Страница 11 из 75
Эти основные данные были отлично известны всем членам комитета Пушечного клуба, и при открытии заседания 10 октября Барбикен предоставил первое слово майору Эльфистону, который во время войны был главным начальником пороховой части в армии федералистов-северян.
— Дорогие товарищи, — сказал этот выдающийся специалист, — приведу вам сначала бесспорные цифры, которые должны послужить основанием для наших собственных заключений. Ядро в 24 фунта, о котором нам третьего дня говорил достопочтенный Дж. Т. Мастон в столь поэтических выражениях, извергается из орудия 16 фунтами пороха — только шестнадцатью!
— Считаете ли вы эту цифру достоверной? — спросил Барбикен.
— Абсолютно достоверной, — ответил майор. — На заряд пушки Армстронга, выпускающей снаряд в 800 фунтов, идет только 75 фунтов пороха, а колумбиада Родмена, при заряде в 160 фунтов пороха, посылает ядро весом в полтонны на шестимильное расстояние. Эти данные стоят вне всяких сомнений: я присутствовал при пробах этих орудий и лично подписывал в артиллерийском комитете протоколы об опытной стрельбе из этих орудий.
— Совершенно верно, — подтвердил генерал.
— Из этих данных, — продолжал майор, — вы видите, что количество пороха в пушке не увеличивается пропорционально весу ядра. Так, в обыкновенных пушках на ядро в 24 фунта идет 16 фунтов пороха, то есть вес пороха должен составлять две трети веса ядра. Поэтому, если бы между весом ядра и весом пороха существовало постоянное отношение, заряд пороха в колумбиаде Родмена (на ядро в полтонны) должен был бы равняться 333 фунтам; между тем оказывается достаточным всего 160 фунтов, то есть меньше половины.
— К какому же выводу вы приходите? — спросил председатель.
— Дорогой майор, — вмешался Мастон, — если довести вашу теорию до логического конца, то выйдет, что при очень большом весе ядра можно при выстреле совсем обойтись без пороха…
— Мой друг Мастон игрив даже в самых серьезных вопросах, — возразил майор, — но пусть он успокоится: я для нашей колумбиады предложу такое количество пороха, которое вполне удовлетворит его артиллерийское самолюбие. Однако прежде всего я считаю необходимым установить, что во время нашей войны, после целого ряда опытов с самыми большими пушками, количество пороха на заряд было сокращено до одной десятой веса ядра. Вы видите, какая громадная разница по сравнению с прежде существовавшим отношением в две трети.
— Майор совершенно прав, — подтвердил генерал Морган, — но вопрос о количестве пороха зависит прежде всего от его качества, и потому, я полагаю, майор скажет нам теперь, какой сорт пороха считает он наиболее пригодным для нашего выстрела.
— Я предлагаю крупнозернистый порох, — ответил майор: — он воспламеняется быстрее, чем мелкозернистый.
— Это так, — возразил генерал, — но он быстро засоряет пушку.
— Ну вот! — ответил Эльфистон. — Я этого возражения не ждал. Эти недостатки могут иметь значение только для пушки, которая должна стрелять часто и долго, но никак не для нашей колумбиады, которая выстрелит всего один раз. Нам не угрожает опасность, что пушка разорвется; наоборот, для нас необходимо, чтобы порох воспламенился в самое краткое мгновение, потому что, чем быстрее воспламенение пороха, тем полнее и механическое его действие.
— Можно бы взять мелкозернистый порох, — предложил Macтон, — и сделать несколько затравок, чтобы одновременно воспламенить его с разных сторон.
— Конечно, можно, — ответил Эльфистон, — но это чрезвычайно усложнит управление пушкой; поэтому я снова предлагаю крупнозернистый порох, который совершенно устраняет указываемые затруднения.
— Пусть будет так, — ответил генерал. — Я согласен на крупнозернистый.
До сих пор Барбикен не вмешивался в прения. Он предоставил говорить другим, а сам слушал. Очевидно, он обдумывал какую-то свою мысль. Поэтому он только спросил:
— А сколько же потребуется, по-вашему, пороха, друзья мои?
Члены комитета переглянулись.
— 200 тысяч фунтов! — сказал, наконец, Морган.
— 500 тысяч! — возразил майор.
— 800 тысяч! — крикнул Мастон.
На этот раз и майор не решился упрекнуть пылкого секретаря Пушечного клуба в преувеличении. В самом деле, требовалось добросить до Луны снаряд весом в девять тонн, а для этого надо было сообщить ему первоначальную скорость 11 километров в секунду!
Наступила пауза. Наконец заговорил Барбикен.
— Дорогие товарищи! — сказал он спокойным голосом. — Исходя из основного положения, что сила сопротивления стенок нашей пушки беспредельна, я удивлю вас и даже достопочтенного Дж. Т. Мастона: он был слишком робок в своих соображениях. Его 800 тысяч фунтов я предлагаю удвоить.
— Миллион шестьсот тысяч фунтов?! — воскликнул Мастон, подскочив от изумления.
— Да, не меньше.
— Но в таком случае выходит по-моему, что пушка должна быть длиною в полмили!…
— Очевидно, так, — подтвердил майор.
— Миллион шестьсот тысяч фунтов пороха, — продолжал секретарь комитета, — будут занимать пространство около 800 кубических метров. Ваша пушка в 300 метров длины — с объемом всего около двух тысяч кубических метров — будет наполнена порохом почти до половины. Но тогда остальное пространство внутри пушки не будет обладать достаточной длиной, чтобы расширение пороховых газов оказало свое полное действие на снаряд…
Соображения Мастона были совершенно верны и не допускали никаких возражений. Майор, генерал и даже Мастон остановились в полном недоумении. Они, казалось, пришли к неразрешимому противоречию. Взгляды их остановились на председателе.
— Тем не менее, — сказал Барбикен, — я настаиваю на таком именно количестве пороха. Подумайте хорошенько! Миллион шестьсот тысяч фунтов пороха разовьют шесть миллиардов литров газа. Шесть миллиардов! Слышите?
— Но что же тогда делать? — спросил генерал в полном смущении.
— Что делать? — сказал Барбикен. — Необходимо прежде всего сократить это громадное количество пороха, но без ущерба для его двигательной силы.
— Прекрасно! Но каким же образом? — спросил майор.
— Я вам сейчас скажу, — спокойно и просто ответил Барбикен.
Слушатели так и впились в него глазами.
— В самом деле, ничего нет легче, — продолжал Барбикен, — как сократить в четыре раза объем, требуемый указанным количеством пороха. Разумеете, вы все знаете то любопытное вещество, из которого состоят ткани растений и которое называется клетчаткою.
— Ах! — воскликнул майор. — Я вас понимаю, дорогой Барбикен.
— Это вещество, — продолжал председатель, — встречается в природе в совершенно чистом виде, например, в хлопке,, который представляет пух на семенах хлопчатника. При соединении на холоде с азотной кислотой клетчатка превращается в вещество, совершенно нерастворимое, вполне сгораемое и обладающее громадной взрывчатой силой. В 1846 году Шенбейн, профессор химии в Базеле, предложил его в качестве пороха для военных целей. Это порох, который называли нитроклетчаткой.
— Или пироксилином, — заметил Эльфистон.
— Или гремучей ватой, — добавил Морган.
— Свойства пироксилина, — сказал Барбикен, — для нас особенно драгоценны. Во-первых, изготовление его необычайно легкое: стоит только погрузить вату (хлопчатую бумагу) на 15 минут в холодную дымящуюся азотную кислоту, затем промыть в большом количестве воды, потом высушить, и — готов пироксилин.
— В самом деле, нет ничего проще, — заметил генерал.
— Во-вторых, пироксилин совершенно нечувствителен к сырости, — продолжал Барбикен, — и это особенно драгоценное для нас свойство, потому что заряжать нашу пушку придется несколько дней подряд ввиду огромной величины требуемого заряда. В-третьих, пироксилин воспламеняется при 170°, а не при 240°, как обыкновенный порох. В-четвертых, быстрота его разложения, то есть сгорания и взрыва, так велика, что можно положить его сверху кучи обыкновенного пороха, и пироксилин весь сгорит раньше, чем порох успеет воспламениться.