Возвращение домой

Дёрнулся сильнее, оттолкнул Джейка от себя, предупреждающе дёрнул затвор автомата, но водил дулом туда‑сюда и глазами шарил. Темень страшная – в шаге ничего от себя не видно!

– Только шевельнись – и я тебя прикончу! На звук! На голос!

– Ты – идиот, Алмаар! – голос Джейка даже не дрогнул. – Капитан тебя всё равно так просто не отпустит… Хватится, даже если и утром, ночью ведь ты далеко не уйдёшь… Пристрелит он тебя! И будет прав! Ты же дурак, Янис!

– Какое твоё дело, гвардеец? Я сам себе хозяин! Куда хочу, туда иду! Что хочу, то и делаю!

– Ну и чёрт с тобой! – Джейк, отвернулся, сделав шаг или два, но Алмаар не выстрелил. – И вправду: какое мне дело?

Шёл он так же тихо, даже листья на пути не шелестели, и Янис вдруг ощутил страх оттого, что его бросили, оставили одного: «Ведь он меня одного оставил! Ушёл, сволочь! Ушёл!..

Ну и подумаешь!! Плевал я на вас всех!..»

…Ровный гул накатился с запада. Неожиданный звук, неожиданный для всего этого мира, малознакомого с человеком, с его проблемами, с его жизнью. И уж тем более с войной!.. Всё замерло, притихло под напором сильной, всё поглощающей волны. Даже ветер затих – ни один листик на деревьях не шелестел! И птицы затаились, хоть бы одна крикнула! Всё поглотил этот ровный размеренный гул, от которого веяло тревогой, опасностью, смертью, и чувствовали это не только люди, но и весь окружающий мир, мир животных и растений.

Самолёты! Опять сионийские самолёты!

Тяжёлые бомбардировщики класса «Виткуас»!

Джейк бросился вперёд, к поляне, где деревья росли не так густо, и где можно было увидеть небо. Выскочил на открытое место как раз вовремя. Самолёты пролетали над лесом низко, шли под прикрытием деревьев, затрудняя для ПВО возможность обнаружения. Хотя было ли оно, это ПВО, для защиты Чайна‑Фло, Джейк не слышал.

Чёрная громадная тень закрыла собой звёзды, заслонила чернильное небо. У бомбардировщиков сигнальные огни не светились, но по звуку моторов и по силуэтам Джейк видел: не ошибся! Это «Виткуасы»! Опасная штука… Не дай Бог попасть под их бомбёжку. «Хорошо, что мама уже на Ниобе…» – он подумал о матери впервые за несколько дней, и это даже немного удивило его, ведь раньше дня не проходило, чтоб в голове не возникали одни и те же вопросы: как мама? Как она там одна? Вернулся ли уже отец из рейса?..

– Вот ведь сволочи! – с ненавистью прошептал Янис Алмаар. Он подошёл совсем незаметно и стоял теперь, тоже провожая самолёты глазами. – Город бомбить… Ночью… – в этих его словах чувствовалось сожаление, и как бы он ни выражался про Чайна‑Фло, этот город оставался его родиной, его родным городом, который сейчас летят бомбить вражеские самолёты.

– И без прикрытия даже, без сопровождения! – отозвался Джейк. Он и виду не подал, ничем не напомнил о том, что привело его ночью в лес. Вернулся – и молодец! Главное, что сам это понял…

– Обнаглели! – громко сказал Дюпрейн. Он и другие ребята – все на ногах – стояли на другой стороне поляны. Бомбардировщики и их разбудили, подняли на ноги среди ночи. Эх, не получится теперь вернуться незаметно! Попробуй объясни капитану, что в лесу ночью делали?! Почему дежурный с поста ушёл? И вообще…

Гул моторов, догоняя самолёты, укатился следом на восток, к городу. Они же остались здесь, в лесу, далеко от своих, от ниобиан. Там, в городе, сейчас начнётся смертельный кошмар, ад и ужас, от которого никому не будет спасения. А они – здесь! И не поможешь ничем, и не предупредишь…

К месту ночёвки все вернулись молча. Опять закурили.

– Сволочи! – первым нарушил молчание Моретти.

– Должна сработать система оповещения, – сказал Дюпрейн, помолчав немного. Казалось, он хотел успокоить их всех, придать сил, вернуть надежду, но голос его дрогнул, и эта слабость разозлила его самого. – Затянули с подготовкой! – с раздражением продолжил капитан. – Сильно затянули! ПВО как такового нет совсем… Своей авиации тоже – нет! И армия – одна пехота! И те – сопляки несчастные! – Ясно было, кого он имеет в виду, но никто не обиделся. Не до обид сейчас, когда убивают своих, совсем беспомощных, сонных, а ты знаешь об этом и ничего не можешь сделать. Смотришь только, присушиваешься и гадаешь: кого на этот раз?

– Затеяли войну, а сами даже серьёзно подойти к ней не могут, не умеют и не хотят! И на что понадеялись? На сионийскую осторожность? Запугать их? А чем? Солдатами необученными? Спокойствием своим?

Капитан замолчал, устало потёр ладонями лицо. Он задавался этими вопросами с первого дня приезда на Гриффит. Ведь там, на Ниобе, по планам, по отчётам и сообщениям всё шло полным ходом, и к обороне готовились, хоть и нападать собирались первыми при первом же неосторожном движении со стороны Сионы. А на деле что? Специалистов – ерунда! Военной техники тоже почти нет! Мобилизация ведётся медленно и из молодёжи непутёвой… На что надеялись?!!

Бургомистр за галстук себя рвал с криком: «Не будет войны! Не будет! Стопроцентную гарантию даю! Не сунутся они! Побоятся! Знают же, что мы им всю спесь собьём одним ударом…» Не сунулись! – усмехнулся своим же мыслям Дюпрейн. – Первыми войну объявили и нагло, среди бела дня, разбомбили блок‑пост при въезде в город. Солдат обстреляли тоже. И сейчас вот, Чайна‑Фло…

– А у нас в тот день в нашей бригаде троих… – со вздохом произнёс Кордуэлл, отбросил окурок в сторону. Огонёк в темноте описал короткую дугу, – Джейк в последний момент успел убрать ногу – и окурок разбился сияющими брызгами как раз в том месте, где только что стоял его ботинок. – И раненых до чёрта!..

– Ладно! Всё! – снова заговорил капитан. – У нас своя задача! Спать нам осталось чуть больше четырёх часов… Поэтому – по местам! Кордуэлл – дежурным! Толкнёшь меня через два часа, если сам не проснусь!..

Они все улеглись в полном молчании. А Джейк, прислушиваясь к звукам ночи, подумал отвлечённо: «Хорошо, что капитан ни о чём не спросил… Забыл, наверное, или внимания не обратил…»

Он быстро заснул, провалившись в беспокойный сон, сказалась усталость за день и пережитые нервные переживания, отнявшие столько сил. Подъём обещал быть ранним, а следующий день – не менее напряжённым.

Глава 5. В тылу врага

ДЕНЬ ВТОРОЙ

Нет, он не забыл! Дюпрейн был из породы тех людей, что замечают всех и все, и особенно то, за что они сами в ответе. Спросил за завтраком, глядя на Алмаара в упор:

– Покинул вчера пост, рядовой! Почему? Что за дела?

Янис замер, замялся с ответом. Он, видимо, уже и забыл обо всём. Но рука его, в которой был брикет сухого завтрака, напряглась так, что побелели костяшки пальцев, и печенье хрустнуло. Крошки посыпались Алмаару на одежду, но он не заметил этого, он смотрел на Дюпрейна тёмными, чуть прищуренными глазами. «Сейчас скажет правду! – догадался Джейк. – Он не побоится сказать! Уж он‑то не побоится! Что за человек такой?! Чем он думает?»

– Господин капитан, – вмешался осторожно Джейк, сам ещё не зная, что он собирается делать и что говорить. – Рядовой Алмаар не при чём… Это я виноват… Мне стало плохо ночью… Затошнило… Я отравился днём какой‑то ягодой… Когда шли через лес… Алмаар мне воды принёс, мою фляжку… Такого больше не повторится, господин капитан…

Дюпрейн медленно перевёл глаза, смотрел теперь прямо в зрачки, будто в душу хотел заглянуть. «Врёт ведь, гадёныш… Ага, носил он тебе водички в полной амуниции и с автоматом в руках… Это‑то ты, верно, не учёл, парень…»

Джейк выдержал этот взгляд, не моргнув, не дрогнув. Ложь пришла на язык сама собой. Это всё подготовка в Элитном отряде. И опыт! Громадный опыт!.. И знакомство с Барклифом за плечами…

Дюпрейн хмыкнул, не скрывая презрения, ни слову не поверил, но виду не подал.

– Тошнит барышню, а ты, Тайлер, – солдат! Боец Императорской Армии!

– Виноват, господин капитан! – парень смотрел на него честными, ну, просто честнейшими глазами. И испытывал чувство вины!.. И врал при этом! Врал да куда как профессионально…