Возвращение домой

От удара кусачками под рёбра перед газами от боли всё почернело, Джейк невольно застонал сквозь зубы, ослабил хватку, а противник оживился, зашептал злорадно, с улыбкой:

– Всё равно придушу, придушу ведь, сволочь, и крайнего потом не найдут…

Кусачки опустились совсем близко, металл царапнул кожу на виске, и эта боль разозлила ещё больше. Противник не шутил, он и вправду хотел смерти. Увернувшись от нового удара, Джейк оттолкнул парня от себя, съехал на ослабевших ногах на дно воронки. И тут нащупал рукой автомат. Свой или этого парня?! Какая разница? Схватил оружие и замахнулся, метя прикладом в голову. Одного удара в такой ярости хватило бы, чтоб убить, разбить голову – именно этого Джейк и хотел сейчас: убить! уничтожить!

– Не сметь, рядовой Тайлер!!! Отставить!!!

Громкий окрик отрезвил, лишил воли. Джейк опустил руки и медленно сел. Автомат из ослабевших пальцев упал на землю, и Джейк уткнулся в раскрытые ладони лицом, затрясся от сухих беззвучных рыданий. «Ведь я чуть человека не убил!.. Человека!.. Живого, такого же, как и ты сам, такого же ниобианина… Боже мой!.. Что это было со мной?.. Откуда такая ненависть?.. Как я мог дойти до такого?.. Что со мной?.. Человек ли я ещё?.. Или зверь?.. Животное?.. Убийца!!!..»

– Рядовой Тайлер, поднимайся немедленно! – Барклиф стоя на краю воронки, глядя вниз, а рядом толпились ещё какие‑то офицеры и солдаты. Улетели, значит, «Стрелы», а он и забыл про них, не заметил даже…

Джейк взобрался по осыпающемуся скату воронки, автомат тащил за собой за ремень. Остановился перед Барклифом, глядя на него ничего не выражающими глазами.

– Это как понимать, рядовой?!! – тот чуть прищурил глаза, нахмурился. – Это что здесь за разборки? А где же, так называемая, боевая взаимовыручка? Боевое товарищество? – он чуть наклонился вперёд, приблизился к лицу Джейка, его горячее дыхание обожгло кожу. – Почему молчишь, рядовой? Я жду объяснений, оправданий, наконец!

– Виноват, господин лейтенант, – в который раз за этот день ответил Джейк, но впервые со всей искренностью.

– В карцер! – коротко приказал Барклиф. – И сдай оружие!

– Слушаюсь! – Джейк повернулся на месте, ища глазами сержанта, но увидел только Криса. Живой! Слава Богу! Хоть в этом повезло…

Крис заулыбался, узнав Джейка, крикнул что‑то, но голоса его было не разобрать в общем шуме, а потом оттянул край плащ‑накидки: здоровые дырки, через которые проходил свет с той стороны – следы от пулемётной очереди пересекали наискось низ накидки. Но сам Крис выглядел совершенно здоровым, только смеялся, кричал что‑то, и в его смехе было что‑то близкое к истерике. Не всякий легко перенесёт такое, когда смерть прошла буквально на волосок.

Сержант Торнтон подошёл сам, взял автомат из рук Джейка, подождал, пока рядовой снимет плащ‑накидку, бронежилет и ремень. Вот и всё! Готов под арест!

– Арделли! Климов! – сержант назначил двух солдат из своей бригады. – Проводите арестованного в карцер. Джейк пошёл сам, не дожидаясь конвойных, а вокруг уже суетились врачи из лазарета, ещё кто‑то в штатском… Вот она, война! А ведь это только начало! Что будет потом?

…И опять камера! Опять одиночество и полная тишина! Всё, как в прошлый раз. Те же стены, та же сырость. Только Джейк уже совсем не тот, и чувства были совсем другие. Сейчас он уже не кричал и не метался, требуя справедливости и внимания к себе. Нет! Он просто сидел в углу, неподвижно и тихо, а на душе его творилось такое!

Как он жил до того дня, как попал сюда, в эту часть и на эту планету? Хорошо! Как все жил: не хуже, не лучше! Весь мир – внутренний и внешний – представлялся ему маленьким дворцом. Красивым и изящным! С колоннами, с башенками – творение земной архитектуры, плод великого таланта! Таким же видел себя и сам Джейк: дворцом, идеальным по строению, гармоничным и совершенным!

Но дворец этот оказался хрупким, даже более хрупким, чем стекло! Первые балки дворца рухнули, когда Джейк увидел настоящий Гриффит. Гриффит отсталый и архаичный. С людьми, пьющими без всякой меры, не расстающимися с сигаретами. А там, на Ниобе, эта пагуба считалась изжитой, этим даже гордились. А заброшенные дома? Целые районы! А вырубка леса?! Джунгли планомерно, с тупым равнодушием превращаются в пустыню… Вон, стоит взглянуть на наш полигон.

Где он, тот идеальный и чистенький мирок с курортами и нетронутой природой, о котором так кричали в новостях?!! Вот они, – первые балки, не выдержавшие напора реальности и жестокой правды! Замок дал первые трещины!.. А потом там, в полиции, пошатнулась вера в справедливость закона, в людскую доброту и взаимопомощь. Где эти хвалёные ребята‑полицейские, с таким оптимизмом и настойчивостью добивающиеся правды и справедливости? Ещё одна трещина в том идеальном дворце, в том мире, каким он представлялся Джейку!

Здесь, в части, эти трещины с оглушительным треском появлялись каждый день, ломая то, что ещё осталось. Джейк никогда не считал себя способным на месть, на злорадство, но радовался же, когда Колину стало доставаться от лейтенанта Барклифа! Разве мог тот прежний Джейк – гвардеец из Гвардии Его Величества – быть способным на подобные чувства?! А то упрямство, с каким он продолжает противостоять шайке Колина! Правильней было бы пожаловаться сержанту или лейтенанту, но нет же… А та мстительность и вредность, с какими он делал всё Барклифу во вред, на зло? Что это? Разве это нормально? Разве он когда‑нибудь в своей жизни думал, что окажется способным на всё это?

А тот страх, который гнал его сегодня от тягача в поисках лучшего укрытия? Не страх – ужас животный! А ведь сколько служил в Гвардии, готовился принять смерть в любой момент, сложить голову во имя Императора, но когда смерть оказалась рядом, трусливо кинулся бежать, глупо подставляя себя под пули!

А та ненависть? Ведь чуть не убил того парня прикладом!! Если бы не вмешательство Барклифа, остановило бы меня хоть что‑нибудь?!! Нет!!!

Где те детские представления о себе, как о ком‑то, более совершенном, способном только на правильные поступки, на героические подвиги, на широту души, доброту, альтруизм, сострадание? Всё это рухнуло в одночасье, как тот дворец, построенный на наивных представлениях…

Всё это оказалось глупой чушью! Глупой и наивной!..

Я оказался таким же, как все: порочным, слабым, беспомощным, жестоким, мстительным, да ещё и способным на хладнокровное убийство. Не защищался же, не защищал слабого – нет! – кинулся первым, даже не разобравшись, что к чему!

Я хуже любого из ребят в нашей бригаде! Хуже Колина даже! Ведь тот‑то, сразу видно, рос не в тепличных условиях… Не то, что я!.. Гвардеец! Мама, папа, семья благополучная во всех отношениях… Неужели я и вправду то чудовище, о котором говорила мать: получеловек‑полугриффит?! Не разберёшь теперь, кто больше?.. Боже мой!!! Какой ужас!.. Мне нет места в Гвардии! Барклиф, наверное, сразу догадался об этом… Я не достоин, быть рядом с Императором! Моё место здесь: в этом грязном и сыром подвале…

Джейк ненавидел и презирал себя всё больше. Даже душа заныла от этих мыслей… Ничтожество!!! Хорошо, что мама уехала и не увидит меня таким, не устыдится того, что вырастила такого сына…

Такие мысли кого угодно довели бы до умопомрачения, и Джейк был не исключение. Он бы точно сошёл с ума здесь же, в камере, но судьба распорядилась иначе, подбросив ему в эту камеру ещё одного постояльца. И как насмешка было это веление судьбы, потому что гостем оказался тот парень, с которым они подрались часом ранее в воронке.

– О, нам, я смотрю, и здесь повезло! – он прошёлся туда‑сюда, выбирая местечко получше, – своё место на койке и матрас Джейк уступать не спешил, следил за гостем настороженно, исподлобья. Парень уселся прямо на бетонный пол, развалился беззаботно, а потом произнёс почти дружелюбно: – Здесь, надеюсь, самолёты не летают, и бегать по плацу не придётся…

Джейк промолчал, кроме ругани, ничего больше на языке не крутилось, но гостя это молчание, похоже, волновало мало.