Черный флаг (ЛП)

— Все еще мечтаешь о той бабенке, что осталась в Бристоле? — спросил с насмешкой Бен, когда я упомянул Кэролайн. — Боже, забудь уже, парень. Наш дом в Нассау, а не в Англии.

Какое-то время я пытался убедить себя, что это была правда, и они говорили верно, и мне стоило сконцентрироваться на более материальных сокровищах. На протяжении дней, которые я провел за выпивкой, планированием налётов, осуществлением этих налётов, выпивкой за их успешное выполнение, у меня было полно времени поразмыслить о том, как иронично все это сложилось. Когда я со своими "дружками-тамплиерами" стоял у стола и думал, как они глупо витают в облаках, я тосковал по своим товарищам, по тому, как ясно они выражались и свободно мыслили. Но здесь, в Нассау, ко мне оказались глухи, несмотря на то, что на первый взгляд казалось иначе, несмотря на то, что они говорили, и даже несмотря на символ черного флага, с которым меня представили в один залитый солнцем полдень.

— Мы не признаем здесь ничьи цвета, но восхваляем их отсутствие, — сказал Эдвард Тэтч, когда мы смотрели на "Галку" вдалеке, на борту которой стоял Адевале у флагштока. — Посему да будет Черный Флаг знаком ничего иного, кроме как твоей верности свободе человека. Этот — твой. Плавай под ним с честью.

Флаг мягко развевался на ветру, и я гордился — я гордился. Я был горд его значением и своим участием в нем. Я помог построить что-то стоящее, я боролся за свободу — истинную свободу. И все же глубоко в моем сердце зияла дыра, когда я думал о Кэролайн и о зле, которое причинили мне. Видишь ли, моя милая, я вернулся в Нассау другим. Что до тех страстей, запрятанных так глубоко, то я ожидал того дня, когда начну действовать по их зову.

В это время мне было над чем поразмыслить, в особенности об угрозе, нависшей над нашим образом жизни. Однажды ночью мы сидели у костра на берегу, якоря наших корабли, "Бенджамина" и "Галки", были брошены в море.

— За республику пиратов, парни, — сказал Тэтч. — Нам дует попутный ветер, и мы свободны. До нас не могут дотянуться ни королевское духовенство, ни сборщики податей.

— На верность собратьям берега Нассау присягнуло около семисот человек. Неплохо, — сказал Джеймс Кидд. Он искоса посмотрел на меня, и я сделал вид, будто не заметил.

— Это так, — буркнул Тэтч, — но у нас нет крепкой защиты. Если бы король сейчас атаковал город, он бы раздавил нас.

Я принял от него бутылку рома, поднес к лунному свету, чтобы проверить, осталось ли там чего, и, удовлетворённый, отхлебнул.

— Тогда давайте найдём Обсерваторию, — предложил я. — Если она и вправду обладает такой мощью, как говорили эти тамплиеры, то мы станем несокрушимы.

Тэтч вздохнул и потянулся за бутылкой. Они уже наслушались от меня подобного.

— Только не начинай снова эту ересь, Кенуэй. Это сказка для школьников. Я же имею в виду настоящую защиту. Украдем галеон и перетащим все пушки на один борт. Хорошее будет украшение для одного из наших доков.

Затем заговорил Адевале.

— Будет не так-то просто украсть целый испанский галеон. — Его голос звучал медленно, чётко, задумчиво. — Есть такой на примете?

— А есть, сэр, — возразил Тэтч пьяным голосом. — Я покажу вам. Та ещё штучка. Толстая и неуклюжая.

Вот так мы и преступили к атаке на испанский галеон. Конечно, я и представить тогда не мог, что мне снова предстоит наткнуться на своих старых друзей тамплиеров.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Март 1716 года.

Мы задали курс примерно на юго-восток. Тэтч сказал, что он видел, как этот галеон скрывался близ южных берегов Багамских островов. Мы взяли "Галку" и, пока плыли, расспрашивали Джеймса Кидда о родителях.

— Значит, ублюдок Уильяма Кидда, да? — Тэтча этот вопрос интересовал больше остальных. — Эта байка, которую ты рассказываешь, правда?

Мы втроём стояли на кормовой палубе и передавали друг другу бинокль, будто это была кружка рома, стараясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь пелену вечернего тумана, такого плотного, словно мы пытались смотреть сквозь молоко.

— Моя мать так говорила, — чопорно ответил Кидд. — Я — результат страстной ночи, сразу после которой Уильям оставил Лондон…

По его голосу было трудно сказать, задевал ли его этот вопрос. Он отличался. У Эдварда Тэтча, например, что было на уме, то и на языке. Он мог быть в один миг злым, в следующий — сердечным. Не имело значения, махал ли он кулаками или раздавал пьяные, ломающие кости медвежьи объятия, ты всегда знал, как Эдвард к тебе относился.

Кидд был другим. Какие бы карты он не держал в руках, он всегда скрывал их. Я припомнил недавний разговор с ним.

— Ты что, украл костюм у какого-то щеголя в Гаване? — спросил Джеймс.

— Нет, сэр, — ответил я. — Нашел его на трупе… который ходил и оскорблял меня в лицо за минуту до этого.

— А-а, — сказал он, и его лицо приняло какое-то непонятное выражение…

Тем не менее, когда мы, наконец, увидели галеон, который искали, Джеймс не смог скрыть своего энтузиазма.

— Этот корабль — чудовище, вы только взгляните на его размеры, — сказал Кидд, и Эдвард стал чистить перышки, мол, я же говорил.

— Именно, — предупредил он, — и мы не продержимся, если столкнемся с ним лицом к лицу. Слышал, Кенуэй? Держи дистанцию, и мы ударим, когда нам улыбнется удача.

— Под покровом ночи, скорее всего, — сказал я, глядя в бинокль. Тэтч был прав. Она была прекрасна. Действительно достойное украшение нашему причалу, внушительная линия обороны сама по себе.

Мы позволили галеону отплыть к точке на краю горизонта, которая оказалась островом. Остров Инагуа, если я правильно помню карты, небольшая бухта обеспечивала идеальное место, чтобы ставить корабли на якорь, а изобильная флора и фауна делала остров идеальным для пополнения запасов.

Тэтч подтвердил это.

— Знаю я это место. Природная крепость, которой пользуется французский капитан по имени ДюКасс.

— Жюльен ДюКасс? — спросил я, не в силах скрыть удивление в голосе. — Тамплиер?

— С именем угадал, — отвлеченно ответил Эдвард. — Не знал, что у него есть титул.

— Я знаю этого человека, — мрачно ответил я, — и если он увидит мой корабль, он вспомнит, что видел его в Гаване. И он может задуматься, кто же сейчас управляет им. Я не могу так рисковать.

— Я не хочу терять галеон, — сказал Эдвард. — Давай-ка пораскинем мозгами и, может, подождем до наступления темноты, чтобы взять его на абордаж.

Позже я воспользовался возможностью обратиться к команде, забравшись на снасти и глядя на тех, кто собрался на главной палубе, с Эдвардом Тэтчем и Джеймсом Киддом в том числе, сверху вниз. Пока я висел там и ожидал, когда воцарится тишина, я задумался, испытывал ли Тэтч, глядя на меня, гордость за своего молодого протеже, за человека, которого он обучал пиратству. Я надеялся, что да.

— Джентльмены! Согласно нашим традициям, мы не совершаем безрассудных поступков по приказу одного безумца, но мы действуем по нашему общему безумию.

Они разразились смехом.

— Наше внимание привлек галеон с четырехугольными парусами, и мы хотим, чтобы он послужил на благо Нассау. Поэтому я предлагаю голосование… Все, кто хотят взять штурмом эту бухту и захватить корабль, топните и крикните "да"!

Моряки утвердительно подняли ор без единого звука несогласия среди них, и это радовало мое сердце.

— А те, кто против — пропищите "нет"!

Не раздалось ни единого "нет".

— И королевский парламент не был столь единодушен! — крикнул я, и моряки издали радостные возгласы. Я взглянул вниз на Джеймса Кидда и особенно на Эдварда Тэтча, и они одобрительно улыбнулись.

Вскоре после этого, когда мы заплыли в бухту, я подумал: мне нужно было, чтобы Жюльен ДюКасс был убит. Если он увидит "Галку" и, более того, если он увидит, что я сбежал, он доложит своим товарищам тамплиерам, где видел меня, а это было излишне. Особенно если я все еще лелеял надежду найти Обсерваторию, которую, что бы там мои друзья не говорили, я всё же лелеял. Я подумал над этим, поразмыслил над разными возможными решениями, и, в конце концов, сделал то, что должен был: прыгнул за борт.