Страница 78 из 100
настоящий патриотизм подразумевает духовность, культуру. Для спортмещан
характерно «вседолам-почество» по отношению ко всему, что не касается воз-
любленного вида спорта — в данном случае футбола. Что еще входит в круг интересов
спортмещан? Разве
350
лишь развлекательные программы телевидения, кино-КОМедийки, огоньковские
кроссворды, воениздатовские и кктивы, «козлозабивательство», анекдоты, выпивка.
Спортмещане могут быть неплохими производственниками, но не верю, что могут
быть хорошими друзьями, мужьями, отцами,— ведь в основе любой ограниченно-iми
лежит равнодушие к ближним. Спортмещане не помогают развитию спорта, а
развращают его, создавая Вокруг футбола атмосферу рыночной барахолки или пивной.
Мужество спортмещан крикливо проявляется лишь в драках на трибунах, но те же
самые драчуны- рабрецы трусят потом защитить собственного товарища,
несправедливо критикуемого на собрании, или остановить хулиганов, нагло
пристающих на улице к женщине. Для спортмещан футбол и хоккей лишь страу-COBO
крыло, под которое они прячутся от многих серьезных проблем нашей многообразной
жизни, участие в которых и является признаком истинного патриотизма. Я с раннего
детства полюбил футбол, но он никогда не заслонял от меня жизнь в ее цельности, а,
наоборот, помогал раскрыть очень многое.
Погибший на войне молодой поэт Николай Отрада писал: «Футбол не миг, не
зрелище благое. Футбол цругое мне напоминал. Он был похож на то, как ходят и ни по
стенам изб вечерней тишиной, на быстрые движения растений, сцепление дерев,
переплетенья ветвей п листьев с беглою луной. Я находил в нем маленькое I кодство с
тем в жизни человеческой, когда идет борьба прекрасного с уродством и мыслящего
здраво — с сумасбродством. Борьба меня волнует, как всегда. Они живет настойчиво и
грубо в полете птиц, в журчании ручья, определенна, как в игре на Кубок, где никогда
не может быть ничья».
Напомню, что свою поэтическую деятельность я на-i 1.1 именно в газете
«Советский спорт» в 1949 году, когда писал «мяч врезается в сетку, как шаровая
молния». Вся редакция помещалась практически в одной комна-Ге, стоял
невообразимый тарарам, а футбольным отде-Юм заведовал вечно задерганный,
всклокоченный Сева типов, который иногда в запарке публиковал примерно такие
информации: «В матче киевского «Динамо» против московских спартаковцев особенно
хорошо проявил себя торпедовец Александр Пономарев, неотра
183
зимым ударом всадивший мяч между беспомощно растопыренных пальцев
тбилисского вратаря Вальтера Саная». Такова была бодрая товарищеская атмосфера в
которой я начинал...
В футбол я начал играть в 1944 году — во двора и на пустырях Четвертой
Мещанской — и прежде че добраться до настоящего кожаного мяча, прошел ста| дню
гоняния консервных банок и тряпичных мячей, на битых опилками. Увлечение было
настолько сильным, что я по дороге в школу или из школы играл в футбол всем
попадавшимся под ногу, — будь это камешек льдышка или пустая папиросная
коробка. Зимой мы играли в хоккей проволочными самодельными клюшка ми, главным
образом в валенках, к которым веревко и деревянными палочками были прикручены
коньки если, конечно, они были. Из нашей тогдашней ком пании вышли два
известных спортсмена, а ныне тренера— В. Агапов и В. Тихонов (по кличке «Кыра»).
Последний, наверное, до сих пор не догадывается, что мы когда-то вместе играли во
дворе бывшего дома Кирхгофф на углу Садового кольца и что он однажды нечаянно,
но крепко «подковал» меня. Как игровой футболист я был неважный, несмотря на
самоотверженность, а вот в качестве вратаря, кажется, проявлял кое-какие
способности, но они не развились, потому что уже в ранней юности я прямо с
футбольного поля перешел на поэтическое.
Но мой футбольный опыт необычайно пригодился мне на поэтическом поле,
потому что и там бывает грубая игра, подсадки, подножки, критические «коробочки»,
неправильное судейство, а все-таки задача остается той же — играть в гол. Поэт
должен в своем деле обладать качествами универсального футболиста— уметь быть и
нападающим, и защитником, и вратарем, и даже собственным тренером. Не случайно
одна из первых книг Маяковского названа как ликующий возглас вратаря: «Взял!» И в
поэзии есть мастера акробатики, короли финта, иногда, впрочем, «зафинчиваю-щиеся»
до потери мяча, гении прорыва, бомбардиры, а также свои перекидщики, тянульщики
времени, симулянты, трусливые любители аутов. Ложная теория так называемой
«тихой поэзии», выдвинутая несколько лет назад в противовес поэзии гражданской,
поразительно
184
напоминала мне выдвигавшуюся против атакующего футбола теорию «футбола
защитного», которая так же безнадежно лопнула.
Футбольная школа мне пригодилась на новом поприще, и, может быть, в том, что
удалось мне сделать в поэзии, есть отблески духовного влияния моих тогдашних
футбольных героев. Признаюсь, что, несмотря на возраст, я до сих пор играю в футбол
с переделкинскими мальчишками. Одним из самых счастливых праздников в моей
жизни был день, когда на нашу полысевшую от спортивных сражений поляну приехали
по моему приглашению Хомич, Сальников, Понедельник и я наконец-то сыграл с ними
вместе. Когда Сальников подал мне через все поле блестящий навес, а я, находясь
спиной к воротам, не смог эластично принять мяч смягченной грудью, чтобы затем
развернуться и сыграть в гол, я чуть не заплакал от стыда, а футболь-НЫЙ мэтр
яростно закричал на меня, позабыв, что это всего-навсего игра на дачной поляне, а не в
Лужниках на Кубок Советского Союза. Зато я был на седьмом небе, когда Понедельник
с непозабытой ростовской удалью все-таки вколотил между двух рассохшихся
осиновых штанг мяч с моей подачи.
Кстати, там произошел один любопытный эпизод. Один из переделкинских парней
шпанистого типа, позволяющий себе в знак презрения к миру играть с папироской в
зубах, войдя в раж и позабыв, что перед ним ветеран отечественного футбола, ударил
ногой в живот Хомича, пытаясь выбить мяч из его исторических перчаток. Хомич на
мгновение согнулся от боли, а я с ужасом бросился к нему, думая: «Господи, не
хватало, чтобы с ним что-то случилось... Ведь ему за пятьдесят...» Однако «тигр»
выпрямился и, улыбнувшись, как будто ничего не произошло, выбил мяч в поле,
спокойно сказав напавшему на него балбесу: «Вынь чинарик изо рта!» Вот выдержка
настоящего спортсмена, которого, кстати, бивали и не такими ногами. Не знаю,
произошли ли в душе нашего переделкинского «рубанозы» какие-нибудь
действительно глубокие сдвиги, но свою «беломорину» он не просто выплюнул на
траву, но послушненько вынул и даже выкинул за пределы поля.
Хотя я разделяю заповедь «Не сотвори себе кумира», тем не менее не стыжусь того,
что у меня были фут
353
больные кумиры в детстве. Их сотворил не я, не реклама, а они сотворили себя сами
— сотворил наш отечественный спорт. Поэтому, прежде чем перейти к сегодняшним
проблемам нашего футбола, поговорим о его прошлом, ибо в прошлом всегда удается
найти тот волшебный ключик, который открывает самые сложные замки современных
проблем.
Я не буду говорить о селинско-канунниковском и о последовавшем затем
старостинско-якушинском периодах нашего футбола: это для меня история,
прочтенная, но не прочувствованная. Я хочу помянуть добрым словом первые
послевоенные годы, когда я влюбился в футбол.
После подвига киевских динамовцев, несмотря на угрозу смерти все-таки
выигравших матч у немецкой оккупационной команды, слово «футболист» было овея-
но героическим всенародным ореолом. До сих пор у меня в памяти напечатанный в