фрэнк принялись бешено запускать двигатели. Винт с правой стороны начал очень медленно вращаться.

— Снейк! — позвал Эдди. Он выглядывал из окна.

— Что? — Снейк обернулся и проследил за его взглядом. — Черт! О, черт!

Дверь терминала открылась, из нее выскочил знакомый коротышка — тот самый ублюдок — и показал на самолет… полицейской шмаре. Грязная сука!

Снейк зашипел на Джастина и Фрэнка:

— Поехали! Сейчас же! — высунулся из люка самолета и выпалил в Монику. Та тут же нырнула обратно в здание, втащила за собой коротышку и захлопнула дверь.

— Какого черта стоим? — завопил Снейк.

— Надо завести второй двигатель, — крикнул в ответ Джастин. Правый, прочихавшись и прострелявшись, ревел вовсю. Начал вращаться левый винт. Снейк посмотрел на дверь терминала. Створка была приоткрыта так, что образовалась щель. Но он не видел, что происходило внутри. Снейк снова повернулся к кабине, где Джастин что-то говорил в микрофон.

— Ты с кем? — заорал он.

— Ни с кем, — Джастин старался перекричать шум моторов. — С ним, — он показал на Фрэнка.

— Снимайте эти штуковины!

— Они нам нужны, чтобы вести переговоры с вышкой.

— Снимайте, прыщавки, — Снейк наставил пистолет на кабину. Джастин и Фрэнк тут же стянули наушники.

— А теперь вывозите нас отсюда!

— А как быть с дверью? — спросил Джастин.

— О двери позабочусь я, — Снейк собирался оставить ее пока открытой, на случай, если снова придется стрелять.

Джастин покачал головой, отпустил тормоз и легонько двинул сектора газа вперед. Самолет медленно покатился.

Внешне Дафна вроде бы не спешила, но за пару секунд успела несколько раз обвиться вокруг Леонарда. Он ясно сознавал, что происходило, но поделать ничего не мог: как ни трепыхался, как ни упирался руками, змеюга легко и как будто небрежно его обволакивала. Леонард чувствовал в ней потрясающую, но неиспользованную мощь — змея, казалось, в ней вовсе не нуждалась. Леонард испугался. Однако несмотря на страх, на вопли вокруг и животное омерзение от того, что его обнимала склизкая тварь, мозг продолжал работать и осмысливал неожиданное происшествие — Леонард не ощущал большого давления, вообще не чувствовал, чтобы его стискивали. Но заметил, что после каждого выдоха становилось все труднее, а потом совершенно невозможно вдохнуть — это Дафна плотнее стягивала кольца. У Леонарда почернело в глазах. Он умирал. «Вот и конец, — подумал он, — я больше никогда не увижу Нью-Джерси».

В последнее мгновение сознания в голове промелькнуло: «Гребаные змеи».

Лестница опустела — на ней остались только Моника и Мэтт. После того как Снейк выпалил неизвестно куда, Моника велела Элиоту забрать Анну и Пагги, возвращаться в главный вестибюль и делать что угодно, если надо, даже поджечь зал, только бы привлечь внимание полиции. Анна хотела остаться рядом с самолетом, но Моника объяснила, что женщина больше поможет дочери, если приведет помощь.

— А где будет Мэтт? — спросил Элиот.

— Пусть остается здесь на случай, если потребуется гонец, — ответила Моника и добавила: — С ним ничего не случится.

Элиот и Анна взлетели по лестнице. Следом за ними, взявшись за руки, бежали Пагги и Нина. А Моника приоткрыла дверь и присмотрелась к самолету «Аэрошока!». Он был припаркован так, что фюзеляж располагался параллельно зданию терминала. Чтобы вырулить на взлетную полосу, ему потребуется повернуть направо. И в этот момент пассажиры потеряют из вида дверь. Правый двигатель самолета громко гудел, вращавшийся винт слился в сплошной круг. Левый двигатель тоже набирал обороты.

— Останешься здесь, — приказала Моника Мэтту. — Будешь наблюдать из щели. Но наружу не высовывайся. Когда отец приведет подмогу, расскажешь, что произошло.

Самолет двинулся с места и стал медленно поворачивать направо. Когда его иллюминаторы скрылись из виду, Моника открыла створку.

— Что вы собираетесь делать? — воскликнул Мэтт.

— Постараюсь задержать самолет.

— Но как?

— Понятия не имею, — она, не оглядываясь, быстро побежала по бетону.

Агент Грир протискивался сквозь толпу и, как снегоуборочный бульдозер, расталкивал людей. Те, кто не успевал отойти, летели в сторону и валились, будто снопы соломы. И все же Гриру, Сейтцу и Бейкеру потребовалось не меньше пяти минут, чтобы пробиться от края толпы к тому месту, откуда была видна стойка «Дельты». Они слышали крики и видели полицейских в форме. Некоторые пытались сдержать толпу. Остальные отдавали друг другу приказания и указывали на… нечто на полу, что еще скрывалось от глаз.

— О’кей, — бросил Грир через плечо и, навалившись всем телом на впереди стоящих, преодолел последние несколько футов. — Не забудьте, контейнер берем мы.

Самолет «Аэрошока!» начал набирать скорость. Но он катился все еще медленно. Так что Моника, которая до шестого класса, пока у нее не развились груди, считалась среди девчонок и мальчишек самой быстрой бегуньей, сумела к нему вплотную приблизиться. Она нацелилась слева, где в хвосте заметила все еще открытую дверь и опущенный маленький складной трап. Моника старалась не думать о пистолете. О нем придется побеспокоиться, если удастся догнать самолет.

Генри не приходилось убивать змей. Однако он считался профессионалом своего дела и все продумал: быстро, но точно. И теперь знал, как поступить в сложившейся ситуации. Если выстрелить в голову, пуля пробьет ее насквозь и полетит дальше, а Генри не хотел задеть Леонарда, тем более кого-нибудь из зевак. Вниз стрелять тоже нельзя: под ковром бетон, и пуля от него срикошетит. Поэтому он решил, что лучше всего стрелять вверх, в потолок.

Генри встал на колени и вынул револьвер из кобуры на лодыжке. Потом поднялся и обошел Леонарда, чьи глаза незряче выпучились на побагровевшем лице. Два отважных копа держали Дафну за шею и изо всех сил тянули на себя, однако без всякого видимого эффекта. Третий подскочил и начал что-то кричать, но в общем шуме Генри ничего не услышал. Разглядев в его руке револьвер, коп тут же попятился. Генри показал оружие двум другим храбрецам. Те переглянулись, отпустили Дафну и встали. Как только они отошли, Генри лег на живот, перевернулся на спину и замер рядом с Леонардом. Дафна, которая никогда никуда не спешила, грациозно подняла голову, желая посмотреть, что происходит. И тогда он приставил пистолет ей под нижнюю челюсть и, нажав на спуск, вышиб мозги, которых у змеюги и без того было не слишком много.

Секундой позже из толпы выдрался Грир. Он слышал выстрел, последовавшие за ним крики и тоже выхватил пистолет. Федерат сделал несколько шагов и замер с оружием в руке, таращась на открывшуюся картину: сначала на бесчувственного Леонарда, потом на отныне безголовую Дафну и наконец на лежавшего на спине и все еще метившего в потолок Генри.