Возвращение домой

* * *

Джейк не предполагал, зачем его вызвали в столь поздний час, по пути от карцера до комендатуры он успел передумать о стольком и спрятать поглубже бредовую мысль: «А вдруг от матери сообщение поучили?», но при виде Барклифа оробел невольно. «Что ему ещё нужно? В такое время, да ещё и наедине! Пусть только руку поднимет, только попробует ударить… Уж лучше под трибунал!»

Остановился посреди комнаты по стойке «смирно», звонко щёлкнул каблуками грязных сапог и отчеканил:

– Рядовой Тайлер по вашему приказанию явился, господин лейтенант!

Барклиф окинул его долгим, оценивающим взглядом от носков сапог и до макушки. От этого взгляда ничего не спрячешь: ни комбинезон, грязный ещё с утра (вместе же болото форсировали!), ни лицо в грязных потёках, с кровью из рассечённого виска, размазанной по щеке… М‑да, видок, конечно!

Барклиф стоял, сложив на груди руки, и не скрывал своего недовольного взгляда. Джейк же даже бровью не повёл: «Это не моя вина, что в карцере нам даже умыться не дали!»

– Буянить продолжаешь, рядовой? – устало упрекнул Барклиф, потирая щеку правой рукой и глядя искоса, через ладонь.

– Никак нет, сэр! – Джейк ещё сильнее выпрямился, расправил плечи до хруста в позвоночнике. Вояка!

Барклиф долго молчал, смотрел в пол. Джейк мучился догадками, страшными предположениями, но не пытался «прочитать» мысли лейтенанта. Нельзя! Пусть будет всё, как будет…

– У тебя очень красивая мать, рядовой… – вдруг произнёс Барклиф со вздохом. – Очень красивая…

Джейк не дрогнул ни одним мускулом на лице, но при этом совершенно не понимал, к чему клонит лейтенант.

– Помнишь, я однажды обещал, что вы с ней не увидитесь? – продолжал Барклиф. Он почему‑то очень хотел заставить этого парня дрогнуть, выйти из себя, разозлить. Ткнуть в самое больное место хотя бы напоследок. – Но её очарование даже меня тронуло… Она мне, кстати, кое‑что обещала за эту услугу, – Опять никакой реакции. Что за выдержка у этого мальчишки? Или снова назло?! Назло мне? Паразит! – Твоя мама, случаем, не вдова, рядовой? – он ковырнул уже глубже, задав более прямой и откровенный вопрос: – А мужчины‑покровители у неё есть?

– Вы подлец, господин лейтенант! – Не выдержал! Не выдержал всё же! Барклиф готов бы запрыгать на месте, захлопать в ладоши с криком: «Один‑ноль в мою пользу!» Джейк повернул голову, полыхнув на лейтенанта ледяной волной ненависти, смотрел в упор, как на равного.

– Смирно, рядовой! – напомнил лейтенант зловещим шёпотом. – Я не давал разрешения стать «вольно»!

Джейк отвёл взгляд, снова замер, но теперь он уже не был таким, как всегда. В этих кристально чистых искренних глазах наконец‑то появились настоящие человеческие чувства. Сколько Барклиф ждал этого момента, сколько сил потратил, но сделал из этого бесчувственного гвардейца‑робота живого человека. И пусть это только ненависть – не страх! – это тоже неплохой результат!..

– Я здесь однажды на досуге связался с Гвардией, – Лейтенант резко сменил тему, снова стал заходить издалека. Это начало пугать Джейка и выводить из себя: «Куда ударит на этот раз? Что за садист?! Почему так любит мучить?» Но по лицу его вновь не промелькнуло ни тени. – Поинтересовался о некоем гвардейце Джейке Тайлере, курсанте третьего курса первого года обучения, из Особого Элитного отряда… – В голосе Барклифа сквозило едкое ехидство. – Вы с ним, случаем, не однофамильцы? Нет? – Он, не отрываясь, следил за лицом Джейка и довольно усмехнулся, когда заметил, как дрогнули его губы, задрожал подбородок. «На этот раз пока справился, задавил в себе эмоции… Воспитанный мальчик… А если вот так?» – Тебе повезло, рядовой, в отличие от твоего тёзки. На него объявили всеобщий розыск, он дезертир, к сожалению, – Барклиф улыбнулся, не переставая следить за Джейком. – Его лишили награды, Пурпурной Звезды. А ещё его лишили звания гвардеец. Его ждёт трибунал и, скорее всего, расстрел… Дезертир, всё‑таки… – Барклиф склонил голову, пряча улыбку, он просто наслаждался долгожданным моментом, чувствуя, что переживает сейчас этот парень с посеревшим от боли лицом.

– Зачем? Зачем вы это делаете? – Джейк перевёл на лейтенанта глаза, в которых плескались океаны невыразимой душевной боли. Вот и всё! Сломался, всё‑таки…

– Это ты, да?! Ты – гвардеец!!! Теперь уже бывший, правда… Как и я в своё время… – Барклиф усмехнулся, но как‑то горько и опять устало, а потом вдруг зло сверкнул глазами. – Потому что я ненавижу Гвардию! Всю эту показуху ненавижу! Ведь вас, мальчишек, отбирают, как породистых животных. Самых умных, самых сообразительных, самых способных, самых красивых, наконец! А для чего?!! Чтобы все вы были такими чурками, как ты, рядовой?!! Ходячий накопитель информации, робот‑андроид! Вот ты кто!!!

Ведь ты же не человек – ты чувствовать не умеешь! У тебя же сердце плачет, душа болит – мамы рядом нет – ты хоть раз кому‑нибудь сказал об этом?! Заикнулся?! Плакал хоть раз?! Нет!!!

А ведь мне тебя жалко… Жалко, понимаешь?! И я не хочу, да и не могу этого скрывать! И твоя судьба уже не в моих руках, малыш… – Барклиф протянул оторопевшему, изумлённому Джейку раскрытую ладонь, – Мне и маму твою жалко… Ведь она – не ты, я видел, как она страдает, и здесь, рядом, я мог гарантировать тебе, дураку, хоть какую‑то безопасность… А сейчас что делать?!! – лейтенант отвернулся, прижавшись щекой к левому плечу. Долго, очень долго молчал. «Ну, где там капитан? Какого чёрта? Уже отбой давно дали… Сколько можно?»

– Вольно, солдат! – приказал, даже не шевельнувшись.

Джейк расслабился, переступил с ноги на ногу, разгоняя кровь, а сам во все глаза, не мигая, смотрел на Барклифа: «Что с ним случилось? Он ли это? Вот это да!»

– Знаешь, я ведь сам когда‑то хотел, мечтал просто, поступить в Гвардию. Бредил армией… – заговорил Барклиф чуть слышно, почти беззвучно, но Джейк ловил каждое слово. Он ещё переварит услышанное, как‑нибудь между делом, разберётся, что к чему. А сейчас просто всё тело дрожит от этих слов, и душа болит, и сердце… Врагу не пожелаешь. – Моя семья – все потомственные военные, – продолжал между тем Барклиф. – Дед в Экспансии на Сиону участвовал, руководил захватом столицы. А отца моего потом, позднее уже – обвинили в шпионаже против Империи, в заговоре против Его Величества… Чушь собачья, конечно! Но его сослали на Сиону, вместе с опасными преступниками и рецидивистами. Мне тогда и двух лет ещё не было… И я должен был возродить былую славу моей семьи! Я только и жил для этого… Гвардия – вот она, цель! Но меня отправили, отчислили после всех тестов, после всех экзаменов… отдельным указом самого Императора! Нет, не этого Императора! Его отца! Это Император Густав всю жизнь боялся заговора. И я вызвал у него опасения, как ненадёжный элемент… Кто знает, может, я пойду в отца? Лучше обезопасить себя сразу, заранее…

Я ненавижу Гвардию с тех пор, всей душой ненавижу! Мне сама идея противна! И такие, как ты, – тоже!.. Бесчувственные машины! Антураж для нашего державного лица…

Джейк, не сводивший потерянного взгляда с Барклифа, затылком почувствовал движение, колебание воздуха. Дверь открылась и закрылась беззвучно – Барклиф в своём кабинете приказал отрегулировать систему на совесть. Какой‑то незнакомый капитан, высокий, но не выше Барклифа, тонкокостный, долговязый даже, прошёл к столу. Увидев Джейка, крутанулся, принялся разглядывать, убрав руки за спину. Джейк сразу же подтянулся, стал «смирно», принял свой привычный невозмутимый вид, глубоко, очень глубоко спрятав все свои чувства.

– Рядовой Тайлер? – голос капитана был негромким, приятным; по каким‑то ноткам Джейк уловил: этот человек при всей своей внешности, довольно неказистой, неповиновения терпеть не намерен, знает себе цену.

– Да, сэр! – ответил чётко, даже голос не дрогнул, и сам удивился своей выдержке. «Неужели прав лейтенант?! Неужели я и вправду – живая бесчувственная машина?»