Возвращение домой

– Они не дикари!.. – В голосе пленного часто появлялись упрямые, раздражённые нотки. Он всё ещё был личностью, даже после недели каждодневных допросов. Личностью с характером. Упрямился, протестовал, пытался спорить. Обычно все, допрашиваемые Гервером раньше, после трёх дней теряли свою индивидуальность, превращались в покорную машину, выдающую информацию на любой интересующий вопрос. Но этот гвардеец… И здесь не всё, как у людей. И при этом упрямо твердит, что он такой же человек, как все. Рождённый такими же людьми, без вмешательства генетиков.

– Ладно, не дикари! – согласился Гервер с улыбкой. – Гриффиты!

– Ларимны! – поправил пленный. – Ларины – «дети леса». Они не любят, когда их называют гриффитами…

– Ладно, не о них речь! Ты мне лучше расскажи, как тебя лечили!.. Только не надо знахарства. Это просто смешно. При таком ранении, как твоё, мой хороший, ты бы и минуты не прожил, а ты говоришь, что тебя подобрали через несколько часов… Чушь это всё!

– Это всё из‑за матери… – уже в сотый раз за эти дни повторил Джейк. – Мне передались её способности, способности ларинов. Повышенная живучесть…

– Ага! Пошутил! Я сам врач! Я знаю, что потомства между гриффитом и человеком быть не может. Не надо мне здесь сказки рассказывать. – Гервер абсолютно не верил своему подследственному. Не верил скорее по привычке, из той консервативности, какая присуща традиционной медицине. А самого точил червячок сомнения. Уж слишком необъяснимыми и поразительными были способности этого парня. Поэтому Гервер предпринял кое‑какие действия, но не решился признаться в этом никому, кроме своего ассистента. Он отправил кровь пленного ниобианина на генетическую обработку. А сам послал запрос‑сообщение по всем линиям, даже на Ниобу, в Институт Генной Медицины. Именно там работала Глория Тайлер, уж кому знать, как не ей. А сам в это время в свободные от допросов часы, чаще всего ночные, принялся изучать всё, что было посвящено исследованию аборигенов Гриффита. И чем дальше «влезал» в эти дебри, тем больше удивлялся тому, как мало сделано с момента открытия нового вида разумных существ. Литературу по интересующему его вопросу собирал буквально по крупицам, труд Тайлер, за который она получила премию, «Генная совместимость. Её результаты и последствия», прочитал несколько раз от корочки до корочки. Жаль, что сама Тайлер так и не вышла на связь…

Результаты генной обработки поразили всех медиков Отдела. А больше всего самого Гервера.

Его подопечный оказался не только первым гвардейцем, попавшим к сионийцам в руки, но и первым «человекогриффитом», как его окрестили в Отделе. Первым «человекогриффитом» в истории человечества.

Это открытие могло бы наделать столько шума в научных кругах, но командование Армии отнеслось к нему более чем сдержанно. Исследования запретили до поры до времени, официально «до окончания военных действий», а результаты засекретили.

Ясно было одно: парень интересовал Отдел Госбезопасности в первую очередь как гвардеец, как враг, и только потом уже – всё остальное.

Конечно, им ещё заинтересуются. Война закончится, как и всё в этом мире, и военные вспомнят о том, что в их «тайниках» хранятся интереснейшие сведения о сверхживучем человеке. И тогда этого несчастного парня препарируют, как подопытного кролика. Ему уже не видать ни Ниобы, ни дома, ни мамы с папой…

* * *

– Значит, тронный зал находится в восточном крыле дворцового комплекса, на втором этаже, – повторил, уточняя, Гервер. – А сам Император, Он часто остаётся один?

– Нет! – Голос пленного звучал глухо и слабо. Да, парнишка этот сильно сдал. В последние три дня сильнее, чем за все, вместе взятые. Возможно, это последствия применения психоастимуляторов. После них ему уже никогда не быть таким, как прежде. Вся оставшаяся жизнь пройдёт на дозах. Жаль, очень жаль. Но благодаря астимуляторам, он, зато, стал послушным и честным. Честным без всяких сомнений. Только эти препараты в состоянии «бомбить» его иммунную защиту, и он сам до сих пор не может выработать к ним устойчивого иммунитета.

– Его Величество никогда не ходит один! Никогда и никуда! – повторил, как будто хотел добавить своим словам значительности. – С Ним как минимум двое… И хотя бы один из наших, из гвардейцев…

– А если б ты сам хотел совершить покушение на своего Императора, как бы ты действовал?

Гвардеец думал недолго, ответ выдал краткий, по‑военному чёткий:

– Я бы опять пригласил Его Величество на Фрейю, а потом уничтожил бы Его корабль прямо в космосе. Но лучше всего при заходе на посадку… Тогда отключается защитное поле…

А мальчишка‑то с мозгами, несмотря ни на что, подумал Гервер с невольной улыбкой.

– А если не в космосе, если на земле? – спросил с выжидательной улыбкой, будто и вправду от советов пленного могло многое зависеть.

– Убить можно любого, если сильно захотеть. Даже Императора… Во время учений нам удавалось раза два… – Ниобианин как‑то странно поёжился, точно мёрз под горячим светом ламп, а может быть, вспомнил что‑то из своего прошлого. – Да, два раза наша группа выполняла такую задачу в условиях, фактически повторяющих реальность… Но я бы не советовал вам пробовать… Да и потери будут огромные… Ни один незнакомый человек не может приблизиться к Его Величеству. Просто не сможет… А действовать в таком случае нужно наверняка. Если наш Император останется жив после покушения, Он скорее сотрёт вашу планету в порошок, чем допустит повторение подобного… Он очень осторожен… Он – сын Императора Густава, осмелюсь напомнить… И они во многом схожи…

– Пытаешься шутить? – Гервер натянуто рассмеялся. Но его подопечный даже не улыбнулся, а потом произнёс:

– Это глупая затея! Смешно надеяться, что сменить государственный строй можно, убив Императора. Это глупо! Он не имеет сына, но есть герцог Ирвин, младший брат Его Величества. Он тоже из семьи Хорклаусов… Его многие не берут в расчёт. Он молод… Не если герцог придёт к власти, особенно после гибели Императора, то о правлении Густава вы вспомните как о «золотых временах» в истории наших отношений… Нас учили «читать» людей и, поверьте, я не ошибаюсь… Герцог Ирвин…

– Всё! – Гервер перебил его громким и резким окриком. – Тебе самому не кажется, что ты начинаешь слишком много рассуждать?

– Это вам кажется, что вы взяли ситуацию под контроль. Но это не так! Совсем не так!.. Это вы теряете свою планету. А здесь вы всегда будете лишь захватчиками… Так и передайте мои слова Марчеллу. Слово в слово! Ведь это он стоит за всем этим… За всеми этими допросами, за всей этой войной… Он и вы все – тоже! – окажетесь в проигрыше!..

– Заткнись, малыш! Не надо меня злить! Не надо! – Рука Гервера легла пленному на лицо, закрывая рот, не давая ни говорить, ни дышать. Ниобианин дёрнулся, пытаясь освободиться, а потом вдруг затих, сник, и даже глаза стали стекленеть.

Датчик, следивший за работой пульса, затенькал, подавая сигнал.

– Шеф, кажется, у нас передозировка!

– Вводи аруатин!.. И встряхни сердечко чем‑нибудь покрепче!.. Быстрее!.. – Гервер кинулся ассистенту на помощь, сам схватился за шприц. Следующие несколько минут им пришлось здорово понервничать. А потом Гервер долго смотрел на мони‑тор, на бегущую ниточку пульса, и думал. Он не любил, когда случались ситуации, подобные этой. Не в его привычке было терять доверенного ему человека. Для этого он очень сильно уважал в себе профессионала. Но сейчас… Сейчас пришлось понервничать…

Организм вынослив, но пределы его способностей никому не известны. Впредь надо быть поосторожнее… А пока дать ему передышку… Хотя бы до завтрашнего дня.

* * *

В это утро Гервер задержался, не по своей вине, конечно, и был неприятно удивлён, встретив в лаборатории Фереотти. Этот выскочка из Отдела военной разведки был приставлен к следствию без большого желания со стороны самого Гервера. Первую неделю он точно по времени отрабатывал положенные часы. Позднее стал появляться нерегулярно, ссылаясь на занятость в своём Отделе. Герверу было всё равно, он не являлся его начальником.