Возвращение домой

– Капитан сказал, у него шок, – Джейк всё же заговорил, мысленно взвешивая каждое слово, зная, что от этих слов зависит судьба Яниса. Жить ему или нет! Идти ли вообще с ними? Вместе ли выбираться? – А ещё он ранен! – лицо Моретти при этой новости как‑то странно просветлело, а во взгляде и в изгибе бровей появилось выражение ожидания подробностей. Да и Кордуэлл заметно насторожился. Ясно: о ранении они узнали впервые. – Да нет, несерьёзно! – продолжил Джейк. – В плечо, навылет! Я ему уже перевязку сделал…

– В плечо?! Это после всего – и в плечо?! – Моретти мгновенно разъярился. Эта несправедливость его шокировала. – Да он же должен был, в лучшем случае, на месте капитана с пулями в кишках валяться!.. Вот ведь сволочь!

– В него стреляли из пяти автоматов, включая сюда капитана, и он жив до сих пор, – Кордуэлл покачал головой с таким видом, словно всё сказанное стало доходить до него только сейчас. – И прятался ведь где‑то, пока лес прочёсывали… Почему он не сдался? Ведь попёрся же на дорогу!

– Потому что он не сдаваться шёл! – ответил на этот вопрос Джейк. Он так же, как и все, сначала не знал на него ответа, не мог объяснить действия Алмаара. Видел же сам, – да и все видели! – как он поднимал руки. Руки с автоматом! В котором патрон… Единственный патрон…

Алмаар – и в плен?!! И это после всех его слов? Он и патрон‑то этот получил от Дюпрейна, чтоб была возможность застрелиться, но не попасть в руки сионийцев… Да и была у него уже возможность сдаться. В прошлый раз при переходе дороги, он же ей не воспользовался – вернулся! Как это понимать? А тут – добровольно, и с поднятыми руками!

Джейк думал над этим противоречием до тех пор, пока глазами и разумом Алмаара не попытался пережить всю эту ситуацию. И понял, что к чему!

Нет, совсем не в плен шёл этот парень! Он умереть хотел, решился сам, не дожидаясь прорыва, не дожидаясь, пока капитан его, безоружного, без единого шанса на спасение, пошлёт вперёд… Вот и думал перед смертью хоть кого‑нибудь захватить с собой, хоть одного сионийца. Да только дров наломал по своей импульсивности и необдуманности… Потому и держал руку на спусковом крючке автомата. Но выстрелить так и не смог… Не сумел при всём своём желании казаться циничным, решительно злым и способным на всё… Алмаар преступник, но вряд ли в своей жизни он хоть кого‑нибудь убил. Хотя и пытался…

Джейк невольно вспомнил ту драку в воронке во время обстрела… Он и сам‑то вёл себя не лучшим образом… Вот и Алмаар оттягивал момент выстрела, единственного, так как не знал, в кого из тех четверых выпустить пулю…

Это и Дюпрейн понял! Жаль только, что уже слишком поздно. Но понял ведь! Потому и не кричал, за оружие не хватался, наоборот, – вернул Алмаару его патроны. Дюпрейн понял, что в том случае совершил ошибку, когда оставил Алмаара в таком положении перед прорывом, понял, что зря открыл стрельбу, выдав себя и подвергнув опасности всю группу. Потому‑то и принял эти пули, как наказание, за свою глупость и поспешность. Пули, выпущенные сионийцами по кустам не глядя, глупые, шальные пули…

Да и вообще всё получилось глупо и нелепо! И Алмаару теперь от этого не избавиться никогда, он виноватым себя считает, хотя и виноват, конечно, никто его вины не умаляет, виноват, что пытается всё делать по‑своему, не думая о последствиях. И Дюпрейн страдает… Его оперировать нужно…

– Тоже мне, герой! – Кордуэлл хмыкнул недоверчиво, выслушав догадки Джейка. Пока тот говорил, они оба слушали, не перебивая.

– Зря только капитан ему патроны вернул, – Моретти покачал головой сокрушённо и вдруг произнёс зло: – И всё равно дурак наш Алмаар! И сволочь порядочная…

– Пристрелишь его? Чтоб с собой не таскать? – Кордуэлл скосил на Марио прищуренный глаз, сверкнув в недоброй улыбке зубами. Моретти даже растерялся от такого неожиданного предложения, смутился, и Дик процедил: – Вот видишь!.. И я не смогу… – глянул на Джейка. – Никак нам от него не избавиться… Придётся с собой тащить и оглядываться!.. Эй, ребята, вы помните, он же сбежать хотел? – Дик аж улыбнулся своей неожиданной догадке. – Так и скажем ему: получил патроны – вот и шуруй на все четыре стороны!

– Нам всем сначала в «чистый» лес выбраться нужно, а потом уже думать, что с Алмааром делать, – Джейк высказал своё личное мнение и по лицам ребят понял, что они согласны с ним полностью…

…Дюпрейн молча выслушал Кордуэлла. Полулежал, запрокинув голову и закрыв глаза. Казалось, «отключился». Кордуэлл подумал так и замолчал на полуслове, но Дюпрейн, не открывая глаз, спросил:

– Ну, и…?

– Они дождя ждут, господин капитан!.. С минуты на минуту ливень начнётся… Всё небо затянуло, ветер и гром…

Как бы сопровождая этот рапорт, прямо над ними гулко и долго громыхнуло, больно ударяя по барабанным перепонкам. Дюпрейн лишь поморщился, вслушиваясь в затихающий звук, ловя его отдалённое эхо; открыл, наконец, глаза, большие и тёмные на исхудавшем со щетиной лице.

– Дождь, значит… – голос его оставался всё тем же, твёрдым, сильным, таким, к какому они привыкли за эти дни, не терпящим неповиновения и слабости. – А теперь послушайте меня! – он на момент замолчал, давая им время сосредоточиться, приготовиться внимать каждому его слову, – Когда начнётся дождь, – хороший сильный ливень – вам придётся выйти… Прятаться здесь нельзя! Нет никакого смысла! Утром это место прочешут так, что и муравьёв неучтенных не останется…

Они все трое (Алмаар всё ещё сидел где‑то в углу, Дюпрейн его отсюда даже не видел) воззрились на капитана с одним вопросом на лицах: «А вы?»

– За меня бояться нечего! Я остаюсь здесь!.. А вот вам этой ночью надо будет выйти к реке… Если с дождём не ошиблись, река увеличится, станет бурной, патрулей в такое время там почти не будет… – Дюпрейн помолчал, отдыхая, собираясь с мыслями, – Переберётесь на ту сторону… По течению спуститесь к городу… К Чайна‑Фло… – а потом добавил, – Приказ о подрыве рудника я отменяю… Тайлера оставляю за старшего… На реке будьте осторожней!.. Задача ясна? – Дюпрейн чуть приподнялся, пытаясь увидеть их всех разом. Отсвет молнии, пробившийся через кроны деревьев, через сплетения лиан, слабо высветил бледные лица солдат. Дюпрейн даже Алмаара смог увидеть, но нисколько не обрадовался. «Растерянные, беспомощные, голодные и усталые… Не дойдут они!.. Проклятье!» Он снова закрыл глаза, закусив губы, прислушался к тому, как ворочалась, затихая, боль в животе. Аж выть хотелось от отчаяния. От собственной слабости! При мысли о том, чтом ещё предстоит этим детям… О себе Дюпрейн уже не думал. Он всё для себя решил. Решил ещё давно, сразу… А вот ребята, глядя на него, теряются… Быстрее надо заканчивать с этим…

При одной только мысли о том, к чему он себя торопит, у Дюпрейна на сердце похолодело. Смерть!.. Сколько раз он сталкивался с ней лицом к лицу! Сколько раз чувствовал её прикосновение! Её незримое присутствие рядом! А сейчас, когда понял, что не избежать её, никуда не деться, оробел, оробел, как мальчишка!..

– Если вопросов нет, идите! Тайлер, – останься! – Дюпрейн смотрел рассеянным и усталым взглядом, как по‑одному выбираются его ребята, как покидают его навсегда… Кордуэлл, Моретти, последним ушёл Алмаар… «Неуклюжий какой‑то, совсем не узнать, где же твоя прыть?.. Видимо, рука начала болеть, отходит, значит, от шока… Давай‑давай, царапайся! Теперь гонять тебя будет некому! Сам себе хозяином побудешь… Долго ли только?..»

Подумал вдруг с горечью: «А ведь и вправду! Все мы в этой жизни подчиняемся кому‑то. Не ближнему, так самому себе… Подчиняемся и сами кого‑то при этом подчиняем… и даже не задумываемся над этим… А подчинение это чаще всего – подавление или даже насилие… И не денешься от этого никуда!.. Даже если понимаешь всё устройство, даже если идёшь против… Никуда от этого не денешься! Никуда!»

Тайлер чуть шевельнулся, напоминая о себе, и Дюпрейн отвлёкся от своих мыслей, снова вернулся в реальный мир.

– Ну, что, гвардеец! – он усмехнулся, но без издёвки, с усталостью. – Ты‑то, верно, всё знал? С самого начала…