Тень Отца

— Конечно, родовые дела сегодня не так важны, как раньше, — продолжал он, — представители родов рассеялись по всему миру…

— Однако о делах рода мы не забыли, — перебил его второй купец. — То, что недавно произошло…

Иаков высоко поднял брови.

— Расскажи об этом еще раз.

— Да вы, наверное, об этом хорошо знаете. Я имею в виду убийство сыновей Мариамны.

Говоривший это купец был одет менее броско, чем его товарищ. Его лицо было худым и продолговатым, глаза окружены мелкой сеткой морщинок. Его волосы отливали пурпуром.

— Он сделал это ловко: раструбил об их вине, жаловался чуть не плача, что они устраивали заговоры против собственного отца. И так сумел настроить против них жителей Иерихона, что толпа готова была побить камнями каждого, кто оказался бы сторонником молодых царевичей. Тогда он отправил их в Себасте* и приказал задушить.

— Итак, он полностью истребил род Хасмонеев**, — сказал другой гость. — Царский род! Кто теперь может отнять у него корону иудейского царя? Он даже посмел сделать своим наследником сына арабской наложницы.

Наступила тишина, в которой было слышно громкое стрекотание цикад. В этой тишине прозвучал прерывистый голос Иакова:

— Все эти вести действительно доходили до нас. Но что общего они имеют с нашим родом?

Купцы многозначительно переглянулись.

— Нам сообщили, — заговорил купец с худым лицом, — что Ирод приказал своим шпионам как следует присмотреться к членам нашего рода. Мы с Менаимом, — указал он на товарища, — убедились, что возле наших домов вертятся какие‑то подозрительные люди.

— Здесь никто не вертелся, — сказал Иаков. В голосе старого патриарха звучала гордость: — Мы священный род. Всевышний заботится о нас. Если бы кто‑нибудь попытался выступить против нас, весь Израиль встал бы на нашу защиту.

Оба купца иронично улыбнулись.

— Ты чересчур в этом уверен, Иаков, — заметил Менаим. — Тебе все кажется, что мы живем во времена, когда происходили чудеса и Всевышний заботился об Израиле на каждом шагу. То дела давно минувших лет, о них сейчас лишь в синагогах можно услышать. Когда‑то наш род имел значение, потому что был царским родом. С тех пор минули столетия. Род рассеялся. Одним повезло больше, другие обеднели… Сейчас вы, оставшиеся на месте, — словно остров старых воспоминаний. Я не раз говорил Фиабе, — указал он на купца с красными волосами, — неплохо помнить о том, что в Вифлееме по–прежнему живут люди из нашего рода. Если какая‑либо из наших дочерей нуждается в муже, мы можем оттуда привезти порядочного молодого человека.

— Именно так, как не раз бывало на протяжении нашей истории, — добавил Фиаба.

— Именно так, — продолжал Менаим. — Родственные союзы — это прекрасно. Но после того как он обратил на наш род внимание, дела могут приобрести небезопасный оборот. Именно поэтому мы приехали.

— Говорите же, что вам нужно.

Купцы снова переглянулись. Фиаба, опустив глаза и неловко вертя перстни на пальце, произнес:

— Было бы лучше, если бы представители нашего рода не жили всем скопом на одном месте, а так же, как и мы, поискали счастья по свету.

— Ты хочешь, чтобы мы все оставили землю Давида? — в голосе Иакова прозвучало негодование.

— Давайте хотя бы раз забудем о Давиде! — воскликнул Менаим нетерпеливо. — Фарисеи без конца твердят о неком потомке Давида, а шпионы Ирода внимательно слушают. Я не хочу потерять всего, что нажил, и вдобавок своей жизни только из‑за того, что несколько веков назад имел в роду царя! И он, — Менаим указал на Фиабу, — тоже этого не хочет.

Он замолчал, и снова воцарилась тишина. Грудь Иакова вздымалась в учащенном дыхании, губы на его седобородом лице дрожали.

— Ты говоришь безбожные речи, — сказал он прерывисто.

— Нет же, нет, — Фиаба попытался смягчить вспышку Менаима. — Он не имеет в виду ничего безбожного, просто он заботится обо всем роде. Я сказал, что было бы хорошо, если бы члены рода рассеялись. Все, конечно, уйти не могут, но в этом и нет необходимости. Те, кто обрабатывают землю, простые бедные труженики, не бросаются в глаза. Речь идет лишь о тех, кто приобрел определенный вес…

Оба многозначительно посмотрели на сидящего в стороне молодого человека, который все это время молчал.

Иаков сказал:

— Вижу, что вы подразумеваете Иосифа. Он плотник.

— И именно эта работа делает его известным, — сказал Фиаба. — Едва мы приехали в Иерусалим, как нам уже говорят о нем. Рассказывают, что он самый лучший плотник во всей Иудее, — Фиаба повернулся к Иосифу. — Это правда, что к тебе приходят издалека? И что царские чиновники делали тебе заказы?

— Бывало и так, — подтвердил Иосиф.

— Вот видишь, — Фиаба снова обратился к Иакову, — шпионы наверняка об этом знают. — И он вновь обернулся к Иосифу: — А есть ли среди твоих друзей фарисеи?

Иосиф покачал головой:

— Я не знаю ни одного фарисея. Разве только среди тех, кто приходил с заказами в мою мастерскую.

— Этого достаточно! — заявил Менаим. — Фарисеи посходили с ума, и их безумства могут принести несчастье всему народу. Они составляют заговоры, толкуют о каких‑то предсказаниях, не слушают приказаний Ирода. Он уже однажды учинил над ними кровавую расправу. А они опять. В сущности, это мудрый царь…

— Проклятый потомок Измаила! — воскликнул Иаков.

Менаим нетерпеливо махнул рукой.

— И это тоже старая история. Забытая история. Ирод сохраняет мир и великолепно умеет договариваться с римлянами. Нам всем от этого хорошо. Пускай себе будет царем и он, и его сыновья, лишь бы можно было безопасно торговать.

— Но ведь он убийца! — возмутился Иаков. — Ты же сам говорил.

— А кто сегодня не убивает? Хасмонеи убивали точно так же. Все решается ножом либо ядом. Я знаю многих людей, которые зарабатывают себе на жизнь исключительно приготовлением ядов. И, поверь мне, хорошо живут.

— Распутник! — негодовал Иаков. — Рассказывают, какие мерзкие вещи творятся при его дворе. Я слышал, что он приказывает похищать девиц и даже мальчиков.

— Ты, Иаков, живешь, будто во времена праотца Авраама, — произнес Фиаба, поглаживая бороду. — Во всем мире происходит то же, что у Ирода. То же самое творится в Риме, у цезаря. Таков мир. И нам его не изменить. Нельзя упрямо держаться старых традиций, лишь возмущаясь. Конечно, во всем нужен рассудок. Из Рима приходят знание и мудрость, и мы не можем быть глупее тех, кто правит миром… Однако не о том мы говорим, правда? Речь о том, что Ирод обратил внимание на наш род. Этого наверняка не произошло бы, если б не болтовня фарисеев. Именно они делают его таким, какой он есть! Однако, раз уж так случилось, я считаю, что ради безопасности целого рода, — Фиаба сделал ударение на последних словах, — те, кто привлекают внимание, не должны сидеть здесь, в Вифлееме. Мы считаем, что Иосиф должен отсюда уехать. Пусть он едет с нами в Антиохию. Это красивый, большой, богатый город. Мы найдем ему работу, женим его. Почему он до сих пор еще не женился? Мужчина в его возрасте уже должен быть отцом.

Иаков не ответил, только сжал губы и покачал головой. Фиаба перевел взгляд на Иосифа. Молодой человек сделал быстрый жест руками, который ничего не объяснял. Ему было нелегко разрешить этот вопрос. Много раз ему предлагали жениться. Отец настаивал, требовал, чтобы он наконец решился. Вся семья была взбудоражена — старший сын, будущий глава рода… «Чего ты ждешь? — спрашивали его. — Какую царевну? Или в Иудее не хватает красивых девушек? Ты бы мог выбирать даже среди дочерей священников».

Но, несмотря на эти увещевания, он по–прежнему ждал.

— Вы коснулись больного места, — сказал Иаков. В его дрожащем голосе слышались сожаление и обида. — Ему скоро двадцать четыре. Последний срок, чтобы он, в конце концов, принял решение.

— Он его примет, если поедет с нами, — сказал Фиаба. — Увидит мир, осмотрится. Мы обязательно найдем для тебя жену, — подмигнул он заговорщицки Иосифу, — и красивую, и богатую.

Иосиф молчал. Снова надолго воцарилась тишина.