Возвращение домой

– Пусти ему кровь, Терри!.. – крикнул кто‑то из шайки, подбадривая своего вожака. Так вот, как тебя зовут, Черногривый, подумал Джейк, легко уходя от первого броска, направленного в живот. Сделал обманное движение – шаг влево – и Черногривый поймался на эту уловку – выбросил вперёд руку с ножом. Джейк ударил его по запястью ребром ладони, а другой рукой – под рёбра. Но увлёкся и оставил открытой спину. На него кинулся ещё кто‑то, стараясь сбить с ног. Джейк уклонился, отшвырнул его от себя одним ударом кулака. А тут и остальные ввязались. Только Колин крутился чуть в стороне, подвывал и хныкал, подбадривая какими‑то дурацкими советами:

– Справа, справа давай!.. По ногам его…

Один, получив в нос, отвалил сразу, отполз, чтоб не мешать другим. Ещё кто‑то покатился под ноги, завыв сквозь стиснутые зубы.

Странно, они не нападали все сразу. Только подвое или по‑одному, будто их интересовала не конечная цель, а сам процесс. Черногривый выронил нож, ругаясь на всех и даже на себя, крикнул:

– Да не пихайтесь вы, дураки!.. Друг другу же мешаете…

А Джейк уже начал верить, что сумеет вырваться, что ему хватит сил отбиться, тем более, и шанс, ощутимый шанс стал появляться. Но пропустил кого‑то, почувствовал только, как кто‑то со всей силы огрел его прутом по спине. Болью ожгло, будто куском раскалённого железа приложились. И удар был такой сильный, что Джейк с глухим криком повалился вперёд, чуть не теряя сознание от боли. И тогда они все кинулись пинать и топтать с ненавистью, со злостью.

– Осторожнее, до смерти не забейте, он нам живой нужен! – прикрикнул Черногривый, обтирая о штанину подобранный нож.

Джейк лежал, придавленный к земле животом. Принялся вырываться, когда почувствовал, как руки, заведённые назад, начали скручивать обрывком верёвки. Кто‑то ещё продолжал молотить кулаком в бок, кто‑то наддавал коленом в рёбра. Они все ругались, пыхтели, тяжело дышали, а кое‑кто уже даже смеялся, будто до сих пор не верил свалившейся на него удаче.

Джейк закрутил головой, двинул плечами, всё хотел стряхнуть с себя того, кто упирался коленом в спину, больно давил в лопатку.

– Лежать, тварь!.. Смирно!..

Чьи‑то пальцы вцепились в волосы, резко, до боли в затылке, запрокидывая голову. Джейк даже увидел небо над собой, чёрное, без единой звёздочки. А на глазах от отчаяния и собственной беспомощности стали наворачиваться слёзы. Он зажмурился, слёзы вдруг показались ему продолжением творящегося унижения.

Они все увлеклись и поэтому не сразу обратили внимание на вой полицейской сирены. Бронированный автомобиль с включенными проблесковыми маячками влетел под арку, не сбавляя скорости, и предупредительная очередь из автомата прошла чуть выше голов.

Шайка кинулась в рассыпную. Они сделали это инстинктивно, так как всех бродяг и дезертиров, арестованных на территории города, судили по законам военного времени, а пойманный ими преступник, пусть даже объявленный в розыск, был недостаточно весомым аргументом, уменьшающим их вину.

Джейк очень медленно поднялся на ноги, ослабел он после драки страшно, еле стоял, но, сдёрнув с рук не до конца завязанную верёвку, сам пошёл полицейским навстречу. Боже, как он был рад им сейчас!

Подошёл к машине, щурясь от света слепящих фар, остановился напротив распахнутой дверцы, увидев нацеленное в грудь дуло автомата. Руки сами собой потянулись вверх. Джейк даже об усталости своей мгновенно забыл.

– Для вас, что, уродов, и законы не писаны?! – начал тут же ругаться полицейский. Судя по форме, из военизированных частей полиции. Знакомые нашивки: оскаленная морда белого медведя на фоне костра с тремя языками пламени. В принципе, эти части были не подчинены полиции, их собирали из добровольцев, проходивших в мирное время спецкурсы, а при надобности созываемых для поддержания порядка на улицах.

– Всем давно уже сообщили: дезертиры, уклонисты и прочий деклассированный элемент должны добровольно явиться в полицейские участки ещё неделю назад… А иначе – расстрел! – заговорил волонтёр, подозрительно осматривая Джейка. Тот, стараясь сохранять на лице простодушное выражение, возразил устало:

– Извините, господин начальник, я уже два месяца как «ящик» не смотрел… Да и не относится ко мне это распоряжение. Гриффитов оно не касается…

– Это кто это у нас тут гриффит? – Другой патрульный, видимо, из местных, не выдержал. Обойдя машину, подошёл к Джейку почти вплотную, разглядывая его ещё внимательнее, посветил в лицо фонариком.

– Хм, ведь не врёт, вроде… – хмыкнул, глядя в чёрные, чуть продолговатые зрачки. – А почему на улице, да ещё в такое время? За нарушение комендантского часа арест полагается… Даже гриффитам…

– Ну, извините… Забыл… – Джейк повинился, покорно опустил голову, продолжая улыбаться.

– Если ты гриффит, почему не в спецлагере? – Пожилой патрульный топтался рядом с Джейком, смотрел на него уже без раздражения, а потом даже пожалел: – Вам, беднягам, и так за эту войну досталось. И среди погибших после налётов вас больше всего было… Получен приказ, вас всех в спецлагерях собрать. Вам запрещено в городе появляться…

– Да что ты с ним возишься? – перебил его другой полицейский, тот, что помоложе. – Гриффит? Вот пусть и шурует, куда шёл. Время ещё на них тратить…

Он держал свой автомат за ремень, а сам фонариком высвечивал тёмные углы, там всё ещё вошкался кто‑то, наверно, ребятки из шайки Черногривого.

– Эй‑эй! Ну‑ка, выходи! Стрелять буду!..

Узкий пучок света, рассеиваясь в темноте, круглым пятном рывками скользил по стенам, но никак не мог никого поймать.

– Кто такие были?

– Да‑а! – протянул Джейк, поводя плечами. – Не знаю… Банда какая‑то… Пристали – и всё! Деньги требовали…

– Ты что ж, один‑то по улицам шарашишься? Этих‑то, – волонтёр, тот, который постарше, мотнул головой туда, в сторону, – знаешь, сколько щас поразвелось… А вас, гриффитов, всякий норовит… – Он не договорил, остановив взгляд на ярком прямоугольнике афиши, высвеченной фонариком напарника. Джейк тоже посмотрел в том же направлении, невольно отметил про себя, что на этом фото он хоть и получился очень удачно, но сейчас на себя прежнего мало похож. Но так, видимо, думал только он один.

– Ну‑ка, парень, документы свои покажи‑ка. – Патрульный, стоявший к Джейку ближе всего, опасливо подобрался, но руку за документами всё же протянул.

– Ах, да‑да! Сейчас я… – Джейк рассмеялся, забыв о боли в избитом теле, принялся рыться в карманах брюк. А потом, пользуясь темнотой, подал сионийцу раскрытую ладонь, молниеносно превратившуюся в кулак. Ударил неожиданно, без замаха, просто с силой ткнул под рёбра и – другой рукой – в лицо!

– А‑а‑а! – громко заорал другой патрульный, вскидывая автомат, выронил фонарик из рук, и тот покатился под машину. – Стоять!! Стоять! Скотина! Стреляю! – Очередь ушла в темноту, туда же, куда только что метнулся Джейк. В секундной тишине между очередями послышался глухой удар от рухнувшего на землю тела, чей‑то стон и тут же ругань.

– Слышишь, Рич, кажется я его подстрелил? Прикинь, пятьдесят тысяч – в один выстрел!..

– Да ну тебя! Смотри! – Тяжело поднимающийся сиониец указал рукой вперёд. Они только и видели чёрную тень в проёме арки.

– Ушёл! Ушёл ведь, урод!.. – Этот отчаянный и разочарованный крик заглушила длинная очередь из автомата, выпущенная вдогон, туда, где секунду назад появилась фигура.

* * *

В горячке погони и преследования он не сразу понял, что ранен. Лишь когда перешёл на шаг и отдышался, почувствовал нехорошее такое жжение в плече. Инстинктивно, всё также не сбавляя шага, потрогал рукой мокрый, прилипший рукав рубашки. Глянул на пальцы: кровь.

Вот чёрт! Зацепило, всё‑таки.

Пуля прошла навылет, даже кость не задела. Ранение пустяковое, тем более, при его‑то живучести. Но крови шло много. Она стекала вниз по руке до самых пальцев, капала не землю. Нужна перевязка, хоть какая, лишь бы кровь остановить. Он оторвал кусок рукава, помогая себе зубами, затянул тугой узел на узкой полоске ткани, сложенной в два раза. Потом подвигал рукой туда‑сюда, проверяя, хорошо ли держится и сильно ли болит. Остался доволен.