Возвращение домой

Кайна и на этот раз не стала спорить, уступила безмолвно, зная: бесполезное дело, он, как и мама, упрямый.

Шли молча по узенькой, еле видимой тропочке. Промсек для удобства при ходьбе гриффиты никогда не делали, но каким‑то особым чутьём всегда находили лучшую и более удобную дорогу. Тропинка петляла туда‑сюда, но через дебри пробираться не надо было, только лианы низко свисали, да приходилось отклонять листья и цветы.

Шли близко друг к другу, бок о бок, когда тропинка становилась особенно узкой, Тайлер отступал, пропуская Кайну вперёд, отклоняя одной свободной рукой пёстрые листья, стебли с хрупкими чашечками цветов. Эта обходительность очень нравилась гриффитке, невольно она отмечала необычную для всех людей старательность этих движений, словно попутчик знал, что каждое его прикосновение – это прикосновение к живому.

И вообще! Он нравился ей всё больше! Даже этой своей аккуратностью. Обратила бы она на неё внимание иди рядом кто‑нибудь другой? Вряд ли!

И сейчас она ловила каждое движение, а от случайных прикосновений этого человека к плечу, когда он шёл совсем близко, по телу пробегала дрожь, приятный и лёгкий холодок необычного озноба. Ведь от одного только касания рукавом его рубашки!

Кайна намеренно сократила шаг, потом вдруг вспомнила, что Ариартис просил принести стеблей проклуса специально к обеду. Вот она, возможность растянуть обратный путь, остановиться или на ходу отломить ветку у третьего от земли листа. Как раз в том месте, где жёсткие стебли ломались лучше всего.

А Тайлер не торопился и вопросов не задавал. Зачем, для чего эти ветки? И почему идём так медленно? Ни о чём не спрашивал.

И зря!

Если б он только знал, как она обожала звучание его голоса! Негромкого, ровного (из‑за ранения, видимо), он ведь вначале показался совсем бесцветным, как у робота‑андроида, только потом ей удалось уловить в этом голосе нотки, задевающие до самого сердца. Приятная хрипотца, когда он выговаривал согласные на языке людей; непривычная и поэтому сразу заметная старательность при произношении окончаний, когда он говорил на их языке. Обращала ли она до этого внимание на то, как красив язык ларинов этой своей музыкальностью, большим числом гласных? А его голос ей хотелось слушать бесконечно, тем более, он часто даже незаметно для себя переходил с одного языка на другой и обратно, зная, что она понимает.

– Это хорошо, что никто из вас не попал в горы, – заговорила Кайна первой, – Оттуда никто не возвращается. Тот же рудник был в горах, да?

Джейк сначала повёл в её сторону глазами и потом только повернул голову, нахмурился, давая этим понять, что не всё понял и ждёт объяснений.

– В смысле?

– Тем, кто ещё не всё сделал в этой жизни, там делать нечего. Оттуда нет обратной дороги. – Кайна пожала плечами, не понимая реакции своего попутчика. А Джейк вдруг остановился, словно глубоко задумался над чем‑то или вспомнил что‑то важное. Его рука, отклоняющая кисть цветущих ассадий, замерла в воздухе, путь преграждая, – и не пройти теперь. И Кайна тоже остановилась. Секунду бессмысленно смотрела прямо перед собой, а потом медленно повернулась к Джейку лицом. Стояли они так близко, что головки проклуса в её руках упёрлись ему в грудь. Джейк даже не посторонился, смотрел на Кайну с немым вопросом, но задать его вслух не успел.

– Вы, люди, называете эти горы Радужным хребтом. Это и вправду красивое место… Наверное… – добавила она для чего‑то, а когда продолжила, стало ясно, для чего, – Я никогда не была там. Никто из тех, кого ты видел в этом посёлке, не бывал там. Хотя нет! Ариартис! Он был в этих горах. Он даже ТАМ успел побывать… Он же сам мне рассказывал… Да, я знаю одно: там красиво, и там очень много пещер…

Это нехорошее место! Это место для тех, что «ушёл», для умерших. Живым там нельзя находиться. Тот, кто попадёт туда, скоро сам отправится в «белый путь».

Белый – цвет траура!

– Только те, кто сами готовы войти в «каменный мир», могут быть провожатыми. Таких у нас четверо. И все они старики. Как Ариартис. Из тех, кто вырастил детей. Из тех, кто живёт один. Кто видел достаточно, чтобы готовиться в дорогу. А молодые?.. Они или остаются в горах навсегда, или всё равно, даже если сумеют вернуться, скоро наденут прощальные одежды…

Так что вам повезло, что вы не попали…

Джейк ни о чём не спросил, выслушав это довольно сбивчивое объяснение, пропустил Кайну вперёд, а сам пошёл следом, отставая на шаг.

«Суеверия. Сплошные суеверия! И это в наше‑то время! Когда всему можно дать научное и правильное объяснения… Что там, в тех горах, кроме титана? Ртуть? Радиация? Или ещё что‑то подобное этим веществам? Неужели никто за столько лет не заинтересовался этими поверьями?! Никто не исследовал? Почему? Откуда столько равнодушия у властей? Полное отсутствие интереса, желания докопаться до сути? Понять, объяснить этим наивным существам. Они же не такие глупые, как кажется многим людям, они бы поняли. И перестали бы бояться…»

Ведь ты же был там и жив до сих пор! Был? Разве был??

На этот вопрос он не мог ответить со всей уверенностью, но перед глазами встала знакомая до чёрточки картинка: длинный, залитый огнём коридор, стальные балки и подпорки, тусклые лампочки аварийного освещения, брызгами разлетающиеся под напором движущегося огненного шара. Ад, наполненный ужасом и нечеловеческой невыносимой болью.

Был!!!

Или все‑таки не был? Если был, то когда? А если не был, то откуда она, эта картинка, такая чёткая, такая знакомая?

Но ведь мы же так и не дошли, это Джейк знал точно! Последние два дня он помнил особенно чётко.

– А в городе на какой работе?.. Не всю же жизнь в армии… – Кайна тяготилась молчание. Джейк взглянул на неё с благодарностью, за то что отвлекла своим вопросом от мрачных мыслей. И усмехнулся тут же: ну и вопросик.

– Я военный, профессиональный военный… С пятнадцати лет…

– Профессиональный убийца? – не удержалась Кайна, вспомнив неожиданно некоторые эпизоды из своего прошлого.

– Нет. Таким занимаются спецвойска. – Он словно мысли её прочитал, ответил резко, почти перебил. – А я из солдат другого рода. Из тех, кого показывают в новостях по межпланетной линии… Картинка для парадов… Гвардеец из Личной Императорской…

– Да? – она удивилась, обернулась. В её взгляде не было всего того, что встречал Джейк в глазах других, тех, кто слышал подобное. Не было недоверия, подозрения в обмане, одно лишь удивление и интерес.

– Из тех, кто в чёрной с серебром форме? – Джейк кивнул утвердительно, переложил корзину в другую руку. – И здесь, на нашей планете?! Сюда – с Ниобы?! И родители отпустили?! На войну?!

– На войну? – Джейк усмехнулся. – Когда я приехал, здесь ещё не было никакой войны. И быть не должно было…

– Но ведь гвардейцы – это Элитный отряд? – Кайна сокрушённо покачала головой. Она довольно много знала о жизни людей, но при этом многого не понимала. Как, например, гвардеец, человек, приближённый к Императору, мог оказаться здесь, на Гриффите, тем более, в этом лесу? Да и тогда, в баре, он был не в военной форме.

– Меня отпускали сюда навестить мать, она эмбриолог, работала здесь до эвакуации, в Центре, – он опять отвечал так, словно читал мысли, отвечал на все её вопросы, которые сама она никогда бы не решилась задать, – В тот день, когда вы видели меня в баре, я только приехал. Всего на три дня приехал… А загремел так… До сих пор вот, рядовым…

По случайности, по глупости попал в полицию, а там и не разбирались даже, просто – медкомиссия и в строй!

– И что, так никто и не помог? Не разобрался?

– А кому это надо?

– А родители? Мать?

Джейк пожал плечами в ответ, сказал:

– Она на Ниобе сейчас… А здесь же её и слушать не стали. Кто она? Простой биолог. Тем более из гриффитов…

Опять. Снова о том же. И ведь сколько веры в сказанные слова! Сколько уверенности! Так врать невозможно. Но и правдой это быть не может. У людей и гриффитов общих детей не бывает. Не может быть – и всё!