Страница 17 из 31
Гла в а пятая ДО ПОСЛЕДНЕГО ДЫХАНИЯ 1. Дмитрий Лисовец нервничал. После провала Ки- евского подпольного горкома партии он никак не мог нащупать связей с уцелевшими подпольщи- ками. Положение усугубилось тем, что документ, сфабрикованный подпольным горкомом, устарел, и он даже на улицу не мог показаться. К счастью, его дружку Сергею Билецкому удалось легализоваться: он устроился грузчиком на вокзале. В свободное время Сергей бродил по городу в надежде встретить кого-либо из подпольщиков, а Лисовец вынужден был отсиживаться на Мокрой улице в маленькой ха- тенке Лаврентьевны. От нечего делать начал зани- маться с хозяйкиной дочкой, четырнадцатилетней Тамарой — преподает ей историю, математику. Жаль девочку, годы проходят, а она, как и все маленькие киевляне, не учится. Сумеет ли он когда-нибудь по-настоящему от- благодарить Лаврентьевну за все то, что она делает для них? Ведь женщина жизнью рискует, скрывая их. На каждом столбе висят объявления: военный комендант и рейхскомиссар Украины сулят смерт- ную казнь всем, кто будет поддерживать или скры- вать партизан, саботажников, пленных-беглецов. Лисовец задумался: имеет ли он право подвер- гать опасности жизнь Лаврентьевны и ее детей. «Если и сегодня Сергей возвратится домой ни с чем,— решил он,— то попробую выскользнуть из Киева и отправиться на поиски партизан». В этот момент, радостный и оживленный, прибе- жал Билецкий. — Знаешь, Дмитрий, кого я встретил? Шешеню! Кольку Шешеню из Нежина. 87
— Где же он? — Потерпи, завтра встретитесь. Легко сказать «потерпи»... Ночь тянулась мучи- тельно долго. Вспомнились школьные годы, дружба с Шешеней, первые самостоятельные шаги в жизни. Заснул Дмитрий уже под самое утро, но тут его раз- будил гость: Николай Шешеня. Крепко обнялись и расцеловались друзья детства. Потом, как водится, пошли воспоминания... — Помнишь, как мы ездили в Киев на экскур- сию? Кажется, это было в седьмом классе? — спро- сил Шешеня. — Помню... А помнишь, как ты в театре потерял шапку? — А вы собрали деньги и купили мне новую. Пом- нишь? И на еду уже не хватило денег. Долго я берег ту шапку. Опять помолчали. Вдруг Николай поднялся и спросил в упор: — Скажи, Дмитрий, ты остался коммунистом? — А ты? — вместо ответа прошептал Дмитрий. И оба облегченно вздохнули, поняв, что могут по- прежнему доверять друг другу. Так в парторганизации «Смерть немецким окку- пантам!» появилась новая группа — Дмитрия Иоси- фовича Лисовца. Двое. Что это за группа? Много ли сделаешь вдвоем? Лисовец и Билецкий начали искать людей. Как-то Лисовец сказал: — Знаешь, где надо искать людей? На заводах «Ленкузница», «Большевик», в железнодорожном депо имени Андреева. Там работают военнопленные. Страшно смотреть на них: голодные, истощенные, сквозь рваные гимнастерки просвечивает черное тело в ранах и болячках. Каждого, кто хоть на минуту остановится, эсэсовцы плетками бьют. Надо выру- чать людей! — Но как? — спросил Сергей. — Да, дело трудное. Решили посоветоваться с Шешеней. ...Пятнадцать минут пятого. Лисовец уже дважды обошел Владимирский собор, у которого он должен был в 4 часа дня встретиться с Шешеней. Ноги увя- 88
зают в каштановой листве. Никто не убирает эти листья, а они летят и летят золотым дождем. Ти- шину нарушает только шелест листьев, и кажется, кто-то осторожно подкрадывается к тебе. Вот сейчас схватит... Сколько можно так ходить? Того и гляди привя- жутся полицаи. А Шешени все нет. Неужели провал? От этой мысли Дмитрий даже вздрогнул. «В такие минуты седеют»,— подумал он и непроизвольно вытащил из кармана маленькое зеркальце, которое нашел на улице и припрятал для дочки Лаврентьевны. Поглядел в него и увидел из- нуренное лицо с пышными, как у запорожца, усами. Только золотистый чуб и большие серые глаза были его, Дмитрия. Улыбнулся: Инна, подруга, жена, на- зывала его чуб гордостью семьи Лисовцов. Инна... Дмитрий опять помрачнел. «Что с ней?» Он свято хранит ее последний подарок — зашитую ею в отво- рот пиджака ампулу с ядом. «Милый мой доктор Инна, это твое последнее лекарство»... — Любуетесь собою, молодой человек? — Шешеня! Будь ты неладен! Разве не знаешь законов подполья? Надо являться вовремя. — По-всякому бывает. Я тебе такого гостинца принес, что уверен, простишь за опоздание,— и Ни- колай хлопнул себя по карману.— Неприкосновен- ный запас решили использовать — махорку. Ну са- дись, поговорим. Шешеня передал Лисовцу разработанный Кочу- беем план освобождения военнопленных. Решено было начать с завода «Ленинская куз- ница». Лисовец надел пальто мужа Лаврентьевны, хоро- шенько начистил ботинки и, размахивая бамбуковой тростью, стал прогуливаться около завода. Никто не смог бы заподозрить в этом красивом, хорошо одетом господине коммуниста-подпольщика. Скорее всего его можно было принять за коммерсанта, каких много расплодилось в городе. Дмитрий следил за тем, что происходит на завод- ском дворе. Военнопленных приводят на работу в 7 часов утра, потом разводят по цехам. Во дворе на разных работах остается не более десяти человек. 89
Оживленно, даже суматошно становится во дворе в 3 часа, во время обеденного перерыва. «Вот это удоб- ный час,— решил Лисовец.— В этой суете можно выйти с заводского двора на улицу. Главное — не задерживаться на улице, а поскорее скрыться куда- нибудь». На другой день ровно в 3 часа около завода по- явился старик с котомкой за плечами — то был Сер- гей Билецкий. Улучив минуту, когда эсэсовец с плет- кой отошел в глубь двора, он бросил через забор кисет с махоркой. В кисете кроме махорки лежали свернутые в трубочку три пропуска на право выхода с территории завода и записка: «Выходите сейчас!» Через несколько минут из заводских ворот вышли трое пленных. На противоположной стороне улицы их ждали Лисовец и друг Билецкого — Петр Сорокрш. — За нами!—произнес Дмитрий и скользнул в проходной двор. Когда эсэсовцы обнаружили исчезновение плен- ных, те были уже далеко от завода. Двое из них имели в Киеве знакомых и отправились их разыски- вать. А третий — он назвал себя кадровым военным Виктором Левченко — спросил: — Можно, я с вами? Другой дороги у меня нет... — Пойдем,— ответил Дмитрий. В группе Лисовца появился еще один подполь- щик. Поезд на Винницу уходил в 6 часов вечера. За не- сколько минут до отправления к последнему вагону, в котором обычно ехало гражданское население, по- дошли двое. — Предъявите документы! Рядом с кондуктором стоял чиновник немецкой комендатуры. Как назло, пассажиров было мало. Про- верка проводилась тщательно. Дошла очередь и не- коего Антона Любезного, предъявившего вместе со своим спутником Виктором Левченко документы и командировочные удостоверения завода «Ганибек» о том, что они работают уполномоченными по заго- товке топлива. Чиновник внимательно проверил до- кументы, промычал под нос: «Гут...» 90
Резко загудел, зашипел паровоз. Вагоны стукнули буферами и покатились. Антон Любезный (это был Сергей Билецкий) и Виктор Левченко забрались на верхнюю полку. Хотелось спать. Нелегко пришлось им в последние дни. Такую же операцию, как на «Ленкузнице», группа Лисовца провела на заводе «Большевик» и в депо имени Андреева. Свыше двадцати человек удалось им освободить из фашистского плена. Десять из них были переправлены к партизанам. Но эти операции всполошили оккупантов. Прибе- жал Шешеня и предупредил: свой человек из поли- ции передает, что ищут старого крестьянина, кото- рый бросал пленным махорку. Кочубей посоветовал Сергею Билецкому на время исчезнуть из Киева. Вот и едут теперь пан Антон Любезный со своим помощ- ником паном Виктором Левченко «заготовлять топ- ливо». В Винницу поезд прибыл утром. Отдохнувшие за ночь «командировочные» бодрым шагом направились к речке. На левом берегу Буга в землянке жил рыже- бородый возчик Иван. Поговаривали, что семья его — жена и пятеро детей — погибли во время бомбежки и Иван немного тронулся. Не известно, как он раздо- был коня с возом, но этим-то он и кормился. К нему и держали путь наши «заготовители». Отыскав Ивана, Любезный сказал: — Днепр горит. — Построим мост,— ответил Иван и пожал при- бывшим руки. В землянке Любезный — Билецкий вытащил из рюкзака пуховую подушку, провел по ней лезвием острого ножа и вместе с пухом на пол вывалилась пачка листовок. — Хитро придумали!—захохотал возчик. Он оказался вовсе не таким молчаливым, как ду- мали о нем соседи-погорельцы, и конечно же не был «тронутым» — все это была конспирация. Сейчас он отводил душу с приезжими. Иван жадно расспраши- вал их о том, что делается в Киеве, о событиях на фронте и в свою очередь рассказал о жизни вин- ничан. Телегу рыжебородого Ивана видели потом во мно- 91