Возвращение домой

Лицо парня было неподвижным, словно слова эти не доходили до его сознания, и глаза, странно остекленевшие, смотрели в одну точку, где‑то у Ламберта за спиной, над левым плечом. И Ламберт, глядя в это бледное, ничего не выражающее лицо, подумал, сердясь на самого себя: „Не надо было его тащить сейчас. Какой с этого прок? Допросить сначала второго, а потом уже решать, как быть с этим… Расстрелять? Этого и хочет Ли. Но с расстрелом всегда успеется… А вдруг это тот самый, за которого „информаторы“ из ОВИС обещают премию? Мне‑то, конечно, ничто не светит при всяком раскладе, но лейтенант‑то должен был допускать и такую возможность…“

– Сколько вас было? Меньше десятка – это точно! – заговорил Ламберт, заходя откуда‑то издалека, сам ещё не до конца не понимая, о чём пойдёт разговор. Он просто очень сильно хотел, чтобы этот парень понял, что беседа эта – последняя попытка, предпринятая для его спасения. Только дай знать, что ты был связан когда‑то с ОВИС, что именно ты можешь и знаешь, как сломать индикатор, и ты останешься жить, даже глубокого допроса проводить не будем, просто передадим в целости и сохранности „овисовцам“ – и всё. А там они пусть сами решают, как с тобой быть… – Ты должен знать, кто из вас когда‑то состоял в штате ОВИС, – уже открыто заговорил об этом Ламберт. – Кто из вас сумел это сделать?

– Что? – Ниобианин удивился искренне и даже перевёл глаза на капитана, глянул прямо в лицо.

– Сломать индикатор, вот что! – Эта непонятливость стала раздражать Ламберта, хоть он и старался держать себя в руках.

– Индикатор? Индикатор личности? – переспросил Джейк, лихорадочно соображая, к чему весь этот разговор. Неужели Алмаар и про это успел рассказать? Почему же тогда не рассказал, что это он сам такой умелец? Уж ему‑то точно было бы приятно похвастаться своим мастерством. Такое ведь не всякому под силу. Да, это он мог бы, пожалуй… Или?.. или сионийцы нашли капитана? Вот это прыть! Уже и обследование провели! Даже если и так, зачем он им нужен, этот человек из ОВИС, бывший?.. – Да не знаю я ничего, не знаю! – устало ответил Джейк и снова отвёл взгляд, и зря – сразу стало ясно, что он соврал. Он и сам понял свою ошибку, как только заметил, как похолодел взгляд капитана.

– Всё ты знаешь! Всё!!! – выкрикнул со злостью Ламберт. Он стремительно шагнул вперёд Джейку навстречу, будто хотел ударить или хорошенько встряхнуть. Но пленный не шевельнулся, не отступил, не попятился и даже защититься не попытался, лишь встретил его взглядом, глядящим в упор.

– Если он всё уже рассказал вам, он и про это расскажет… – сказал всё тем же усталым, севшим голосом, но сам внутренне подобрался, приготовился дать отпор, и расправил плечи.

– Да ничего он нам не рассказывал! – с какой‑то не по‑хорошему мстительной и злой усмешкой произнёс Ламберт. – Неужели ты так ничего и не понял, дурак? Вы оба попались на одном очень простом приёме, о котором даже дети знают… Твой дружок не врал и не отпирался, – При этих словах Ламберт улыбнулся с сарказмом, ясно давая понять, на кого он намекает, – он вообще ничего не говорил! Но легко поверил в то, что проболтался ты…

– Я?!! – Джейк даже отшатнулся, так резко, словно его ударили. Эта чудовищная откровенность была для него куда болезненнее любого удара.

– А ты, зато, так же легко поверил в то, что он оказался слабее тебя! – продолжал Ламберт, напирая. – Вы оба – дураки! Сопляки безмозглые! И вы ведь даже не товарищи друг другу! Вы не можете полностью доверять не только своему напарнику, но и самому себе! И это не спецгруппа при таком отношении, это какой‑то дешёвый балаган!..

При такой взаимовыручке даже поверить сложно, что ты вернулся за ним, и там, в канаве, не бросил… Это просто смешно и глупо! А я считал тебя умнее, чем ты есть на самом деле. Ошибался, значит… А теперь, знаешь, что вас ждёт? Одного допрос с „Триаксидом“, а другого – расстрел! – Лицо пленного ниобианина при этих словах стало ещё белее, он даже дышать перестал, но слышал всё, каждое слово, и уже, видимо, догадался, для чего притащили именно его. – И мне же вас даже пожалеть не хочется! Не могу я этого сделать! Противно потому что! Потому, что вы не солдаты… Вы вообще непонятно кто!.. Таких, как вы, учить надо, и учить жестоко, добрым щелчком по носу, – Ламберт замолчал, он был рассержен, почти разъярён, и эта ярость перехватывала горло, не дала договорить, хотя и так всё было ясно.

А мальчишка этот залепетал растерянно:

– Но ведь „Триаксид“… это незаконно… незаконно…

– А кто тебе сказал, что ТЫ пойдёшь на допрос, а не второй? – Ламберт чуть повернул голову, удивлённо поднял правую бровь. – Это уже не тебе решать, а нам… И знаешь, что мы решили? – Он чуть качнулся с пяток на носки, и в повисшей тишине было слышно, как скрипнула кожа ботинок. – Тебя мы больше допрашивать не будем. Радуйся! Потому, что это твоя последняя радость в жизни…

– Но ведь… – Голос у Джейка сорвался, он несколько раз беззвучно открыл и закрыл рот, но так и не смог ни слова сказать, лишь кашлянул хрипло.

– С дружком, конечно, забот побольше будет, – заговорил Ламберт, глядя на пленного в упор, – но мы уж позаботимся, место в лечебнице и для него найдётся…

И тут при этих словах Джейка словно прорвало:

– Вы не имеете права! – выкрикнул он Ламберту в лицо и сам не узнал собственного голоса, хриплого, срывающегося на звонкий, почти мальчишеский крик. – „Триаксид“ запрещён… Межпланетной Комиссией… Вы знаете, что вам за это будет?! Вам всем!.. И расстрел этот!.. Это тоже незаконно!.. Все ваши действия незаконны!.. Даже применение силы по отношению к военнопленным… Это нарушение прав человека!.. Нам даже пить не давали!.. За весь день ни разу…

Ламберт не перебивал, дал знак рукой солдату у порога, и Джейк сам замолчал, почувствовал, как сильные руки вцепились ему в локти. Он вырвался, сделал шаг вперёд, чуть не толкнувшись Ламберту в грудь, и произнёс уже без крика, но таким голосом, от которого холодом продрало между лопатками: что‑то пророческое было в этих словах:

– Вы ещё пожалеете! Вам даже расстрел этот не поможет! Все узнают про это! Все! Вас судить будут… За нас, военнопленных… Вы ещё вспомните моё имя, капитан…

– Вы оба дезертиры! Вы даже не военнопленные! Вы даже без знаков отличия! Вы никакой армии не принадлежите! – Ламберт рассвирепел. Его ещё никто ни разу в жизни судом не пугал, и такое он стерпеть не смог. Обе его руки, выброшенные вперёд, ударом в грудь оттолкнули ниобианина назад, к двери. И удар был настолько сильным, что Джейк задохнулся, хватая воздух ртом, еле устоял на ногах, но продолжал смотреть Ламберту прямо в глаза и видел в них ненависть и ярость, те же чувства, с какими смотрел на него Янис пятнадцать минут назад.

– Расстрелять! – прошептал Ламберт одними губами, на Джейка это слово обрушилось так, что в ушах зазвенело, как тогда, после бомбёжки. Но, видимо, самому Ламберту тон приказа показался неубедительным, да и часовой что‑то медлил с его выполнением, поэтому он и повторил, крикнул: – Расстрелять!!!

Под этот крик они, Джейк и двое солдат‑караульных, переступили порог. Этот крик услыхал и Янис, но не удивился, даже невольно обрадовался. Он ждал этого приказа, понял сразу, куда его потащили через несколько минут после Тайлера. Уж если гвардейца после всех передряг – на отдых, то его не иначе, как под пули… Он еле тащился по улице, довольно грубо поддерживаемый под вывернутые локти, и думал с сожалением лишь об одном: Тайлер после всего, что сделал, останется жить, а ведь так хотелось свернуть ему шею… Хоть бы встретиться напоследок, хоть слово ему своё последнее сказать, раз уж так…

Они и встретились на ступенях крыльца, у распахнутых настежь дверей.

– Предатель! – прошипел Янис, встретив взгляд Тайлера, странный какой‑то, пустой взгляд остекленевших пронзительно синих глаз. Хотел добавить ещё что‑то, но осёкся, смолк, подавился словом, застрявшим в горле. Понял, понял сразу, куда это повели Тайлера в сопровождении двух сионийских солдат‑автоматчиков. Нет, не так дают свободу, не так платят за предательство, за нужную информацию…