Страница 146 из 192
– Что такое? – воскликнула в изумлении Анондомойи.- С каких это пор Биной опять согласен? Он мне об этом ничего не говорил.
– Да вот только что он сам об этом мне сказал,- ответил Мохим.- Говорит, что, как только вернется Гора, можно будет и день назначить.
Анондомойи покачала головой.
– Нет, Мохим. Ты что-то не так понял. Уверяю тебя.
– Может, конечно, я и туп,- в сердцах ответил Мохим,- но я все-таки вышел из того возраста, когда не понимают простую человеческую речь – это уж будь покойна!
– Дитя мое,- сказала Анондомойи,- ты, конечно, рассердишься на меня за мои слова, но я уверена, что ничего, кроме беды, ты себе этим не наживешь.
– Если ты станешь вмешиваться,- холодно проговорил он,- беды, конечно, не миновать.
– Я все снесу, Мохим, что бы ни говорили ты и твоя семья. Но я не могу дать своего согласия на то, что неминуемо кончится бедой. Это ведь я вам же на пользу говорю.
– Предоставь уж нам самим решать, что нам на пользу и что нет,- сказал Мохим довольно резко.- Тогда тебе, по крайней мере, не придется выслушивать жалоб. Может, это как раз и было бы для всех нас к лучшему. Забудь о том, что нам полезно и что нет, до тех пор пока Шошимукхи не будет замужем!
В ответ Анондомойи только тяжело вздохнула. Мохим достал из кармана коробочку, вынул из нее сверточек пана, запихнул его в рот и выбежал вон.
Глава сорок шестая
– Мы брахмаисты,- сказала Лолита, входя в комнату Пореша-бабу,- поэтому ни одна девочка из правоверной индуистской семьи не хочет учиться у нас. Вот я и подумала, что было бы очень полезно привлечь к нашему делу кого-нибудь из индуистов. Что ты скажешь на это, отец?
– Где же вы найдете индуиста, который согласился бы на это?
Лолита специально подготовилась к этому разговору с отцом, зная, как трудно ей будет назвать имя Биноя. Однако сейчас она почувствовала внезапную робость. Все же, сделав над собой большое усилие, она сказала:
– Разве это так уж трудно? Есть много подходящих людей. Вот хотя бы Биной-бабу… или…
Произносить это «или» не было решительно никаких оснований, оно было совершенно излишним, и ее фраза так и осталась незаконченной.
– Биной?! – воскликнул Пореш-бабу.- Но с какой стати Биной согласится?
Эти слова задели самолюбие Лолиты. Как так, с какой стати! Как будто отец не знал, что кто-кто, а Лолита сумеет уговорить Биноя.
Но она только сказала:
– Не вижу, почему бы ему не согласиться. Пореш-бабу помолчал.
– Тщательно взвесив все привходящие обстоятельства, он не согласится ни за что.
Лолита густо покраснела и, потупившись, стала бренчать ключами, связка которых была прикреплена к краю ее сари. Пореш очень огорчился при виде ее расстроенного личика, но как утешить ее, он не знал.
Так прошло некоторое время. Затем девушка медленно подняла голову.
– Значит, отец, с нашей школой ничего не выйдет?
– Я предвижу, что вы столкнетесь с массой всяких затруднений,- ответил Пореш-бабу.- Сама попытка создать школу обязательно вызовет осуждение и злобные выпады по вашему адресу.
Ничего не могло быть горше для Лолиты, чем необходимость смириться перед такой несправедливостью и уступить, победу Харану. Если бы не отец, она ни за что не отступила бы. Неприятности ее не страшили, но несправедливость возмущала до глубины души. Она молча поднялась и вышла из комнаты.
Вернувшись к себе, Лолита нашла на столе письмо. По почерку она догадалась, что оно от школьной подруги Шойлобалы, живущей теперь с мужем в Банкипуре.
Шойлобала, между прочим, писала:
«Я была весьма огорчена дошедшими до меня слухами о всех вас и давно собиралась написать тебе и узнать, в чем дело, но все как-то не было времени. Однако позавчера я получила письмо от одного человека (не буду называть его имени), из которого узнала ошеломляющую новость, касающуюся тебя лично. Я никогда не допустила бы мысли, что ото возможно, но человеку, написавшему мне, трудно не верить. Неужели правда, что ты собираешься замуж за какого-то молодого индуиста? Если да…» и т. д.
Лолиту даже затрясло от гнева. Не теряя ни секунды, она тут же села писать ответ:
«Мне кажется весьма странным, что ты решила справиться у меня, правда ли то, что тебе сообщили. Неужели ты так мало доверяешь людям, что тебе потребовалось проверять сообщение одного из членов «Брахмо Самаджа»?! Ты пишешь далее, что тебя совершенно ошеломило известие о том, что я собираюсь выйти замуж за какого-то молодого индуиста. Позволь возразить тебе на это, что и в «Брахмо Самадже» есть всем известные благочестивые молодые люди, одна мысль о браке с которыми приводит меня в ужас, тогда как я знаю нескольких юношей-индуистов, выйти замуж за которых было бы великой честью для любой девушки из «Брахмо Самаджа». Это все, что я хотела написать тебе по этому поводу».
После ухода Лолиты Пореш не мог заставить себя взяться за работу. Долго сидел он молча, погруженный в раздумье. Затем он поднялся и пошел к Шучорите. Шучориту очень встревожил его расстроенный, огорченный вид. Она прекрасно знала, что послужило причиной его беспокойства, потому что ее собственные мысли вот уже несколько дней только этим были заняты.
Пореш-бабу прошел с Шучоритой в ее скромную комнатку, опустился на стул и сказал:
– Ну, дорогая, пришло время серьезно подумать о Лолите. Шучорита посмотрела на него глазами, полными сочувствия.
– Я знаю, отец.
– Меня ничуть не беспокоят сплетни о ней, меня волнует другое… Неужели Лолита…
Видя нерешительность Пореша, Шучорита поняла, что должна сказать ему без утайки все, что думала по этому поводу сама.
– Лолита всегда делилась со мной всеми своими мыслями, но с некоторых пор я замечаю, что она стала гораздо более скрытной. Я очень хорошо понимаю…
– В душе у Лолиты творится что-то такое, – перебил ее Пореш-бабу,- в чем она не хочет признаться даже себе самой. Я думаю и не могу придумать, как тут поступить. Скажи мне… ты не думаешь, что с моей стороны было ошибкой позволить Биною запросто бывать у нас и так часто видеться с ней?
– Отец, ты же знаешь, что поведение Биноя было безупречным,- сказала Шучорита.- Это честный человек, я искренне считаю, что очень немногие среди наших знакомых могут сравниться с ним в благородстве.
– Ты права, Радха, совершенно права! – горячо воскликнул Пореш-бабу, словно ему открылась вдруг какая-то истина. – Внутренние достоинства человека – вот все, что должно иметь для нас значение. Господь помогает нам увидеть человеческую
душу. Мы только должны благодарить бога за то, что Биной оказался таким хорошим человеком и что мы не ошиблись в нем.- И он облегченно вздохнул, как человек, который чуть было не совершил ошибки, но вовремя спохватился. Пореш-бабу не мог обидеть своего бога. Он твердо верил, что весами, на которых всевышний взвешивает людские дела, служит ему вечная истина. А так как сам Пореш никогда не пользовался фальшивыми гирями, изготовленными его единоверцами, то и себя упрекнуть ему было не в чем. Он лишь удивился самому себе, что не сразу понял такую простую вещь и столько времени мучился зря. Положив руку на голову Шучорите, он сказал: – Сегодня, дорогая, урок мне преподала ты. – Нет, нет, что ты, отец! – возразила девушка, быстрым движением касаясь его ног. – Сектантство приводит к тому, что люди перестают понимать одну простую и несомненную истину, а именно, что человек – это прежде всего человек; оно, как водоворот, затягивает людей, и мало-помалу искусственные, ими самими созданные различия между религиями брахмаистов и индуистов начинают заслонять саму истину. Вот в таком водовороте ложных понятий и представлений кружился и я все это время. Помолчав немного, Пореш продолжал:
– Лолита никак не может расстаться с мыслью о женской школе. Она просила меня разрешить ей обратиться за помощью к Биною.
– Нет, отец,- воскликнула Шучорита.- Подожди немного.
Перед мысленным взором Пореша вновь появилось огорченное личико Лолиты в тот момент, когда она уходила из его комнаты, и сердце у него защемило. Он сознавал, что его смелая, пылкая дочь не столько возмущена несправедливым отношением к ней Общества, сколько тем, что ей не дают бороться против этой несправедливости, причем не дает именно он, ее отец. Ему не терпелось сказать ей, что он передумал, поэтому он спросил: