Призрак Фаберже

— Угу, — промычала Виктория, подкрашивая губы. — А может, сбежим и посмотрим царские драгоценности в Оружейной палате?

— Мы именно туда и едем. Презентация состоится в Оружейной палате, но если ты попытаешься прорваться в Алмазный фонд, тебя пристрелят на месте.

— И продырявят мой кружевной жакет? Нет уж, увольте.

Оружейная палата была для Саши одним из самых любимых мест в Москве. Сейчас ее вновь открыли, и гости бродили по залам, с восхищением взирая на несметные царские сокровища. Персидское оружие с золотыми надписями и драгоценными камнями. Английское и аугсбургское серебро шестнадцатого и семнадцатого веков, которого уже не увидишь даже там, где оно изготовлялось. Зал, в котором собраны троны Романовых и предшествующих им царей. Трон из слоновой кости, который Софья Палеолог привезла с собой из Византии, алмазный трон Ивана Грозного и двойной трон для малолетних Ивана и Петра, за которым пряталась их сестра, царевна Софья, чтобы незаметно подсказывать им, что следует говорить. Вдоль стен стояли стеклянные витрины с платьями для коронаций и расшитыми мундирами.

— Это потрясающе, — восхищенно проговорила Виктория. — Никогда не видела ничего подобного.

Саша посмотрел вокруг. Он так долго изучал эти вещи, что они ему немного поднадоели. Гораздо интереснее было наблюдать за Викторией, которая бродила между витринами, громко восторгаясь искусством старинных мастеров.

Потом они перешли в круглый зал, где были собраны пасхальные яйца Фаберже из императорской коллекции.

— Ты знаешь, — задумчиво произнесла Виктория, — мы все знаем их по фотографиям, но, когда видишь их воочию, это совсем другое дело.

— Что ты хочешь сказать?

— Видишь ли, — начала Виктория, внимательно разглядывая яйцо 1908 года с Александровским дворцом внутри. — Когда на них смотришь, тебя, казалось бы, должны восхищать искусная работа, драгоценные камни, фантастическая цена…

— А на самом деле?

— На самом деле мне становится грустно. Они ведь не предназначены для того, чтобы их разглядывали, — это же семейные вещи. Я представляю, как муж, пусть даже и очень богатый, преподносит подарок своей любимой жене. Посмотри, на яйце портретики их детей, а внутри дом, в котором они жили. Это что-то очень личное. Когда я смотрю на это, у меня просто мороз по коже.

— А что тогда говорить мне? Все вещи, которые проходят через мои руки, запачканы кровью, — беспомощно пожал плечами Саша.

— Не знаю, как ты можешь спать спокойно.

— А я и не сплю. Во всяком случае, в последние дни.

Поднявшись по лестнице, покрытой красным ковром, и пройдя мимо неулыбчивых охранников, они очутились в Патриарших палатах — средневековом зале, который в девятнадцатом веке заново отделали в древнерусском стиле. На темно-красных стенах мерцал золотой цветочный узор, резные карнизы играли всеми цветами радуги, а со сводчатого потолка строго взирали лики патриархов Русской православной церкви.

По залу были расставлены десятки витрин, в которых разместились изделия, выставленные на торги аукционными домами «Лейтон», «Кристи» и «Сотби». Вокруг стояли их представители, беседующие с русскими клиентами. «Сотби» доверил общение с клиентами четырем удивительно красивым русским девушкам, которые, томно улыбаясь, доставали из витрин драгоценности, чтобы их можно было рассмотреть получше.

У витрин «Лейтона» Анна в одиночестве раздавала какие-то листки, тщетно пытаясь привлечь внимание клиентов. Саше стало ее жаль, но ведь они сами отстранили его от работы. Иначе он стоял бы рядом, помогая налаживать контакты.

— Сколько мы здесь пробудем? — спросила Виктория, поднимая с подноса рюмку водки.

— Я должен все посмотреть и встретиться с Геннадием. Потом здесь будет фуршет и танцы. А в довершение всего Дмитрий и его валькирии пригласили нас в ночной клуб.

— Как мило, — сказала Виктория без всякого энтузиазма.

Бросив на нее предостерегающий взгляд, Саша пошел по залу. Осмотрев вещи, выставленные «Сотби», они подошли к витринам «Кристи».

— Вот эту штучку я бы с удовольствием купила, — заявила Виктория, указывая на бриллиантовое колье, якобы принадлежавшее императрице Александре.

Наконец Саша увидел его воочию. Камни были круглыми, ровными и необыкновенно прозрачными. Такие обычно называют «бриллиантами чистейшей воды». Саша с любопытством посмотрел на застежку. Это была бриллиантовая змея, свернувшаяся восьмеркой и кусающая свой собственный хвост. В ее кольцах горели два больших каплевидных бриллианта.

— Бесконечность, — задумчиво произнес Саша.

— Что? — переспросила Виктория.

— Змея свернулась в виде знака бесконечности. В России это очень распространенный символ.

— Очень красиво. Ты его раньше видел?

— Нет. Удивляюсь, что они так мало написали о нем в каталоге. Каждый из этих бриллиантов тянет каратов на десять.

— Изящная вещица. J’adore[19]. Жаль, что некоторые камни со сколами.

Саша присмотрелся. Виктория была права. На некоторых камнях были видны небольшие сколы и царапины. Ничего удивительного: у колье, вероятно, была нелегкая судьба, даже если оно и не принадлежало императрице. Саша поднял глаза. Недалеко от него увлеченно беседовали директор Алмазного фонда и одна из научных сотрудниц Оружейной палаты. Саша не был с ними знаком, но ему захотелось послушать, о чем они говорят. Подойдя поближе, он вежливо улыбнулся.

— Какая прекрасная вещь, вы не находите? — громко сказал он по-английски.

— Да, замечательная, — с сильным акцентом ответила сотрудница и, повернувшись к коллеге, продолжила прерванный разговор: —…Разве возможно точно идентифицировать вещь лишь по фотографиям?

— В принципе возможно. Но не в данном случае. Таких колье довольно много, и определить, с каким именно мы имеем дело, практически нереально.

— Но разве нельзя определить по застежке?

— В наших интересах не разглашать подобную информацию. В архивных делах о конфискации я нашел похожий рисунок.

— В каких именно? — с интересом спросила женщина.

— Тридцатых годов.

— Они рассекречены?

— Да они никогда и не были засекречены — к ним имели доступ все члены Комиссии по изъятию ценностей. Просто об их существовании больше никто не знал. Но они не слишком надежны. Многие показания выбивались в тюрьме под пытками…

Саша был заинтригован услышанным. Надо будет расспросить Геннадия о Комиссии по изъятию ценностей и ее конфискационных архивах.

Музейные работники отошли от витрины. Оглядев зал, Саша заметил, что многие заполняют заявки на заочное участие в торгах. Дело явно пошло. У витрины с кружащейся Снегурочкой стоял подвыпивший и побагровевший Джон Бернхэм. Саша почувствовал, что не может без раздражения смотреть на ее назойливый блеск.

Посетители все прибывали, из соседнего зала слышались музыка и звон бокалов. Саше захотелось уйти, но это означало бы возвращение в дом Дикаринских.

Наконец в углу у двери он заметил Геннадия с женой.

— Вон там мои друзья, — указал он на них Виктории. — Давай подойдем к ним перед фуршетом.

Лавируя между людьми и витринами, они пробрались к Геннадию и Леониде.

— Познакомьтесь с моей кузиной Викторией, — сказал Саша.

— О, какая встреча! — воскликнул Геннадий по-русски, протягивая руку. — Я вижу, что красота — ваша семейная черта.

— Извините, — улыбнулась Виктория, — но мне необходим синхронный перевод, как в ООН.

— Виктория — моя родственница с американской стороны, — объяснил Саша.

— Жаль, — удрученно сказал Геннадий.

— Он говорит, что рад тебя видеть и что ты очень красивая.

— Очень мило. Что говорят русские, когда хотят поблагодарить?

— Спасибо.

— Спасибо, — произнесла по-русски Виктория, протягивая руку, которую Геннадий галантно поцеловал.

Леонида легонько стукнула его по плечу.

— Поосторожней, мой дорогой. Я прихватила с собой розги, — сказала она по-английски.

19

Я в восторге (фр.).