Дом в центре

Вот так. Разговор закончился. А жизнь продолжалась. Надо было что-то делать, но что?.. Кто бы, большой и умный, дал мне мудрый совет.

14. В ПОИСКАХ СОЮЗНИКОВ

Несколько минут я чувствовал себя как человек, утративший все точки опоры. А потом пошел к отцу. Он умный, он все знает. Но отца не было, как не было его всегда, когда мне требовался совет или помощь. Мама не знала, где его искать, а уж на ее совет рассчитывать не приходилось. Однако меня удивило и даже обрадовало (если в моем состоянии можно радоваться) мамино рабочее настроение. Наверное, уже лет десять она не писала маслом, но сейчас я застал ее именно за этим занятием. Картина была почти полностью закончена, и если раньше я невысоко оценивал мамин талант, то сейчас вынужден был изменить свое мнение. Главным действующим лицом картины, как я понял, была Смерть. Скелет, одетый в дырявый плащ, восседал на велосипеде и старательно крутил педали. Внутри колес эллипсоидной формы вместо спиц находилось по человеку — обнаженные мужчина и женщина в позе лежащих в утробе младенцев. За спиной у скелета торчала коса, фактически деля пейзаж пополам. Перед этой косой под голубым небом стояли ветряные мельницы, паслись кенгуру, маячил на горизонте замок из красного камня. За косой под серым небом лежали руины, стояли изувеченные деревья, реяли вороны и птеродактили. С трудом оторвав взгляд от холста, я понял, что в любой момент смогу с помощью Дома восстановить картину по памяти. Вспомнился совмещенный портрет человека и собаки, висевший в «заказанной» отцом комнате. Не мамина ли это работа?

Обстановка не располагала к размышлениям о живописи, и я побрел к себе, в объятия дивана, моего единственного верного друга. Если бы он еще умел говорить и мог дать мудрый совет!

Я повалялся и немного поразмышлял о Ветре. Куда он делся? С его помощью я смог бы выследить Руту и ее похитителей. А там… В любом случае, прорвались бы. Где же Ветер? Я подумал, что сочиняй наш мир (и мою биографию в частности) кто-то с седьмого этажа, он обязательно прислал бы мне на помощь пса. Если в каком-то из действий упоминалось ружье, оно должно выстрелить. Так, кажется? Но это литература, там все сюжетные нити увязаны между собой. В жизни куда сложнее. Такая материя… Концы торчат во все стороны. Был Атлант — нет Атланта. Был Ветер — нет Ветра. Откуда появился, куда исчез — ничего не понятно. Отец то есть, то его нет. Седой, казалось, вообще станет главным действующим лицом — тоже исчез. Один я, как дурак, никуда не исчезаю, бегаю только бестолково туда-сюда, с бабами путаюсь…

Для очистки совести я встал в центре комнаты, напрягся, представил Ветра и принялся звать пса по имени. Безрезультатно. Нет, никто не пишет на седьмом этаже ни романа, ни сценария. Какой интерес писать о ничтожествах? Не человек я, а ходячее недоразумение, раб обстоятельств.

Чтобы иметь хоть какой-то результат своей бурной деятельности, я соорудил чемоданчик с двумя полумиллионами: в рублях и долларах. Конечно, не денег мне жалко. И по десять миллионов заплатил бы за полное освобождение. А попадать в кабалу… Да и как узнаешь, плохо или хорошо эти гады с Рутой обращаются? И даже если плохо, то я все равно беспомощен.

Зазвонил телефон. Я снял трубку. Далекий, как из другого варианта, в ней звучал голос Седого.

— Звоню тебе из Ташкента. Из аэропорта, вылет через сорок минут. За мной следят. Узнай, когда мой самолет будет у вас, рассчитай время и незаметно встреть меня на пересадке из автобуса в метро. Но не подходи! Надо выяснить, кто за мной следит.

— Зачем самолет? Давай договоримся о встрече, я через десять минут буду в Ташкенте и вытащу тебя. Ты мне позарез нужен! — выпалил я.

— Мне надо лететь. Приготовься встречать.

Разговор закончен. Слава богу, хоть не буду один. Не все сюжетные линии прерваны, вернулся Седой. В запале я несколько раз быстро прошелся по комнате. Седой! Это мужик! Ну, мы им покажем! Седой поможет…

Он выскочил из тридцать девятого автобуса и вразвалочку стал спускаться в подземный переход. Перед станцией метро «Московская», в настоящем подземном лабиринте, было где развернуться и дичи, и охотникам. И, конечно, мне, охотнику за охотниками.

Показалось, что я увидел знакомое лицо. Вернее, не лицо, а фигуру. У помощника Кардинала такие вот крепкие ребята стояли вдоль стен. Хотя мало ли таких ходят сами по себе?

Я стрелял глазами во все стороны, пытаясь засечь слежку, но и Седого из поля зрения не упускал. Поэтому сумел разглядеть все случившееся с самого начала.

На следующем пересечении двух тоннелей траектории четырех здоровенных мужиков, идущих с четырех разных направлений, пересеклись с траекторией Седого. Будь на его месте кто-либо другой — и не вздохнуть бы ему, и не пошевелиться. Здесь же коса нашла на камень. Седой сделал какое-то неуклюже-замысловатое па, один из охотников рухнул на бетонный пол, второй отлетел и стукнулся о стенку, а двое словно проскочили мимо по инерции. Они развернулись и вместе с двумя новыми крепышами кинулись на Седого. Со всех сторон выросли как из-под земли атлетически сложенные молодые люди. Обычно многолюдный подземный переход сегодня, казалось, заполнили только гвардейцы Кардинала. Хотя нет. Завизжала женщина, другая подхватила: «Убивают! Милиция!»

Я, со своим «Смитом и Вессоном» в кармане куртки, чувствовал себя беспомощным. А Седой не сдавался. Это была не киношная драка, где противники разрешают друг другу проводить серии ударов и обмениваться этими сериями до полного изнеможения. Седой только что не бегал по потолку, нанося неуклюжие на первый взгляд удары, больше напоминающие толчки, увеличивая число лежащих на полу. Нападавшие тоже были не дилетантами, но равняться с Седым они не могли. Точку в этом приключенческом спектакле поставил один из молчаливых зрителей, находившийся метрах в трех от меня. Он поднес к губам кулак, что-то шепнул… Каким-то шестым чувством я понял, что в кулаке пряталась трубочка и ее владелец не шепнул, а дунул. Седой остановился и начал оседать. Сделать это ему не дали. Двое бережно подхватили его под руки и без особого труда понесли, как носят пьяных или тяжелобольных. Потной рукой тиская в кармане пистолет, я пошел следом. Под бдительной охраной целой толпы Седого погрузили в белую «Волгу». Я остался стоять. Как последний идиот. Как последний предатель.

Постояв минут пять, я отправился на Московский вокзал. Сомневаясь, что существует набор открыток «Колпино», и не зная, как выглядит этот пригород, я решил воспользоваться таким примитивным транспортным средством, как электричка. Надо было осмотреть место предстоящей встречи.

Шантажисты выбрали его мастерски: большой участок со строящимися, почти законченными девяти- и двенадцатиэтажками. Самый край города, только поля рядом. Строители работают в одну смену, в шесть часов квартал вымрет. Я облазил все, словно искал подходящую дырку, чтобы вместе с Рутой в нужный момент провалиться под землю. Куда там! Почва настолько пропитана бетоном…

Вернувшись домой, я почему-то включил телевизор. Шла Ленинградская вечерняя программа новостей «600 секунд». Комментатор рассказывал, какое оружие было обнаружено в одном из баров при облаве. Граната, автомат, пистолеты, баллончики со слезоточивым газом. Подумать только, и это у мелкой шушеры! Интересно, с чем будут встречать меня? С базуками?

В голове засела мелкая несообразность, имеющая отношение к оружию. Трубочка с отравленными стрелками. Это же взято из Юго-Восточной Азии или, на худой конец, у индейцев Южной Америки! Вот уж нетипичное для мусульман оружие… Но это мелочь. Рядом маячит еще какой-то нонсенс. Всем нонсенсам нонсенс. Настолько явное «не то»…

Вот оно! Зачем шантажировать меня, если Рута у них в плену? Они могут у нее самой потребовать все то же самое. Не потому ли такое совпадение во времени: мафия знакомится с рукописью о Доме, мне об этом сообщают, я только-только расстался с Рутой, тут же мне звонят, что она похищена… Кто врет? Помощник Кардинала? Или он ни при чем вообще, случайная накладка? Рута? Может, она не из Дома, а подослана со стороны? Специально, чтобы обаять меня, а потом использовать? Нет. Отбой. Рута создала комнату при знакомстве, она из Дома, безусловно, не ниже третьего этажа. Кстати, почему я ломаю голову? Если верить Руте, мы с ее матерью знакомы.