Стихотворения и поэмы

Я, удивляясь, спрашивал с тревогой: зачем стихий частица чуть жива и заперта природой строгой, чтоб только в ухо тихо колдовать? Мне бабушка ответила: тревожит она лишь в комнате людей, сам Амирани снится ей, быть может, — так море завещало ей. Чтоб гостью моря больше я не слушал, ее сослали просто на чердак, но зиму всю, мою тревожа душу, сквозь сон мне гул ее рыдал. В ту зиму выпал снег огромный, когда совсем ты, бабушка, ушла… Но память над могилой снежной, скромной твоими всё рассказами жила, засыпана осколками сказаний, полна твоих сверкающих легенд… И вот над старым миром Амирани воскрес и сбросил древний плен. Колхиды блеск в садах над морем — и раковина на моем столе как память детства о просторе, мегрельском ветре на земле. 1937

25. Морская раковина. Перевод Б. Ахмадулиной

Я, как Шекспир, доверюсь монологу в честь раковины, найденной в земле. Ты послужила морю молодому, теперь верни его звучанье мне. Нет, древний череп я не взял бы в руки. В нем знак печали, вечной и мирской. А в раковине — воскресают звуки, умершие средь глубины морской. Она, как келья, приютила гулы и шелест флагов, буйный и цветной. И шепчут ее сомкнутые губы, и сам Риони говорит со мной. О раковина, я твой голос вещий хотел бы в сердце обрести своем, чтоб соль морей и песни человечьи собрать под перламутровым крылом. И сохранить средь прочих шумов милый шум детства, различимый в тишине. Пусть так и будет. И на дне могилы пусть всё звучит и бодрствует во мне. Пускай твой кубок звуки разливает и всё же ими полнится всегда. Пусть развлечет меня — как развлекает усталого погонщика звезда. 1937

26. Песня влюбленного рыболова. Перевод В. Бокова

Тигрица моя, не игравшая с тигром, Тростник мой, нетронутый и тонконогий, Хотел я к тебе, но к непойманным рыбам, Как волны, пошел голубою дорогой. Решил я, что невода ставить не надо. Что в рыбе? Холодная кровь с чешуею. Мне снится сегодня другая отрада — Хочу я попасть в этот невод с тобою. Мне тень от ветвей и деревьев — ресницы Твои! Все другие не стоят сравненья, И даже лучи у луны белолицей Не так хороши и достойны забвенья. Мне только что чайная роза сказала, Что ты над бутоном над чайным склонялась, Мечтательно веточку чая качая, Сама в этот миг чистотой наполнялась. Взорлила душа моя и полетела К прекрасной, наполненной жизнью долине, К пыланию чистого женского тела, К судьбе неизбежной, к своей половине. Наказывал я тебе с чайною розой, Что сад мой, собранье зеленых наречий, Отныне без нашей любви невозможен, Он бредит, как я, ожидаемой встречей. Неистово, яростно землю копытит, Грызет удила и волнуется конь мой, Сказать не дано ему, только он видит, Какой рыболов красотой твоей пойман!

27. Песня покинутого рыболова. Перевод В. Бокова

Мое гнездо меня гнетет — Любимая его покинула. Сеть рыболовная зовет: «Скорей, скорей в реке топи меня!» Иду. Вода ревет в ночи, Колотится в утес неистово, Пасутся лунные лучи, Разгуливает форель пятнистая. Уверенно закинул сеть, Тяну, надеюсь и загадываю, И, как в махорочный кисет, В мотню намокшую заглядываю. А там форель. Она точь-в-точь Как серебро, еще прохладнее. Любовь моя темна как ночь, А ревность — даже непрогляднее. Форель моя стройна, как ты, Но вот она из рук выскальзывает, На миг один из темноты Мне, как насмешку, хвост показывает. Безмолвны руки, сеть мокра. Лишился я того, что дорого. А ночь из лунного шатра Меня охватывает холодом.

28. На озере. Перевод В. Державина

Ветер улегся, но зыбь, еще хмельная, Лодку мою подымала с разбега. Волны шумели, как песнь колыбельная, И освежали грудь человека.