Возвращение домой

– А я вот слышал вчера новости куда интереснее, – вмешался ещё один рядовой из самой дальней ячейки. – Часовые на нашем полигоне видели сионийских разведчиков. Вот это новость так новость. Нас всех лично касается.

– Да если б это были сионийцы, лес бы уже давно прочесали до самой Чайны!

Солдаты загомонили, оживились. Сообщение о противнике, с которым только предстояло воевать, заинтересовало всех. Мысли о войне, такой нереальной и далёкой, вдруг стали явными и совсем близкими. Но им, молодым и неопытным, ещё сложно было представить всю серьёзность и опасность их общего будущего. Война казалась одной из возможностей показать себя, проявить свои знания и умения, стать героем. Вероятность смерти никто из них при этом не считал для себя приемлемой. Кто‑то, возможно, и погибнет, – не одним же сионийцам погибать? – кто‑то, но не я!

– Вот бы я их всех! – крикнул один, вскакивая на бруствер и вскидывая автомат. – Пусть только сунутся!

Все вокруг засмеялись. Это был Эши Арнольд, смешливый и добрый парень, вечно веселивший своими выходками всю бригаду.

Крис Нэру, сидевший на краю траншеи, тоже улыбнулся, глядя на оживившихся товарищей. Солнце уже припекало вовсю, жгло спину сквозь ткань комбинезона. Можно было, конечно, спрыгнуть вниз, на дно траншеи, там чуть‑чуть прохладнее, но не хотелось шевелиться.

Джейк сидел на корточках, прислонившись спиной и затылком к боковой стенке траншеи. Автомат держал за ствол и упирал приклад в землю. Крис сверху глянул на друга, казалось, тот дремал, пользуясь моментом, и не слышал всего этого шума вокруг. Нэру сидел так, что заслонял своей спиной свет, и лицо Джейка было в тени. «Хорошо устроился, – с завистью подумал Крис. – Здесь на стрельбах первый раз в жизни, а он спит». Захотелось курить, Нэру шевельнулся, сунулся за сигаретами в боковой карман комбинезона, и лучи солнца коснулись лица спящего. Джейк замычал в ответ недовольно, сонно улыбнулся. Крис разобрал только:

– Сиди так!

– Слышь, Джейк, ты стрелял когда‑нибудь до этого? – спросил Крис, закурив сигарету. Одному курить было скучно, даже поговорить не с кем, поделиться своими чувствами. Рядом, конечно, ребята толклись, но лишь Джейку Крис мог, не стесняясь, сказать, как он волнуется. Тот медленно открыл глаза, молчал какое‑то время, словно вспоминал что‑то, а потом спросил в ответ:

– А ты?

– У меня в детстве был какой‑то пугач самодельный, но мать мне запретила стрелять, – Крис улыбнулся какой‑то мальчишеской смущённой улыбкой. – Я ворон гонял на поле… А гриффиты, что у нас на ферме работали, сильно боялись выстрелов. Они и ворон дохлых боялись! – он рассмеялся. – Они вообще смерти боятся, сейчас, правда, уже не то, что раньше. А то увидят в лесу мёртвое животное и стороной это место обходят. Странные… Не в обиду тебе будет сказано, конечно.

Джейк промолчал, никак не отреагировал на это замечание, но в душе что‑то неприятно шевельнулось, будто хотелось оправдаться, сказать что‑то, объяснить. Но он и сам мало что понимал из рассказа матери, да и привык уже как‑то… Все‑таки почти две недели здесь, всякого за это время наслушался…

Крис‑то, он, парень деликатный, хоть и простой, а вот те, из городских, так и норовят задеть побольнее и унизить, даже кличку придумали «Грифф», это сокращённо от «гриффит». Нашли, чем обидеть.

То, что он узнал от матери о своём рождении, конечно, неприятно удивило, но Джейк до этого момента жил как человек, и после не почувствовал никаких перемен в себе. «Чем я отличаюсь? – постоянно спрашивал он сам себя. – Да ничем! Телепатия и зрачки эти гриффитские – всё это ерунда! Мелочи! И не с такими пороками люди живут!»

– Эй, ребята, смотрите! Наш Грифф спать собрался! – это заорал на всю траншею Колин. – Эй! Пнёт тебя наш сержант, а ты спросона и забудешь, чему на занятиях учили! Ночью спать надо!

Вокруг все загоготали, кто беззлобно, кто насмешливо, кто только из страха перед компанией Колина. Лицо Криса заметно посерело, он с трудом сдерживался, чтоб не сказать что‑нибудь обидное в ответ. Джейк же только усмехнулся на эти слова. Колин не вызывал у него ничего, кроме презрения. Когда они сталкивались один на один, его и ударить‑то было ниже всех тех принципов, по которым жил Джейк. А вот его шайка заставляла включать все инстинкты в готовность «номер один», чтобы выжить в этой дикой после Гвардии обстановке. Драки стали теперь частым явлением, их финал почти всегда был неизменным. Джейку везло лишь в том, что все побои заживали у него очень быстро, может быть, только за исключением ушибленных рёбер. Но и к этой боли он уже притерпелся.

От отчаянных поступков его удерживали только хорошие отношения с Нэру и странное предчувствие того, что всё это должно скоро закончиться, какое‑то ожидание скорых перемен. Возможно, военные действия? Или запрос придёт с Ниобы, должна же была мама связаться с Дарлингом за это время?

– Бригада! Стро‑ойсь!!! – сержант остановился перед траншеей, поглядел на всех сверху. Рядовые нехотя заворочались, стали подниматься, становились в строй, докуривая на ходу сигареты.

– Это кто у меня на стрельбище курит? – это уже закричал лейтенант Барклиф. Он не появлялся почти неделю, и Джейк, глядя на него сейчас, вдруг ощутил странную симпатию к нему, как к хорошему командиру. Понял, что соскучился по его сильному властному голосу, которому невольно подчиняешься, как бы этого не хотелось. – Убрать немедленно!

Через несколько секунд вся бригада стояла неподвижно. У этого Барклифа удивительный талант усмирять самых непокорных. Может, поэтому ему и досталась третья бригада, известная в части, как самая «трудная».

– Вы теперь держите в руках боевое оружие, а не макеты! Поэтому я хотел бы надеяться на ваше благоразумие, – лейтенант медленно оглядел всех, опять, уже скорее по привычке, задержал взгляд на лице Джейка. – Сержант, выдайте первой десятке патроны!

Дальше лейтенант зачитал из списка десять фамилий, сержант выдавал каждому на руки патроны и указывал место для стрельбы.

– Остальные – вольно! – Рядовые расслабились, облегчённо выдохнули все разом. – Занять позицию! Зарядить оружие!

Первая десятка сыпанула по команде в траншею, защёлкали затворы. Кое‑кто нервничал под пристальным взглядом лейтенанта, прохаживающегося вдоль траншеи. Дрожали руки, пальцы не слушались, головы плохо соображали. Джейк смотрел на всё это с каким‑то безразличием, странным даже ему самому. В Гвардии они стреляли много и часто, знакомились даже с таким оружием, которое выпускалось ещё в первые годы с момента Заселения. Но потом с поездкой на Фрейю, с отпуском Джейк не практиковался в стрельбе больше месяца. По сути, это могло отразиться на результатах, а он, почему‑то, даже не думал об этом. Стрельбы – да и вся эта служба – казались какой‑то несерьёзной пародией на настоящую армейскую службу, на ту подготовку, какую они проходили в Академии.

Может, поэтому Джейк относился ко всему, что происходило с ним и вокруг него, с каким‑то странным философским спокойствием. Будь что будет! Он не напрягался, не нервничал, не старался обогнать остальных или показать высший класс, не стремился быть первым во всём. Всё, что у него получалось, делало его тренированное тело, до автоматизма усвоившее все нормативы, все требования, все команды.

Первые выстрелы прозвучали в полной тишине, всем было интересно узнать результата первых стрельб. Макеты находились в сто пятидесяти метрах от траншеи, для каждого поднималась своя мишень. Стояла она всего несколько секунд – время, достаточное для трёх коротких очередей из выданных патронов. При попадании в мишень, в воздух, как раз над ней, выбрасывался столбик цветного дыма, видимый издалека всеми. Это потом уже на месте определяли результативность попаданий, суммировали баллы и выставляли общую оценку.

Из первых десяти стрелявших попали в мишень немногие, всего двое или трое. Джейк не считал, просто ждал своей очереди. А вот остальные ребята азартно перешёптывались за спиной лейтенанта, давали свои оценки, подшучивали над товарищами. Барклиф на это не реагировал, он тоже заинтересованно следил за макетами, боясь пропустить момент, когда взметнётся дымок.