Возвращение домой

– Да, ясно, господин Свенссон. – Последних два слова он добавил скорее по привычке, но и силу кулаков тоже не хотелось больше на себе испытывать. А улиссийцу понравилась его понятливость, он улыбнулся, щуря спокойные глаза маньяка.

– Быстро схватываешь… Надеюсь, за две последующие недели ты многому научишься. – И отвернулся равнодушно, пошёл мимо, только спросил уже на ходу. – Почему он до сих пор без браслета?.. – Ему что‑то ответили, один из охранников, семенящий следом. – Выдайте ему какую‑нибудь куртку: на улице сегодня прохладно…

* * *

Одёжка, которую ему вручили сразу же после обеда, не была новой. Разглядывая покрой, Джейк понял, кто был её прежним хозяином. Пилот с военного сионийского патрульного корабля. Должно быть, офицер, хотя все знаки отличия вырваны, оборваны погоны и нашивки на груди и рукавах, остались от них лишь тёмно‑синие, невыгоревшие места.

Интересно, откуда она здесь, и жив ли её прежний хозяин?

Оба вопроса отпали сами собой, когда глаза наткнулись на аккуратную дырочку в углу левого нагрудного кармана.

Джейк брезгливо поморщился. Ткань даже на ощупь показалась в этом месте заскорузлой, как от запёкшейся крови. Одежда с убитого сионийского пилота! Как можно?! Это же мародёрство какое‑то.

Как надевать на себя одежду, снятую с убитого человека?

Мораль – вещь хорошая, но на улице и правду оказалось очень холодно. Джейк натянул на себя эту обновку, мысленно надеясь, что тот пилот был неплохим парнем. Тонкая мягкая ткань отлично согревала, и вскоре Джейк уже беззаботно оглядывался, знакомясь с новой обстановкой.

Внутренний двор, куда их выпустили на так называемую послеобеденную прогулку, с двух сторон был притиснут зданиями. Одно двухэтажное, Лионелли назвал его тогда четвёртым тюремным блоком, скучное кирпичное строение с решётками на окнах, да и окна‑то только на втором этаже.

Напротив – ещё одно пятиэтажное строение. Оно глядело во двор глухим и слепым боком, по стене строители, видимо, большие шутники, тёмно‑красным кирпичом выложили короткую надпись огромными буквами: «Начало исправления – в дисциплине!» Джейк невольно усмехнулся, вспомнил Свенссона. Вот уж кто повёрнут на дисциплине, это точно.

Слева – высокая каменная стена, по ней, сверху, колючая проволока, скорее, для порядку, а не с целью предотвратить возможность побега. Вдоль этой стены четыре вышки с мощными лампами, с постами наблюдения.

Да‑а, тоскливое местечко, особенно после Гриффита. И холодрыга не в пример. Джейк поморщился, чувствуя острую нехватку солнечного света и тепла, вскинул голову почти инстинктивно, силясь разглядеть яркую точку Саяны, хотя знал уже, что Саяна далеко, чуть ярче обычной звезды. А тут её ещё заслонила собой огромная туша Хариты. Сквозь толстенную оболочку пластикилитового купола и мутную пылевую атмосферу Улиссы, она казалась коричнево‑жёлтой с розовыми прожилками. Она закрывала полнеба, она угнетала своей близостью, своей массивностью, своим присутствием.

Как можно так жить?! Всю жизнь! Да и можно ли такую жизнь назвать жизнью? Всегда под куполом, дышать кислородом искусственного производства, не видеть зелени, не видеть звёзд, ничего не видеть! Как непривычно здесь после Гриффита непривычно и тоскливо.

Людей из заложников было немного, от силы человек тридцать, сейчас они разбрелись по двору, и от этого их казалось совсем горсточка. Продрогшие серые тени. Никто из них даже не смотрел в сторону Джейка, но он чувствовал на себе настороженные изучающие взгляды. Никто не подходил с предложением о знакомстве, да и сам Джейк не особенно хотел этого. Ему хватило того Пэрри из соседней камеры. С одной стороны даже хорошо, что его отправили на работы, меньше толкотни вокруг.

Джейк поглубже всунул руки в карманы лётчиковой куртки, потоптался на месте. Ноги в туфлях на ледяном покрытии площадки ощутимо стыли. Чем так прогуливаться, лучше бы где‑нибудь работать. Как тот Пэрри, на земле и среди зелени. Захотелось в камеру. И хоть она уже порядком опротивела, там была койка и одеяло, там было теплее.

Чтоб окончательно не впасть в уныние, Джейк попытался отвлечь себя какими‑нибудь интересными мыслями, но в голову лезла одна бестолковщина, вроде тех недавних размышлений о побеге.

Сбежать‑то можно. Пусть не через стену, она высокая, но по проволочной решётке, вон, той, что слева, попробовать можно, она пониже, да и сила в руках для этого есть. Но там дальше опять бетонированный открытый для всех глаз двор. Нигде не спрячешься, с любой из вышек снимут. А там ещё два блока, и в них есть люди, значит, есть охрана. Да и куда здесь бежать?! Все мы под одним колпаком, одним воздухом дышим.

Для выхода наружу, не иначе, специальное снаряжение нужно. Бесполезно всё! Всё бесполезно! Что толку душу травить?!

Чёрт с ними! Пускай куда хотят, туда и отправляют. Скорей бы уж. Тот начальник, Свенссон, говорил про две недели. Неужели они так и пройдут, эти две недели? В тоске, в холоде, в безделье…

Джейк походил туда‑сюда немного, согреваясь в движении. Некоторые опасливо сторонились. Какой‑то один, ростиком невысокий, лицом похожий на Марио Моретти, стоял прямо, разглядывал с вызывающим спокойствием. Так обычно ведут себя, когда упорно ищут повод для драки. Джейк, напротив, первый день своего знакомства не хотел начинать с крупной ссоры, поэтому сделал вид, что вызова не понял или не заметил, просто отошёл в сторонку, опустился на корточки спиной к натянутой сетке забора, устало закрыл глаза. Так, с защищённой спиной, он чувствовал себя куда спокойнее. А люди вокруг неспешно передвигались, переговаривались, толпились парочками, отдельные личности шмыгали от компании к компании. Один такой, явно по чьёму‑то поручению, подобрался к Джейку, присел рядом, заглядывая в лицо, спросил с участием:

– Ну, што, холодно с непривычки?

Джейк в ответ только плечами повёл: вслух говорить было неохота, но и молчать – невежливо.

– Это ничего. В прошлый раз хуже было… Нас даже на улицу не выпускали… Опять перебои с подачей тепла… Накрылось что‑то… Ещё пару деньков поморозят… Они, вон, – повёл острым носиком в неопределённом направлении. – на себя последнее тепло перебросили… Нам‑то?.. Мы‑то, што?.. Мы не подохнем… Нам не привыкать… Нас здесь за людей не держут…

– И часто так бывает, когда мёрзнете? – Джейк спросил скорее для порядку. Только, чтоб разговор поддержать, а навязавшийся собеседник и сам уходить не спешил. Видом он напоминал мышонка. Маленького юркого мышонка. Глазки остренькие, внимательные, такие же выпуклые и блестящие. Носом тянул простужено, по‑детски. Прогнать его было бы стыдно, видимо, на это расчет и сделали, когда подсылали.

– Ну‑у, – протянул, задумавшись. – Бывает… Бывает, конешно…

А ты здесь давно? – Резко тему сменил, чувствуя всё большую свободу в общении с незнакомым человеком.

– Не помню! – Джейк признался честно, даже рассмеялся невольно.

– Не помнишь? Как попал сюда, не помнишь? Тебя, што, тяжёлым чем по башке треснули при захвате? – Он поддержал смех Джейка. – Ну, ты даёшь!..

– Мне вообще‑то говорили, что три дня назад как…

– Так ты тот, который с Пэрри? Соседи камерами, да? – Джейк кивнул в ответ. – Ты, смотри, поосторожнее с ним… Он у нас старожил, пятый год здесь… Он – того маленько… – парень, улыбаясь, постучал согнутым пальцем себе по лбу. – На него никто давно уже внимания не обращает. Даже Свенссон на работы не посылает… Этот Пэрри – ещё та деревяшка… А липнуть начнёт – двинь его разок в зубы. Он это хорошо понимает… Но скотинка мстительная, его лучше на глазах держать… Ещё толкнёт что‑нибудь под ребро. С него станется…

– А зачем его тогда такого держать здесь?

– А кто его знает? – незнакомец плечами пожал. – Сначала, вроде, выкуп ждали… Он же сбежал из закрытой лечебницы, на Ниобе где‑то… Да психопат он – вот и всё! Кому он такой нужен? Только жрёт зря, и дышит нашим воздухом… Бестолочь…