Болгария

– Русь всегда слово данное крепко держала, и договору, отцом моим подписанному, мы верны, – подтвердил князь и метнул быстрый вопрошающий взгляд на Калокира.

Тот чуть помялся.

– Пресветлый князь, – осторожно, будто нащупывая ногой тропу в полной темени, молвил посланник, – в империи ходят всякие слухи, в том числе и такие, что якобы после завоевания Хазарии войска россов готовятся к новому большому походу и уже строят для этого флот у Таматархи и Пантикапея… – Святослав вскинул брови, и Калокир поспешно продолжил: – Империя должна быть уверена в безопасности своих северных границ, а также подвластных ей торговых городов и климатов…

– Проще говоря, в безопасности Хорсуня и климатов, что на полуострове Таврика, который вы называете Гераклейским, так, я понимаю? – продолжил мысль посланника Святослав, глядя на него пронзительным синим взором.

Улыбка и лёгкий поклон Калокира ответили Святославу, что они верно понимают друг друга.

– По тому договору взаимной любви, – продолжил византийский посланец, – обещали мы друг другу помощь воинскую в случае нужды. Сейчас такая нужда настала. В то время как арабы нападают на империю с востока и юга, болгарский царь Пётр, нарушив договор с Империей, тайно сговорился с мадьярами, и те, беспрепятственно проходя через землю мисян, разоряют наши северные пределы.

– Никифор Фока желает, чтобы я дал ему своих воинов, как посылала их императору Роману Второму моя мать, княгиня Ольга? – спросил Святослав, глядя посланнику прямо в очи.

Патриций Калокир опять чуть смутился и ответил:

– Богоравный василевс Ромейской империи Никифор Второй Фока понимает, что славный своими победами князь россов желает расширить границы своих владений богатыми землями и новыми торговыми полисами. Поэтому царствующий Никифор Фока не станет возражать против твоего похода в землю мисян, если Русь гарантирует Империи защиту от варварских орд мадьяр. Это выгодно и Руси, и Империи Ромеев…

Под каменными сводами от неожиданного предложения византийского посланника установилась необычная тишина. Так вот за что Фока предлагает золото! – опять понимающе переглянулись темники.

Святослав, чуть подумав, обратился к Калокиру.

– Важные дела не делаются с наскока, – молвил князь. – Мы посоветуемся с боярами и дружиной и дадим императору Фоке свой ответ. А пока я приглашаю тебя, почтенный посол, побывать на соколиной охоте, игрища наши воинские поглядеть да угощений русских отведать…

– Твоё приглашение, пресветлый князь, – великая честь, и я с радостью его принимаю, – низко поклонился Калокир.

Из наставления, данного в Константинополе, он знал, что род князя Святослава происходит из варяжского племени ободритов, которые называют себя наследниками Сокола. Особо ценят они за благородный нрав, силу и стремительность белого сокола-кречета и потому размещают его очертание на своих парусах, червлёных стягах и щитах. Родной дед князя носил это гордое имя Рарога-Сокола. Потому для византийского посланника приглашение сие имело глубокий смысл и значение, и он искренне благодарил грозного киевского князя.

На следующий день Святослав выехал на соколиную охоту, и сокольничий дал ему лучшую боевую птицу, белого кречета из Двинской полуночной земли.

Калокир, сопровождаемый небольшой свитой, ехал подле князя.

– В Греции тоже охотой с хищными птицами издревле занимались, – молвил патриций, – в странах полуденных, как мне рассказывали наши купцы, ваши северные птицы очень ценятся, каждая такая птица – целое состояние, – кивнул он на белого кречета на плече у владетеля Руси.

– Птица-то эта из дикомытов, – гордо пояснил иноземцу помощник сокольничего, видя, с каким интересом глядит византийский посланник на княжеского сокола.

– Что означает слово «дикомыт»? – не уразумел Калокир.

– Это коли сокол первую линьку в дикой своей обители прожил, а не в неволе. Там ведь никто еду не подаст, пока сам не поймаешь, – пояснил словоохотливый подручник сокольничего. – Потому такой сокол лучший охотник, нежели гнездарь, который был взят на вынашивание птенцом из гнезда…

Князя сопровождали молодые бояре, которые заслужили это звание в сражениях с Хазарией и Волжской Булгарией, скрещивали свои булатные клинки с ясами, койсогами, многими другими храбрыми противниками и вышли из сражений с победой и честью. И потому были отмечены князем высшим званием «боярин», что значит «вой ярый», который ставит честь и служение своему народу и князю выше собственной жизни.

У всех бояр также сидели на плече у кого соколы, у кого ястребы, беркуты или перепелятники, а на правую руку была надета рукавица из толстой бычьей кожи. Поднимали бояре птиц в небо, а потом лихо свистали, и добытчики возвращались назад, садясь на руку и цепляясь когтями за рукавицу. Если сокол не торопился возвращаться, то сокольничий или кто-то из его помощников доставал из сумки вабило – крылья птицы, связанные меж собой, с привязанным посредине куском мяса – и подбрасывал его вверх.

– Скажи, – вновь обратился любопытный хорсунянин к сокольничему, – а отчего на голову одних птиц надеты шапочки, а у других нет?

– Клобучки надевают только на сокола, – пояснил тот, – он видит добычу на большом расстоянии и начинает атаку, когда сам охотник ещё не заметил дичь. Сокола потом трудно найти, пока охотник поспеет, он может склевать добычу и сытым улететь на два-три дня. Поэтому соколу снимают клобучок и выпускают только тогда, когда дичь близко. А у ястреба, скажем, иная манера охоты: ястреб бросается на добычу, если та взмётывается на расстоянии сто-двести шагов. Если добыча дальше, то ястреб даже не обратит на неё внимания.

С превеликим интересом наблюдал за удивительной забавой россов византийский патриций.

А киевский князь бросал быстрые цепкие взгляды на лицо молодого посланника.

Вот Святослав снял шапочку с головы своего сокола и подбросил его вверх.

Княжеская ловчая птица поднялась выше других. Описывая широкие плавные круги, сокол зорким оком высматривал добычу. Он первым узрел серую утицу, что, не ведая опасности, вылетела из камышовой заводи. Молнией, почти сложив крылья, метнулся охотник на добычу и сбил её одним махом, будто калёной стрелой. Стременной, пришпорив коня, вихрем полетел к месту падения утки.

Святослав снова взглянул на молодого византийца. Красивое лицо посланника сияло азартом, а в момент, когда сокол сбил добычу, Калокир восторженно взмахнул рукой и прищёлкнул пальцами. Князь подумал, что хорсуньский посланник либо великолепный лицедей, либо действительно человек непосредственный и честный, что было совершенно неожиданно для византийца, а тем более для патриция.

Княжеский сокол снова взмыл в небесную голубизну, и опять его атака была удачной, хотя победа не столь быстрой. Серый гусь в последний миг почуял врага и встретил его отчаянным сопротивлением. Боевой клёкот сокола и гусиный крик, удары сильных крыльев, разлетающиеся в стороны перья. Железные когти хищника оказались сильнее, гусь с окровавленной головой и повреждённым крылом, беспомощно кувыркаясь в воздухе, рухнул на землю. Сокол Святослава в третий раз поднялся ввысь, но из поднятых загонщиками с глади речной заводи птиц уже никого на его долю не осталось: одних добыли другие соколы, другие успели скрыться в камышах. Охваченная боевым азартом птица сделала ещё несколько кругов в вышине и стала снижаться.

– Ты гляди, на пичугу малую напал, вишь, как его боевой задор взял! – воскликнул кто-то из бояр.

Святослав, подняв глаза, увидел, как его сокол, на лету изловив малую птицу, с победным клёкотом отпускает её, а затем снова настигает и хватает своими железными когтями, играя, как кошка с мышью. Князь поднёс два пальца к губам, чтобы свистом позвать разбойника, но тот в последний миг ударом железного клюва порешил жертву, и она безжизненным комочком полетела к земле. Сокол спикировал и сел на неё больше для порядка.

Князь призывно свистнул, а когда сокол сел на руку, стал ему выговаривать: