Страница 91 из 192
– Вот что, Биной,- сказал он. – Если я до сих пор не заходил к тебе, то это не потому, что мне не хотелось взглянуть, как ты живешь, и не потому, что не знал твоего адреса. Беда в том, что вы, нынешние молодые люди, чересчур уж примерны – не дождешься, чтобы вы предложили гостю выкурить трубку или пожевать пана. Если бы не из ряда вон выходящее обстоятельство, я бы никогда…
Увидев, что Биной стал с беспокойством оглядываться по сторонам, он добавил:
– Ты, кажется, хочешь бежать покупать мне трубку? Умоляю тебя, не делай этого. Я как-нибудь переживу, если мне не придется некоторое время покурить, но предложить мне новую трубку, да еще бог знает как набитую, было бы с твоей стороны непростительной ошибкой.
Мохим взял лежавший на кровати веер и стал обмахиваться.
– Есть серьезная причина, почему я пожертвовал своим послеобеденным сном в воскресенье и пришел к тебе,- продолжал он.- Ты должен оказать мне одну услугу.
– Какую?
– Сперва обещай сделать то, о чем я тебя попрошу, тогда скажу.
– Если я смогу, я, конечно…
– Только ты один и можешь это сделать. Я ничего от тебя не требую, скажи только «да».
– Почему вы не хотите сказать прямо? Вы же прекрасно знаете – я для вас свой человек, и если в моих силах помочь вам, я никогда не откажу.
Мохим достал из кармана пакетик с паном, предложил немного Биною, остальное отправил себе в рот и продолжал:
– Ты знаешь мою Шошимукхи. Она очень недурна собой. К счастью, не в отца пошла. Ей скоро исполнится десять, пора позаботиться о женихе. Я иногда ночей не сплю, все одолевают мысли – боюсь, не досталась бы она какому-нибудь негодяю.
– Почему это вас так беспокоит? Ведь впереди еще много времени.
– Выла бы у тебя дочь, понял бы почему,- со вздохом ответил Мохим.- Годы идут, а жених сам собой не появится. Вот я и тревожусь с каждым днем все больше и больше. Но если ты подашь мне надежду, я могу и подождать.
Биной растерялся.
– Но ведь я же никого не знаю,- пробормотал он.- Кроме вас, у меня в Калькутте, собственно, и знакомых-то нет. Но я постараюсь, разузнаю…
– Ты ведь хорошо знаешь Шошимукхи?
– Ну конечно! Еще бы! – рассмеялся Биной.- Прекрасная девочка!
– Так чего там разузнавать. Бери ее.
– Что вы! Что вы! – испугался Биной.
– Извини, если я поступил бестактно. Конечно, ваш род знатнее, но, право же, в наше время это не может служить препятствием для человека образованного.
– Ну что вы, тут вопрос вовсе не в том, чей род знатнее, просто я хочу сказать… Ведь она еще совсем малютка.
– Э, что ты! Да разве ей мало лет? Индусские девушки не англичанки – им не годится пренебрегать обычаями своего народа.
Не в характере Мохима было легко отпускать свою жертву. Не зная, как вырваться из его когтей, Биной в конце концов попросил:
– Дайте мне немного подумать.
– Да сколько угодно. Не думай, пожалуйста, что я пришел условиться насчет дня свадьбы.
– Я должен поговорить с родными…- начал было Биной.
– А то как же,- прервал его Мохим,- обязательно. Раз твой дядя жив, без его согласия ничего предпринимать нельзя.
Прикончив еще один пакетик пана, Мохим поднялся с таким видом, словно между ними все уже решено, и ушел.
Еще раньше Анондомойи намекнула как-то Биною на возможность его брака с Шошимукхи, но молодой человек пропустил ее слова мимо ушей. И хотя он и сегодня не усмотрел в этом предложении ничего заманчивого, все же он призадумался. Женившись на Шошимукхи, он станет членом семьи Горы, а оттолкнуть близкого родственника Горе будет не так-то легко. Английский обычай жениться по склонности сердца он считал нелепым, поэтому женитьба на Шошимукхе не представлялась ему чем-то невозможным. И во всяком случае, это был предлог пойти и поговорить с Горой, чему он был очень рад. В глубине души он надеялся, что Гора будет уговаривать его согласиться. Биной не сомневался, что, не получив от него определенного согласия, Мохим обязательно обратится к Горе за поддержкой.
Постепенно мрачное настроение Биноя рассеялось. Решив не откладывать в долгий ящик свиданья с Горой, он поспешно накинул чадор и вышел из дому. Но не успел он пройти и несколько шагов, как услышал сзади себя крик: «Биной-бабу!» – и, оглянувшись, увидел Шотиша.
Вместе с Шотишем он снова вернулся домой. Шотиш достал из кармана узелок и сказал:
– Отгадайте, что это такое?
Биной назвал ряд совершенно невероятных вещей, как, например, «череп», «щенок» и так далее, пока, наконец, возмущенный его недогадливостью Шотиш не развязал узелок и не достал из него несколько оранжевых плодов.
– Может быть, вы хоть теперь скажете мне, что это такое? Биной выдавил из себя наудачу несколько названий, но в
конце концов ему пришлось признаться в своем невежестве, и тогда Шотиш рассказал, что в Рангуне у них живет дядя, который и прислал его матери посылку с этими плодами, и что мать велела Шотишу отнести пять штук в подарок Биною.
В те дни в Калькутте мало кто видел эти бирманские плоды. Повертев манго в руках и пощупав их плотную кожуру, Биной осведомился:
– Шотиш-бабу, а как их есть? Шотиш рассмеялся:
– Не вздумайте только сразу кусать, надо сперва очистить.
Незадолго пород тем Шотиш сам тщательно пытался откусить кусочек манго, чем немало насмешил мать и сестер. Сейчас он мог отыграться и с удовольствием подсмеивался над Биноем.
Они посмеялись немного, и затем Шотиш сказал:
– Биной-бабу, ма сказала, чтобы вы пришли к нам, если у вас есть время,- сегодня день рождения Лилы.
– Видишь ли, сегодня, к сожалению, я занят, мне надо идти в другое место.
– Куда?
– К моему другу.
– К тому самому?
– Да.
«К другу может, а к нам нет». Шотишу показалось это крайне нелогичным, тем более что друг этот ему чрезвычайно не понравился – на вид он был еще более суров, чем директор школы, и, уж конечно, был совершенно неспособен оценить всю прелесть музыкальной шкатулки. Шотишу было неприятно, что Биной может предпочесть общество этого человека, и он решительно заявил:
– Нет, Биной-бабу, вы должны пойти к нам. Желание пойти к Порешу-бабу боролось в душе Биноя с сознанием долга по отношению к Горе. Он не хотел подвергать новым испытаниям их пошатнувшуюся дружбу, твердо решив поставить ее превыше всего.
Однако понадобилось совсем немного времени, чтобы молодой человек капитулировал. Он взял мальчика за руку и направился к дому номер семьдесят восемь, несмотря на то, что в душе его боролись противоречивые чувства и он понимал, что делать этого не следует. Что там ни говори, а приятно знать, что о тебе помнят, да еще получить в подарок редкие фрукты, присланные из далекой Бирмы.
Уже в дверях они столкнулись с Папу-бабу и еще несколькими незнакомыми людьми, покидавшими дом после торжественного обеда в честь Лилы. Пану-бабу сделал вид, что не заметил Биноя.
В доме слышались громкий смех и беготня: Шудхир утащил у Лабонне ключ от ящика стола, где она хранила свой альбом. Среди стихотворений, которые переписала в него эта юная любительница поэзии, были и такие, которые легко могли стать объектом насмешек, и Шудхир грозил прочитать их вслух собравшимся. Когда Биной вошел в комнату, борьба за обладание альбомом была в самом разгаре. При его появлении Лабонне и все остальные мгновенно разбежались; вслед за всеми бросился и Шотиш, желавший непременно принять участие в веселой игре. Вскоре в комнату вошла Шучорита.
– Ма просит вас подождать немного, она сейчас придет. А отец уехал к Онатхо-бабу. Он тоже скоро вернется.
Чтобы рассеять смущение Биноя, она заговорила с ним о Горе.
– Ваш друг, наверное, больше никогда не придет к нам,- с улыбкой сказала она.
– Почему?
– Он, конечно, был неприятно поражен, увидев нас в обществе мужчин. Я уверена, что, по его понятиям, уважения заслуживают лишь то женщины, которые посвящают себя исключительно домашнему хозяйству.
Биной не знал, что ответить. Он и рад был бы протестовать, но как мог он солгать?