Страница 11 из 31
3. У Григория был такой характер: если что заду- мает, на полпути Fie останавливается. Этому он научился у старшего брата Сергея, к которому пере- ехал в Киев после смерти родителей. Приехал расте- рянный, застенчивый, ошеломленный горем деревен- ский мальчик и стал присматриваться, как живет брат. Днем Сергей — вахтер в школе, а вечерами — студент рабфака. Григорий тоже начал работать и учиться. Всем сердцем юноша полюбил Киев, который вы- растил его, вывел его, сельского сироту, на путь уче- ного: накануне войны Григорий уже готовился к за- щите диссертации на звание кандидата экономиче- ских наук. Родной Киев с гористыми шумными улицами-са- дами, тенистыми парками и цветниками, что сделали с тобой фашисты! Ведь этим извергам не жалко ни людей, ни твоих прекрасных памятников старины, ни фабрик и заводов, ни развесистых великанов-де- ревьев... Григорий чувствовал себя ограбленным. У него украли его Киев. И он поклялся: «Все силы отдам вам, киевляне, чтобы вы могли выстоять». Есть в Киеве улица, к которой Кочубей и близко боялся подойти,— Пироговская. На ней он жил, на ней июньским утром 1941 года впервые услышал слово: война... Ушел из дому, оставив на столе невы- читанную после перепечатки диссертацию. Может, она и теперь там лежит? Однажды Кочубей не выдержал. Как будто ноги сами понесли его на Пироговскую. Он шел по руинам. Эти горы битого кирпича и камня были когда-то зда- ниями Крещатика, Прорезной... Вот улица Ленина. Театр русской драмы. Академия наук. Вот и опера, обшарпанная, чужая. За нею угловой семиэтажный дом одной стороной на улицу Ленина, другой — на Пироговскую. Парадная дверь забита. Что там теперь за окном на первом этаже? А что, если зайти, разыскать дворничиху Татьяну, попросить ключ, который передал ей на хранение? «Не делай глупостей, Кочубей!»,— как будто сказал 57
кто-то сзади. Обернулся—никого... Но он послу- шался этого внутреннего голоса: рисковать нельзя, а тем более без нужды. Бросив еще раз взгляд на окно, так манившее его, Кочубей отправился туда, где его ждали в шесть часов вечера... Организация имеет теперь пятнадцать конспира- тивных квартир, где можно встретиться с товарища- ми, поесть, помыться, переночевать. Но пользовался Кочубей не всеми. Квартира, куда он сейчас напра- вился, была одной из надежнейших. Он чувствовал себя в ней как дома, хотя... Красная площадь, 9. Обыкновенный двухэтажный дом, каких много на Подоле. В левом крыле — штаб немецкой дивизии. Здесь с утра до ночи суета — подъезжают и отъезжают машины, из окон доносится стрекотание пишущих машинок, чужая речь, а у ворот круглые сутки часовой с автоматом. Кочубей подошел к часовому: — К пани Омшанской... Разрешите? Часовой молча кивнул головой. Кочубей нырнул во двор. Что подумал часовой, пропуская Григория? Мо- жет, еще один гость к этой веселой пани, из квартиры которой часто доносятся песни, музыка. Пани музи- цирует, она любит мужское общество... Ничего не поделаешь: надо жить да еще двух детей прокор- мить. У пани же нет мужа. Между прочим, общест- вом этой красавицы-украинки не брезгует даже сам лейтенант Викерн — адъютант полковника Глюка. Часовой с каменным лицом частенько видит, как лейтенант останавливает Омшанскую и подолгу ве- село беседует с ней. А Кочубей в это время думает: «Кажется, мы вы- брали удачное место для конспиративной квартиры. Работаем, как говорится, под охраной немецких ча- совых...» Пани Омшанская, она же Мария, с которой мы уже встречались на бирже труда и на вокзале, была дома. Григорию предстояло встретиться у нее с челове- ком, которому Руководящий центр парторганизации намерен поручить создание подпольной группы на 49-м километре Житомирского шоссе. Возможно, 58
придется ждать этого человека день, два, а то и вовсе не дождаться: путешествовать сейчас очень опасно. По Житомирскому шоссе бредет маленький, изну- ренный человек. Рядом степенно шагает солидный, с длинной бородой и подсмоленными махоркой у сам и, пожилой человек в поношенном комбинезоне. В руке маленького узелок. И пусть кто угодно проверяет его содержимое. Маленький был сапожни- ком, в узелке у него две пары женской обуви для обмена в Киеве на мыло, чай и другие продукты, ко- торых в селе не достать. И документы у него в по- рядке. А если кто спросит, что за человек его спут- ник, то он ответит, что незнакомый — попутчик, пристал в дороге и идет себе. Все знают, что в дороге вдвоем веселее. Путешественники идут молча. Каждый думает о своем. Бородач думает: не напрасно ли связался с этим маленьким. Но ведь просто так, с кем-нибудь железнодорожный мастер Юлиан Иванович Питюха не познакомит. К тому же он сказал: — Этому парнишке можете доверить какую угодно работу, Николай Васильевич. Ручаюсь за него. И вот они идут вдвоем в Киев: старик, в котором вряд ли кто узнал бы старого большевика Николая Васильевича Бойко, до войны руководившего круп- ным рыбтрестом, и комсомолец Толя Лазебный. В 1922 году в маленьком украинском селе Заваловке кулаки убили его отца, питерского кузнеца, участ- ника революции 1905 года Никона Лазебного, кото- рого сам Ленин послал на Украину помогать крестья- нам укреплять Советскую власть. И матери своей не помнит он — рано похоронили ее, бедняжку. Вскоре и трое сестер одна за другой померли от голода. С тех пор Толик и пошел по жизни один... Поздно Еечером путешественники остановились около покосившейся хатенки: — Люди добрые, пустите переночевать! —забасил Николай Васильевич. — Беда, да и только. И ночью покоя нет: то супо- статы, то свои,— бубнил за дверью гнусавый голос. Щелкнул засов, и растрепанная седая старушка по- 59
явилась на пороге.— Да заходите уж, черт носит вас по ночам... Утром Бойко и Лазебный двинулись дальше. Только к вечеру добрались они до Подола и остано- вились возле Красной площади. Николай Васильевич посмотрел вверх. Занавеска на окне на втором этаже справа от ворот была задернута: значит, можно. Бойко поклонился часовому: — Разрешите к пани Омшанской. Часовой пропустил их. Дверь, в которую Бойко пять раз постучал, сразу открылась. — А-а, Николай Васильевич! — раздался в тем- ноте певучий женский голос, и Мария Омшанская впустила Бойко и Анатолия в квартиру. Анатолий увидел двух мужчин — то были Кочубей и Шешеня. Они сидели за столом. Бойко поздоровался и предста- вил им Анатолия. — Потолкуйте с ним. А мне, Маша, разреши по- мыться,— и он вышел вслед за хозяйкой. Анатолий присел к столу. — Чай будешь пить? — русый мужчина поднес кружку к самовару, который пыхтел, как паровоз. — Наливайте,— сказал Анатолий, настороженно оглядывая комнату. — Ну, давай знакомиться, парень. Так Лазебный вошел в подпольную парторганиза- цию «Смерть немецким оккупантам!». Кочубей доверил Анатолию создание на 49-м ки- лометре Житомирского шоссе подпольной группы. Ей было поручено раздобыть продовольствие для парти- занского отряда, действовавшего в тех местах. На следующее утро по Житомирскому шоссе снова брел маленький Анатолий. Он наконец нашел то, что так настойчиво искал. Дожидаясь Бойко и Лазебного, Кочубей время да- ром не терял. Вместе с Шешеней они разработали план операции по уничтожению фашистского интен- дантского склада. Сначала между ними возник спор. Николай считал, что Кочубею нельзя принимать уча- стия в опасных операциях. «Твое дело руководить, организовывать»,— настаивал он. Но Григорий кате- горически заявил, что пойдет вместе с ними. 60
Примерно с месяц назад отец Сергея Ананичева — Константин Кузьмич познакомился с дворником этого склада — дедом Николаем. Убедившись в том, что старик свой, Константин Кузьмич свел его с сы- ном Сергеем и Николаем Шешеней. Те быстро стол- ковались с дедом. Склад был расположен вблизи Киево-Печерской лавры. Старые складские помещения прятались среди вековых дубов. Заборы тянулись до самых днепровских склонов. Тут и жил дед Николай возле будки с двумя огромными овчарками. Склад тща- тельно охранялся. В воротах стояли немецкие часо- вые, а по двору бегали овчарки. И вот настал этот день: вечером склад должен быть уничтожен. Дед сообщил, что все благоприят- ствует им: на складе собрано много разного обмунди- рования. Припас он и бочонок с бензином: значит, го- рючее есть! До лавры друзья добрались засветло. Залегли на склоне. Высокая, еще теплая от дневного солнца тра- ва хорошо их скрывала. Ждали, пока стемнеет. Нако- нец наступила темная беззвездная ночь. Ананичев перебрался через забор, чтобы помочь деду. (Сергей уже давно похаживал к деду и сумел приручить со- бак.) Кочубей приподнялся с земли. Что там сейчас делает Сергей? Григорий слышал, как в груди ко- лотилось сердце. А может, это не у него, а у Ше- шени? Григорий тихонько окликнул друга. Николай сказал: — Как медленно тянется время... О чем думал Шешеня? Может быть, о том же, что и Кочубей: не в последний ли раз они видели се- годня старого сторожа, Сергея Ананичева, смелого комсомольца, душевного друга? Может, их уже схва- тили? Нет, на складе тихо. Кочубей и Шешеня имели оружие, и они готовы были до последней капли крови защищать жизнь старика и юноши. Собирался дождь. Хоть бы не помешал пожару. Вдруг вечернюю тишину прорезал тихий свист: сиг- нал Сергея. Кочубей и Шешеня вскочили с земли, приготовили оружие. 61